Мобиль пошел на снижение и мягко опустился на площадку во внутреннем дворе.

— Институт Свенсона. Время в пути — 25 минут 50 секунд, — доложил компьютер.

— В первый раз у нас? — осведомилась молоденькая медсестра, пока я, придвинув к себе монитор, заполнял форму.

— И в последний, — ответил я.

— О, простите, — порозовела она. Я всего полчаса как обречен, а их извинения уже успели мне надоесть.

Вопрос ее не был лишен смысла — сама процедура считывания личности стоит не так уж дорого (записи — заметно дороже), и даже за то короткое время, что существует копирование, многие (особенно люди рискованных профессий) успели пройти ее не один раз. Не всем ведь повезло так, как мне — большинство не знает, когда умрет, вот и обновляет свою компьютерную копию периодически, чтобы, в случае чего, разрыв получился небольшим. Наверное, когда-нибудь резервное копирование станет такой же рутинной регулярной процедурой, как профилактический поход к дантисту.

— Вы указали, что желаете начать выращивание клона немедленно, сказала медсестра, глядя на свой монитор. — Я обязана предупредить, что, если вы будете живы, когда клон достигнет зрелости, его придется уничтожить.

— Не буду, — заверил ее я и растянул губы в улыбке. Наверное, это больше походило на оскал, и она снова поспешно уткнулась в монитор. Убедившись, что деньги с моего счета переведены, она встала.

— Пойдемте, я провожу вас, мистер Декстер.

Я прошел за ней по пустому коридору в кабинет. Ничего необычного: кушетка, какие-то приборы, компьютерный терминал, свернутый кольцами жгут проводов, венчающийся сеткой с датчиками. Следуя указаниям сестры, я сел на кушетку. Она, сверяясь с показаниями приборов, закрепила датчики у меня на голове. Практически все то же самое было в кабинете доктора, вынесшего мне приговор.

— Теперь ложитесь, закройте глаза и расслабьтесь. Это будет похоже на сон. Неприятных ощущений не будет.

Приборы загудели чуть громче — или, может, то была просто игра воображения. Я почувствовал легкое головокружение. Перед глазами замелькали несвязные образы, в сознании проносились обрывки фраз. Действительно, что-то подобное испытываешь, когда засыпаешь. Но образы не были фантасмагоричными, как во сне — нет, все это были мои реальные воспоминания, многие из которых, как мне казалось, стерлись из памяти много лет назад. Страница книги, прочитанной в детстве; фрагмент лекции в колледже; телевизионные новости двадцатилетней давности; счет футбольного матча (я никогда не был спортивным фанатом); имя девчонки, на которую я никогда не обращал внимания… Калейдоскоп кружился все быстрее, я вспоминал тысячи вещей в минуту — быстрее, чем мог их осознать. Возникло ощущение, что я мягко проваливаюсь в красноватую пустоту — это было не страшно, скорее даже приятно. Затем мое сознание окончательно растворилось в этой пустоте, и я погрузился в нирвану.

Из нирваны меня вывело мерное попискивание. Я открыл глаза и несколько секунд соображал, где нахожусь. Затем я сфокусировал взгляд на источнике звука и увидел монитор, на котором светилось сообщение «Запись закончена успешно». Значит, где-то в недрах этого компьютера в виде трехмерного массива байт теперь записана вся моя жизнь, все воспоминания, мысли и чувства, все, что делает меня мной… Я вспомнил о поставленном мне диагнозе и пожалел, что не остался в нирване. Но что поделаешь — пора было возвращаться в реальный мир. Я ждал, что сестра снимет с меня датчики, но этого не произошло. Я осторожно повернул голову. В кабинете никого не было.

Я подождал еще пару минут, а затем почувствовал раздражение. Какого черта, у меня осталось всего три недели! И я должен терять свое время из-за нерадивости какой-то девчонки?! Я осторожно снял сетку, ожидая, что включится сигнал тревоги. Но ничего не случилось — процедура была закончена. Я встал с кушетки, оделся и вышел в коридор.

Когда прозрачные двери в холл уже разошлись, пропуская меня, я услышал сзади торопливый стук каблуков и окрик «Мистер Декстер!» Но я не стал оборачиваться. Не хватало еще выслушивать извинения в третий раз.

— Домой, — велел я компьютеру мобиля.

— Ожидаемое время пути — двадцать одна минута. Желаете прослушать последние новости?

— Я же сказал — я уже знаю новости! — рявкнул я. — Отныне запрещаю тебе проявлять инициативу. Выдавай информацию только по запросу.

— Исполнить не могу, сэр. Я обязан сообщать информацию, представляющую непосредственную угрозу вашей безопасности.

— Ладно, но только ее, — объяснять компьютеру, что понятие «безопасности» потеряло для меня всякий смысл, бесполезно.

— Исполнено, мистер Декстер.

Судя по наступившему молчанию, он считал, что в настоящий момент мне ничто не угрожает. Впрочем, он не может рыться в моем медицинском файле без моей просьбы. На этом тоже в свое время настояли правозащитники.

Я летел и думал об оставшихся трех неделях. По истечении их я покончу с собой, не дожидаясь, пока опухоль разрушит мой разум. Как встречали смерть древние римляне, обреченные по приказу кесаря? На роскошном пиру, под звуки чарующей музыки, в окружении верных друзей и юных красоток… Нет, это не по мне. Истратить свои последние мгновенья на ласки шлюх — что может быть пошлее? И верные друзья… какие они, к черту, друзья. «Привет, Рон. Привет, Боб. Как ты, Рон? Отлично, Боб. Пока, Рон…» Точно так же они будут обмениваться ничего не значащими фразами и приглашать на барбекю мою копию, и совершенно незачем им знать… Пожалуй, еще пару месяцев назад я бы доверился Дэну. Дэн, старый друг. Сделавший все от него зависящее, чтобы место генерального менеджера досталось ему, а не мне. «Ты же понимаешь, Рон, это бизнес. Ничего личного.» Пошли они все к черту. Не хочу никого видеть. Махнуть на Гавайи? Сейчас не сезон отпусков, можно, пожалуй, снять уединенный домик вместе с куском побережья, чтобы никто не докучал… Подумать только, за свою жизнь я три раза побывал на Луне и ни разу — на Гавайях. Дело прежде всего… Да, я всегда был человеком действия. Удовольствие никогда не было для меня главным. Ну или, может быть, представление о счастье просто никогда не связывалось у меня с тупым лежанием в шезлонге на берегу. Я уже не помню, когда в последний раз был в отпуске (воистину, в последний раз…) Ставить цель и добиваться ее, вот в чем моя суть. Недаром для выходца из трущоб я сделал головокружительную карьеру. И, как говорится, если бы мне дали прожить жизнь заново — прожил бы ее так же. Хотя, конечно, к врачу пошел бы раньше. Но что уж теперь…

Три недели, чтобы доделать дела. Врач, сам того не подозревая, выдал мне единственно правильный рецепт. Попытайся я напоследок «насладиться жизнью», проводя дни в праздности — и эти дни превратятся в кошмар. Я взвою от тоски и ужаса, мысли о смерти не будут покидать меня ни на минуту. Только дело и может быть для меня спасением. Но ирония судьбы заключается в том, что как раз сейчас все мои дела закончены, так или иначе. Борьба за кресло генерального менеджера проиграна. Бракоразводный процесс завершен. Новый дом куплен и обустроен, вложения в акции не вызывают опасений. Собственно, я и поход к врачу откладывал потому, что хотел сначала разобраться с другими заботами — как мне казалось, более важными… Начинать что-нибудь новое и крупное уже поздно. Дело потеряет для меня всякий смысл, если я буду знать, что не успею его закончить.

— Ваш дом, мистер Декстер. Время в пути — 21 минута 20 секунд.

Точность. Я всегда любил точность, но сейчас она вдруг стала меня раздражать. Я и без того знаю, что у меня мало времени.

— Впредь округляй время до минут.

— Принято, сэр.

Компьютер дома, получив сигнал от компьютера мобиля, открыл дверь. Я направился прямиком в спальню. От всех этих мыслей у меня разболелась голова. А может быть, не только от мыслей. Я принял таблетку и, не раздеваясь, завалился на кровать.

Мне снилась какая-то вечеринка. Вроде бы в офисе, но в то же время у меня дома. Еще в том доме, где мы жили вместе с Шилой. Шила была совсем молоденькой, словно тогда, когда мы только познакомились — хотя я помнил, что мы уже успели развестись. Еще там был Дэн и другие друзья и сослуживцы. Играла музыка, с потолка непрерывно, словно снег, сыпалось конфети. То тут, то там звучал смех и хлопали пробки. Затем поднялся Дэн с бокалом в руке, позвонил ножом по хрустальной ножке, прося тишины.