И как-то помаленьку Алина начала жить получше: одежду сменила, купила красивую шубку, сделала ремонт, сменила сантехнику. И даже начала ходить на автомобильные курсы. То есть человек смело смотрит в будущее. Собаки у людей будут всегда, их нужно учить, собак водят дорогих, а таких и учить стоит дорого.

Поначалу Алина стеснялась своей новой работы, что и понятно: почти кандидат наук — и вот, собачий учитель. Приходя домой, подолгу отмокала в ванне, чтоб в кожу не впитался собачий запах.

Разумеется, Виталий Алексеевич беспокоился, не опасно ли работать, не покусают ли собаки, да ты не бойся, это же не я надеваю толстый ватный халат и убегаю от собак. У меня иные задачи: я разрабатываю новые методики и общаюсь с хозяевами собак. Это понятно: богатым людям приятнее иметь дело с красивой, модно одетой женщиной, чем с мужиком, у которого запашок после вчерашнего. Сейчас появилось много людей, которым есть что терять, и они заводят собак дорогих и злых. Обучать их надо быстро и надежно. То есть методами нетрадиционными. Это и есть моя работа.

Правда, в подробности своих методов Виталия Алексеевича она не посвящала, догадываясь, что тому эти подробности могут не понравиться.

Но! Человек ко всему привыкает. А жить, презирая свое дело, довольно утомительно. И твоя душа непременно так развернется, что дело, которое кормит, начнет казаться не вполне зловредным и бессмысленным.

Видать, и душа Алины помаленьку разворачивалась в удобном для хозяйки направлении. Ну, тут все понятно: любое дело необходимо, и если общество помаленьку звереет, то человек вправе защищать себя от бандитов, тем более власть на корню скуплена этими самыми бандитами. Тут как раз собака и становится защитником и другом, и не просто человека, но исключительно своего хозяина.

И видать, помаленьку Алина не только смирилась со своей работой, но и была довольна, если удавалось придумать что-либо новенькое в деле защиты человека от внезапных нападений.

Виталий Алексеевич несколько раз просил Алину взять его с собой, ну, мне интересно, как собаки из неумех становятся учеными. Но Алина отговаривала, нужна привычка, неопытному человеку наши методы могут показаться жестокими, у нас ведь бойцовые собаки, и они в обучении очень злые. Правда, хозяева такими и хотят их видеть, за что соответственно платят.

Но однажды Алина, видать, сказала себе, а чего я стесняюсь показать дело, которое сама и придумала, дело ведь это хорошее — ничто не заменит собакам боевой опыт, и если мой дорогой человек хорошо ко мне относится, он оценит мой методический вклад. А может, это будет ему и полезно: сейчас побеждают не мягкие, а железные, не манная каша на молоке, а жестокий клык. Ну, так, не так она думала, сказать трудно, но пожалуй, что именно так.

И однажды Алина взяла с собой Виталия Алексеевича на какую-то самую главную тренировку. На собачий выпуск, вот что. Ну да, последний звонок и школьный бал.

Подробности сообщить трудно. Виталий Алексеевич не очень-то любил вспоминать про этот выпускной бал. Но можно представить, как собачки бегали по бревну, как гонялись за человеком в ватном халате, как летели от халата клочья. Это все понятно.

Потом подошел главный момент выпускного бала. Для самых злых собак, которые тупорылые и похожи на свиней, или с большими круглыми головами, или бесшерстные, со складками на шее, или черные, мелкие, похожие на пиявок.

Там была огороженная забором площадка, и зрители были хорошо защищены этим высоким забором.

И вот на поле выпустили разнокалиберных и беспородистых собак, бомжей, сказать просто, их люди центра отлавливают на помойках и в бесхозных местах, эти собачки сбились в кучу, прибиваясь к загородкам, они еще не знали, но только догадывались, какую подлянку задумали люди, стоящие над высоким забором. И тут со свистом, с гиканьем запустили злых собак, уже ученых, знающих, что надо делать, чтоб сдать экзамен на отлично.

Ну, тут подробности можно опустить. Сказать коротко: все собаки сдали экзамен успешно.

Но это еще не все. Вот что случилось. Забор, значит, был очень высокий. И проходя под этим забором, собака, похожая на свинью, сорвалась с хозяйского поводка, выпрыгнула над забором и, надо же, хватила за руку именно Алину. Невероятно, чтобы собака так высоко прыгнула. Это как человек возьмет планку на пяти метрах (без шеста). И это еще счастье, что собака была на излете и лишь слегка хватила руку Алины, иначе вовсе бы откусила — это именно такая собака.

Правда, рана оказалась неглубокой, крови было много, но нервы и сосуды уцелели.

То есть это что ж получается? А это урок истории: ты натравливаешь одно существо на другое, и оно тебя же и загрызет. Ну да, надо напомнить, что Виталий Алексеевич историк.

А с Алиной он расстался, нет-нет, она мне нравится, я ее, пожалуй, и любил, но теперь я ее боюсь. Это бред какой-то, но я ее боюсь. Не укусит же она меня, в самом деле, но боюсь. Видать, я не из тех, кто грызет, а из тех, кого грызут. И если уж иного выбора не будет, так пусть уж я буду собакой-бомжом.

Нина Васильевна выперла своего законного мужа Николая и сошлась с другим.

Нет, тут надо уточнить. Конечно, она его не выперла, мол, вали отсюда и чтоб я тебя никогда больше не видела. Нет, женщина деликатная, она сказать не могла, мол, вали отсюда и чтоб я тебя никогда больше не видела, но сообщить, что у меня теперь другой и он придет сюда, вот именно на твое место, это она, пожалуй, сообщила.

Тут так. На отшибе Фонарева, в Желтой Слободе (черт знает, почему она не Белая, к примеру, и не Красная, а вот именно Желтая, там десяток двухэтажных домов, квартир на двадцать каждый, может, когда их строили, они были желтого цвета, это они уже сейчас грязно-розовые, а в начале, может, действительно, были желтыми, но это не так важно), помимо двухэтажных казенных домов, пара десятков домиков частных. И вот это как раз важно.

Потому что в одном таком домике и жила Нина Васильевна с мужем Николаем. Да, а домик тещин. Значит, жила в нем и теща. Да, а у Нины Васильевны был младший брат, по-умному говоря, шурин Николая. А у шурина была жена и двое детей. Да, а дом, сразу надо обозначить, был небольшой, всего две комнаты. Так что народонаселение здесь было довольно густое. Шурин с женой и двумя детьми жил в одной комнате, а Николай с женой и тещей в другой. Да, густое народонаселение. И это притом, что семь лет назад вышло послабление: сын Нины Васильевны (родился до Николая и без брака) ушел в армию. И уходя, он твердо заявил: обратно не вернусь, женюсь, где буду служить, и обязательно с жильем. Слово сдержал.

Правда, вот этот расклад, кто где располагался, дается на зиму. Есть времянка — домик-сарайчик и есть банька. Так что во времянку на лето перебирались Нина Васильевна и Николай. Да чего там, лето вообще время просторное, это уж зима сгоняет всех под тесную крышу.

И вот, значит, Нина Васильевна объявила Николаю, что теперь у нее будет другой. Смотрела ли она при этом в глаза мужу, с которым прожила двадцать лет, или взгляд ее был устремлен в какое дальнее пространство, сказать затруднительно.

Да, но она и благородство проявила. Замуж я выходить не собираюсь, поскольку не могу с тобой развестись.

Тут никак нельзя без подробностей.

Другого жилья у Николая не было, это понятно. В армию его забрали из глухой псковской деревеньки, уже перед самой демобилизацией он познакомился с Ниной Васильевной (да, у нее малый ребенок без брака, она на пять лет старше, но такая красивая, что Николай ее сразу полюбил). И женился. Ну да, и прописался у тещи. В псковской деревушке жила мама, Николай ездил к ней, пока она была жива, а схоронив маму, домик наглухо заколотил, просил соседей написать ему, если кто захочет домик купить, и больше на родину не ездил. Соседи так и не написали.

Словом, так. Николай оставался мужем, и в паспорте обозначено было, что он не бомж и что у него есть кусочек жилплощади.