— Я буду свидетельствовать в вашу защиту, — горячо заверила она. — Я помогу вашим адвокатам доказать, что убийства были результатом болезни, а в остальное время вы действовали исключительно гуманно.

— Если они поверят преступнице-рецидивистке, — усмехнулся я.

Она опустила голову.

— Черт, как не хочется в тюрьму, — донеслось из-за свесившихся волос. — Впрочем, глядя на ваши проблемы, я понимаю, что мои — это ерунда.

Внезапно из скрытых динамиков прозвучала тревожная музыкальная фраза, и затем женский голос компьютера произнес:

— Леди и джентльмены, мы приносим извинения за неудобства, но по техническим причинам ресторан закрывается. Просьба проследовать на выход. Времени для эвакуации достаточно, просьба покидать ресторан организованно и без паники. Благодарим за понимание.

— Это еще что? — вскинула голову девушка.

— Не знаю, — я поднялся и нырнул в дверь «только для членов экипажа». Здесь истина открылась мне сразу, не потребовалось даже искать их компьютер — во всех помещениях мигали красные транспаранты «Разгерметизация оболочки». И я ничуть не сомневался в причинах этой разгерметизации.

Я вернулся в зал. Девушка снова стояла возле иллюминаторов и смотрела на землю. Под нами простиралось плато Озарк — ровное и лысое, как стол в морге. Не спрячешься.

— Мне кажется, мы снижаемся, — заметила она.

— Да. Нас подстрелили.

— Но кто? Я все время поглядывала в иллюминаторы. К нам не приближался ни один мобиль.

— Очевидно, зашли сверху. Не удивлюсь, если это даже был лазер со спутника. Военные любят иногда устроить такой перформанс для прессы.

— Мы разобьемся? — я снова увидел страх в ее больших карих глазах.

— Нет. Им же не нужен скандал с гибелью заложницы, даже если они и впрямь хотят тебя арестовать. Они очень тщательно рассчитали размер дырочки, чтобы мы опустились достаточно плавно. Прямо к ним в руки.

— Сколько у нас времени?

— Думаю, примерно полчаса.

— Мы можем удрать на вашем мобиле! Или на моем.

— Куда бы мы ни полетели, нас будут пасти со спутников и с земли. А у мобиля рано или поздно кончится энергия, и придется садиться. А на земле нас будут уже ждать полицейские снайперы. Ты ведь не можешь прикрыть меня сразу со всех сторон.

— И что мы будем делать?

— Знаешь, лично я со всей этой суматохой так и не успел толком перекусить. Ты как?

— Пожалуй, я тоже успела проголодаться. Гулять так гулять! Я ведь именно за этим прилетела в «Цеппелин».

Мы вошли в «Только для членов экипажа», отыскали кухню и набрали себе разных экзотических блюд — уже подостывших, но выглядевших и пахнувших аппетитно. Вряд ли все это можно было съесть за полчаса, но хотя бы попробовать по кусочку от каждого…

«Как встречали смерть древние римляне? На роскошных пирах…»

— Мне добавят срок еще и за уничтожение чужой собственности, — вздохнула она, подцепляя на вилку прозрачно-розовый мясной ломтик.

— Скажешь, что я принудил тебя под дулом пистолета, — в тон ей ответил я.

«… под звуки чарующей музыки…»

— Оркестр! — обратился я к роботам. При отцеплении тросов они были единственными, кто удержался на ногах (наша разработка!), и с тех пор стояли неподвижно, как статуи. — Что-нибудь итальянское. Из классики.

«… в окружении верных друзей и юных красавиц…»

Что ж, то и другое у меня есть, причем в одном лице. Я вспомнил, что так и не спросил ее имени. Впрочем, теперь уже неважно…

Осталось уложить последний элемент мозаики. У римлян этим элементом был хирург, вскрывающий вены обреченному. У меня есть кое-что получше.

— Я сейчас, — сказал я, направляясь в сторону туалета.

Я встал над раковиной и вытащил из кармана ампулу — блестящий, почти плоский овал с красным содержимым. Да, технологии шагают вперед во всех областях. Это вам не какой-нибудь грязный шприц, как у наркоманов прошлого. Это целая машинка с цифровой установкой и индикацией дозы, безболезненным перфоратором, автоматическим впрыском и стерилизацией… Нажимая крохотные кнопочки, я выставил дозу «500». Цифры на индикаторе окрасились красным на черном фоне, предупреждая, что доза смертельна. Современные наркодилеры заботятся о своих клиентах, не хотят, чтобы те уходили в мир иной слишком скоро… С другой стороны, воля клиента — закон. «Эдем» вообще идеальный наркотик для самоубийства. Передозировка не вызывает субъективно неприятных ощущений. Просто умираешь, и все — притом с удовольствием.

Я снял пиджак, чтобы было удобнее, нащупал пульс на локтевом сгибе, прижал к этому месту помеченный стрелкой конец ампулы и нажал круглую кнопку. Раздался короткий пшик, и я ощутил легкое покалывание. Вот и все. Через полчаса я буду уже мертв.

Я посмотрел на себя в зеркало — вероятно, в последний раз. В общем-то, я был довольно симпатичным парнем. Такое лицо можно представить и на афишах фильма (впрочем, кто в век компьютеров снимает фильмы с живыми актерами?), и на плакатах политической партии. Экий, однако, вздор лезет в голову… Потом мой взгляд скользнул ниже, и я отметил, что живот у меня по-прежнему подтянутый, хотя времени на спорт в последнюю пару лет не было совершенно (черт, да какое это теперь имеет значение?!) Гигантской белой сколопендрой с пластырными ногами на бок из-за спины выползала повязка…

Стоп. Что-то было не так. Я еще раз окинул себя взглядом, провел рукой по груди, по животу…

Шрам! Ну конечно же. Подарок трущобной юности, след от удара ножом. Я тогда три месяца провалялся в больнице — у моей семьи не было денег на быструю регенерацию… Я регулярно натыкался на него, когда мылся в душе, он стал такой же привычной частью тела, как и любая другая…

Его не было.

Все еще не веря, я ощупал кожу сантиметр за сантиметром. Абсолютно гладкий живот. Никаких следов шрама.

Этому могло существовать только одно объяснение. Я не Рон Декстер Первый. Рон Декстер Первый умер. Я его копия! КОПИЯ!

Сознание копии полностью идентично сознанию оригинала на момент перезаписи. Естественно, у меня осталась память и об опухоли Рона, и обо всех его врагах и проблемах. А сестра в клинике Свенсона — чертова сука!!! — куда-то свалила — может, в сортир, может, поболтать по ви-фону — как раз перед моим пробуждением. И меня не предупредили! А потом… потом я сам заблокировал свой ви-фон и не читал е-мэйл. А те, с кем я общался в эти дни, были просто не в курсе. Некому было объяснить мне, что у меня нет никакого рака мозга, что я не доживаю последние дни ради своей копии, а живу для себя…

Рон! Рон Первый! Почему ты не сделал того, что на твоем месте сделал я? Неужели просто потому, что тебе после возвращения из института приснился другой сон, нежели мне? Или, может, ты покончил с собой сразу? Или погиб еще как-то? Если бы я, воплощая свои планы, обнаружил, что иду по твоим стопам — я бы понял, в чем дело…

Поздно. Слишком поздно. Я убийца четырех человек, включая полицейского, внизу меня ждут снайперы, а по моим жилам уже циркулирует смертельный яд.