- Товарищ подполковник... Мы и так без бортстрелка все летели, безоружные. По триста кило на самолет нагрузили и вперед.

Тарасов выругался. Полторы тонны на две тысячи человек... Меньше, чем по килограмму продуктов на человека. На один раз поесть... И так захотелось дать в морду этому усатому лейтенанту. Но комбриг сдержался. Летчик-то был тут не причем. И так он сделал все что мог - прошел без потерь линию фронта, нашел в огромном лесном массиве посадочную площадку, освещенную кострами, сел без потерь, и сейчас ему лететь обратно. И все это в открытой кабине на тридцатиградусном морозе, между прочим!

- Лейтенант, скажи мне как на духу... Почему снабжения нет? Где 'тэбехи'? Что у вас там летчики делают? С официантками спят?

- Товарищ подполковник... - обиделся летчик.

- Ладно, ладно, Зиганшин, не обижайся... Пойдем-ка я тебя нашим чаем напою...

Тарасов приобнял летеху за плечи и повел к костерку, рядом с которым сидели Мачихин и Шишкин, прихлебывая густо парящий чай.

- Капитан, плесни летчику. Видишь, замерз в воздухе как собака...

- Спасибо, товарищ подполковник, но я...

- Пей, говорю! - приказным тоном рявкнул на него Тарасов и протянул ему кружку.

Лейтенант Зиганшин взял крагами кружку, осторожно прикоснулся к ней губами... Хлебнул...

- Это ж вода, товарищ подполковник!

- Это по-вашему вода! По-нашему чай! Пей, давай, пей... Тем более, это не просто вода, а вода с брусникой. Выкопали тут пару кустиков. И заварили.

- Правда, мочегонный чай получился, - буркнул майор Шишкин. - Я допить кружку не успеваю, как уже в кусты надо бежать...

- Зато витамины, начштаба... - хохотнул Мачехин.

А лейтенант с тоской подумал, что как бы не обмочиться в полете от такого чая...

- Лейтенант, тебя как зовут? - обратился к Зиганшину Тарасов.

- Сергей...

- А по отчеству?

- Олегович... - растерянно ответил лейтенант. - А что?

- Сергей Олегович, ты мне скажи по душам, что у вас там среди летчиков говорят? Почему снабжения нет?

- Да как же нет, товарищ подполковник! Вчера ночью 'ТБ-три' вылет делали. Сбрасывали на парашютах тюки.

- Какие тюки?? - Немногословный Шишкин едва не выронил кружку с 'чаем'.

- Ну я уж не знаю... Нас комполка предупредил, что если посадочная оборудована не будет - скидывать по ракетам.

- Что?? - в голос почти крикнули все трое.

- Ну по ракетам. Вы должны были сигналы давать ракетами. Только вот я в полете еще думал. Тут по всему району ракеты бросают. Не пойми кто, то ли вы, то ли партизаны, то ли... Блин... - До лейтенанта начал доходить ужас ситуации. - Неужели немцам сбросили?

Тарасов матерно выругался.

- Мать их за ногу... Ведь каждый день координаты им шлем... Шишкин!

- Я, товарищ подполковник!

- Докладная записка готова?

- Николай Ефимович... Обижаешь... - Начштаба протянул Тарасову запечатанный пакет.

- Лейтенант... Передашь этот пакет лично комфронта. Понял? Лично!

Зиганшин задумчиво почесал затылок:

- Мне бы еще до него добраться, до комфронта-то... Впрочем, наверняка вызовут туда.

- Вот там и передашь.

На Тарасова внезапно дунуло едким еловым дымом от костра. Отвернувшись от него, подполковник увидел бойца, подбегающего к нему:

- Товарищ подполковник, разрешите доложить! Разгрузка закончена. Интенданты сейчас сортировкой занялись. Раненых грузить?

- Само собой. И бегом!

На этот раз чертыхнулся Зиганшин:

- Мы много не увезем, товарищ подполковник! Пять человек только. На местах бортстрелков. Так что только сидячих.

- В люльки лежачих погрузим, - отрезал Тарасов.

- Поморозим же! Ветер, а там фанерка...

- А тут умрут. Не сейчас, так через час. Понимаешь, лейтенант...

- Понимаю, но...

- Но? Но?! Ты, лейтенант, знаешь, какие у нас раненые, какие люди? Ты знаешь, что вчера наши раненые сделали? - вспыхнувшая ярость Тарасова вдруг вылилась слезами по щекам. - Ты, лейтенант, герой! Спасибо тебе! А моим ребятам, кто спасибо скажет? Грузите, я сказал!

Через полчаса 'уточки' стали подниматься в ночное небо, неуверенно покачивая полотняными крылышками...

Провожая их взглядом, Тарасов хрипло спросил, не глядя ни на кого:

- Как думаешь, пацаны еще живы в Малом Опуево?

Ответом ему было тяжелое молчание...

**

Если первый батальон так и не смог удержать Большое Опуево, то второй взял Малое с лету.

Комбат-раз - капитан Иван Жук - приказал атаковать без криков и выстрелов. Более того. Десантники его батальона часть пути проползли под настом! Немцы ошалели, когда почти перед их окопами снег взметнулся и белые призраки молча - что самое страшное! - прыгнули на их головы.

Через полчаса, когда под Большим Опуево еще только разгорался бой - батальон Жука уже зачищал от недобитков деревню.

- Молодцы, мужики! Молодцы! - орал он ребятам, деловито - отделениями - прочесывающим избы.

Из каждой избы приходилось выкуривать фрицев. Гранаты в окна, дверь на прицел...

Внезапно, из крайнего дома басовито застучал трассерами пулемет. Одной очередью срезало сразу троих десантников, перебегавших улицу, освещенную багровым огнем разгорающихся пожаров.

- Подавить пулеметчика! Бегом! - заорал Жук. - Где командир штурмового взвода?

- Убит!

- Мать твою... Морозов! Морозов! - крикнул комбат бегом к штурмовикам, пусть давят пулемет!

- Есть, товарищ капитан! - комсорг батальона, сержант Ленька Морозов бросился в залегшую первую роту, перепрыгивая через трупы немцев и десантников.

Очередь стеганула совсем рядом, но он каким-то невероятным образом выгнулся, и пули - вместо того, чтобы порвать живую плоть - выщепили дыры по стене избы.

Морозов нырнул рыбкой, уходя из зоны поражения в сугроб. Еще несколько десятков метров и...

- Товарищ лейтенант... Комбат...

-Да понял я! - лейтенант Булавченков грыз тесемки шапки-ушанки. - Фомичев штурмовиками сейчас...

Договорить он не успел. Немцы начали минометный обстрел и комья мерзлой земли ударили ему в лицо. Он ткнулся в снег.

- Тьфу... - приподнявшись, он выплюнул землю и схватился за правый глаз.

- Ранены?

Лейтенант застонал, держась за лицо.

Дайте посмотрю. Морозов осторожно взял руки лейтенанта и отвел в сторону...

- Фингал будет. А глаз вроде цел... Холодное приложить надо...

Новый взрыв заставил ткнуться в 'холодное'.

И в этот момент немецкий пулемет захлебнулся. А за этим раздались два глухих взрыва и минометы тоже замолчали.

- Ай, Фомичев, ай, молодец! - вскрикнул лейтенант, вставая на колени. - Рота, вперед!

Десантники бросились в атаку. Впрочем, атаковать было уже некого. Из дома, откуда только что долбил пулеметчик, валил густой дым. А за домом была живописная картина - разбросав конечностями и кишками по снегу валялись дохлые фрицы-минометчики. Тех, кто еще пытался корячиться, десантники штурмового взвода Фомичева спокойно добивали выстрелами в затылок.

- Языка! Языка оставить!

- Некого, товарищ лейтенант! - развернулся к нему вечно улыбчивый старший сержант Фомичев. - Все умерли!

В этот момент распахнулась дверь дымящего дома и оттуда вывалился надсадно кашляющий немецкий офицер - без штанов и в расстегнутом кителе. Он успел махнуть финкой, пропоров растерявшемуся Морозову маскхалат, но тут же был успокоен ударом приклада в спину.

- Связать и в штаб бригады, - распорядился комроты.

- Скотина... - удрученно разглядывал порезанный полушубок комсорг. - Какую вещь испортил...

- Неееет! - закричал вдруг кто-то тонким голосом. - Не трогайте его! Он мой!

Из дымящейся избы выбежала женщина в длинной ночнушке и наброшенной на плечи телогрейке. Тут же споткнулась на ступеньках и упала прямо в ноги лейтенанту Булавченкову.

От неожиданности и лейтенант, и бойцы замерли. Баба же продолжала голосить: