Никак не верилось, чтобы в наши дни, в Москве, — и случилось такое. Как будто сделалась явью одна из уголовных историй, которыми так богата была пора нэпа. Это в те времена, в двадцатых годах, орудовали шайки с устрашающими названиями: «Банда лесного дьявола», «Черные вороны» или даже «Руки на стенку». Охотясь за богатой добычей, преступники устраивали подкопы, разбирали стены, проламывали потолки и спускались по веревочной лестнице в ювелирные магазины и склады мануфактуры, принадлежащие богатым нэпманам.

Давно, казалось, канули в Лету подобные авантюры, оставившие след, может быть, только в детективной литературе. И вдруг… Со страниц какой же книги сошел этот «герой», от преступлений которого так и веяло уголовной стихией далекого прошлого.

Итак, большой магазин «Меха и головные уборы» неподалеку от Комсомольской площади.

В тот день директор магазина Федор Матвеевич Горлов, как всегда, пришел на работу первым.

Открывая сложные замки, он по привычке внимательно их осмотрел, проверил систему сигнализации, пломбы.

«Мягкое золото» стоит недешево, и во всех меховых магазинах принимаются строжайшие меры по его охране.

Все было в порядке.

Одна за другой в магазин вбегали продавщицы, проходили в служебное помещение, обменивались новостями.

— Быстрее, быстрее, девушки, — поторапливал их Федор Матвеевич. — Пройдитесь тряпочкой по зеркалам, протрите прилавки. Через десять минут открываем. Роза, — обратился он к молоденькой продавщице, старательно взбивавшей волосы у большого, в рост, зеркала, — пора браться за дело, успеешь… — Он не закончил фразы, ошеломленно уставившись в зеркало — в нем отражалась стена, посреди которой темнел квадрат обнаженного кирпича: секция отделанной под дуб панели, которой были облицованы стены магазина, валялась на полу.

Роза, проследив взгляд директора, замерла с поднятой над головой расческой.

Федор Матвеевич, резко повернувшись, опрометью метнулся к стене: над самым полом зияла большая дыра.

— Ничего не трогайте! — почти крикнул Федор Матвеевич. — Все оставайтесь на местах! Роза, быстро запирай магазин. На дверь табличку — «Закрыто на учет». Ко мне не заходить! — и бросился к телефону.

Срывающимися пальцами он судорожно набрал «02».

Окончив разговор, директор тяжело опустился в кресло.

Федору Матвеевичу показалось, что прошло не больше пятнадцати минут, как в дверь его кабинета постучали.

Высокий молодой человек в форме офицера милиции вошел в кабинет.

— Я из МУРа. Старший лейтенант Калитин. Что у вас тут приключилось?

Что приключилось, установить было довольно просто. В соседнем подъезде, под лестницей, у стены, что примыкала к магазину, стоял ларь метра полтора шириной и около двух метров длиной, с большой крышкой: зимой дворники брали из него песок посыпать мостовые и тротуары. Преступник забрался в ларь, отгреб от стены песок и, лежа на ледяном бетонном полу, надо думать, в течение многих часов долбил многослойную кирпичную стену. Он пробил идеально ровную дыру, диаметром сантиметров в сорок пять. Тут же валялись и инструменты: молоток-кувалда с короткой ручкой и длинный шлямбур, обтянутый резиновым шлангом, рядом — брезентовые рукавицы, телогрейка, пустые банки из-под консервов, опорожненная бутылка сухого вина.

Учет товарных ценностей в магазине был поставлен отлично. Не прошло и получаса, как директор подписал официальную справку: украдено двенадцать каракулевых пальто на сумму девять тысяч четыреста рублей.

Все повторялось в точности, как в тех двух ограблениях, которыми уже приходилось заниматься Павлу Калитину.

С год назад в меховой отдел универмага, что занимал сверху донизу все этажи большущего дома вблизи Садового кольца, через пролом в потолке проник вор и похитил десять каракулевых шуб стоимостью от тысячи до тысячи восьмисот рублей.

Спустя примерно восемь месяцев аккуратная круглая дыра появилась в стене комиссионного магазина, неподалеку от того же универмага. Исчезло восемь пальто.

Теперь третий случай.

Вор действовал только ночью. И надо было удивляться, как безошибочно находил он в темноте самые дорогие изделия: норку, соболя, каракуль.

Он был мастером своего дела, этот вор. Ни в находчивости, ни в умении, ни в смелости ему никак нельзя было отказать.

Бросалось в глаза, что «работал» он с нарочитым, как бы подчеркнутым единообразием. Туннели, сделанные им в стенах, отличались идеальной прямизной и точностью, а следы своего присутствия он не только не старался замести, а, наоборот, на месте преступления обязательно оставлял свою «спецодежду» и инструменты — всегда одни и те же — шлямбур и молоток-кувалду. Рядом непременно валялись пустые консервные банки и бутылки из-под цинандали.

В этом уже был вызов. Вор как бы говорил: «Работаю с комфортом, не торопясь, люблю жить широко и могу себе это позволить. Вот вам моя визитная карточка. С приветом!»

Однако отпечатков пальцев не оставлял.

Было над чем поломать голову.

Рабочий день в МУРе кончался.

Калитин сидел, запершись в своей комнате, не зажигая света, и не спешил уходить.

В коридоре было оживленно и шумно — хлопали двери, щелкали замки запираемых комнат. Слышны были отрывки разговоров, смех, шаги.

Звуки возникали в глубине коридора и таяли у лестницы, откуда доносился гул лифта.

Наконец все затихло. И в наступившей тишине Калитин обрел способность думать только об одном.

А думал он, конечно, об этом дерзком по своей откровенности и наглости преступлении, о грабителе, которого он про себя окрестил «каменщиком».

Да, это был каменщик высокой квалификации, потому что такая «прецизионная», высокоточная работа по камню с руки лишь настоящему мастеру.

Но как его искать? Проверять в исправительно-трудовых колониях — мол, не отбывал ли наказание каменщик высокого класса? А в какой колонии? В каком, хоть примерно, году? Сизифов труд… Что касается инструментов, оставляемых вором, то их свободно можно купить в любом скобяном или хозяйственном магазине. Умелому человеку, на худой конец, и самому не так трудно сделать тот же шлямбур из тонкой водопроводной трубы. Нет, и от инструментов танцевать, очевидно, бессмысленно. Иначе такой многоопытный, судя по всему, преступник не предоставлял бы их раз за разом в распоряжение розыска.