Я надеялся, что Халды-Балды первым делом прикажет закрыть лампочку, а потом начнет объяснять. Но этого не произошло…

Зато он стал говорить:

— Очень хороший вопрос… Да, это так… Это потому происходит, что большое горе само по себе утешение имеет… рядом с горем стоит тебе утешение… тебе больно, но ты знаешь, что это горе, большое горе и сам себя лечишь… Сам себя жалеешь… Чтобы большое горе, испытания, лишения перенесть — не надо воли… Сама природа за тебя работает…Тут тебе — яд, тут тебе — лекарство… А когда тебя лампочка мучает — нет тебе от природы утешения… И мучает — не можешь перенести… Не умеешь… Сам ничего перенести не умеешь… над собой власти не имеешь…

— Теперь уж он будет говорить — слушайте! — прошептал Михайлыч.

Я слушал… Это длилось долго… Часто повторялось одно и то же. Вот вкратце:

— Вот я скажу… Вот лошадь, извозчик, ездок… И это все — человек… Один человек — только лошадь… Он бежит… А куда? Он не знает… куда его извозчик­ гонит… А кто извозчик? Извозчик — это его страсти, желания… Он бежит, ку­да его страсти гонят… Другой человек — он уже извозчик. Он уже сам — вместо стра­стей… Он уже лошадь гонит… Куда? Куда ездок скажет… А кто ездок? Ездок — разум… Чужой разум… Извозчику все равно — куда ехать… куда скажут… А третий­ человек — сам ездок… он сам разум — он сам знает, для чего живет… Такой чело­век, он приказывает извозчику — значит, такому человеку, который уже освободился от страстей, но который может ехать, но не знает куда ехать… зачем ехать… А этот человек приказывает лошади — значит, такому человеку, которого страсть гонит… Такой человек, он без страстей, он управляет таким человеком, что со страстями, — на одну сторону надавит, он в эту сторону бежит… На другую, он в другую бежит… А как стать ездоком?.. Трудно… Сразу нельзя… Постепенно… Для этого и есть наука… Волю надо развить… Как развить волю?.. Самому трудно… Вот для этого надо поступить в науку… Надо свою волю отдать в науку… Вот это и мы делаем… Для воли тоже гимнастика… Что же я скажу, то и делают… Но трудно… Если хочешь научиться, надо мне верить… Вот, например, она…

Он большим пальцем, не глядя на нее, указал блондинку, сидевшую ближе других у его ног…

— Вот, например, она… Тут на столике что — чай? Чай!.. Я ей скажу: кофе! Будет думать — кофе!..

В этом роде продолжалось часа два. Лампочка совсем меня заела, «Халды-Балды» был мне не по душе — я чувствовал, не знаю почему, острое по отношению к нему сопротивление. Меж тем то, что он говорил, ведь было почти правда. Конечно, волю нужно упражнять. Конечно, и Христос учил своих учеников прежде всего овладеть собой…

Власть над собой — это власть над людьми… Но для чего эта власть? Чтобы измываться над ними, как Ленин? Это власть Диавола, власть зла… Чтобы облегчить их скорби? — это власть Святых и Добрых…

Не чувствую здесь Доброты… не чувствую здесь Благости…

— Вот, например, — «она»…

Сколько презрения… Нога болтается… И потом… почему он не закрыл лампочки!.. Ведь мигрень-то у меня жестокая…

Добрый прежде всего это сделал бы, а потом рассуждал…

Оба они — петроградцы… Придымленные, изысканные, слабые. В тонах fleure fanеe…[28].  Оба они уже несколько лет следуют за этим человеком… Я сказал им:

— Я пришел бранить вашего «учителя»… говорю честно… если не хотите — запретите…

Она сказала:

— Браните…

Я начал так:

— Объясните мне, Бога ради, каким образом вы, утонченные русские женщины, можете каждый день, т.е. в тысячный раз, слушать то, что я слышал вчера… и что не более, как самая обыкновенная банальность, преподносимая под экзотическим соусом… и даже вовсе не это, я хотел сказать… Я хочу спросить, как вы, рафинированная петроградка, можете выносить эту «халды-балдскую» фигуру с киевских контрактов?… И не только выносить этого восточного человека (чэм, дюша мой, торгуешь — кишмишь? Маслом розовым?) — а связывать судьбу с ним?.. Объясните мне, неужели не шокирует вас эта его нога через кушетку, или «вот, например, она», ну словом, — это все, чем он угостил нас вчера?.. Неужели вот именно такой он, ваш «учитель»?!..

Она улыбнулась.

— Я еще вчера сказала мужу, какое он на вас произведет впечатление… Вчера он был… Словом, может быть, я это чувствую даже сильнее, чем вы… Но я вот что вам скажу: если бы он 10 минут поговорил с вами так, как он умеет, с вами бы было то же, что со всеми нами…

— Зачем же он не говорил «так»?

— То есть, вы думаете, в нем один человек? В нем десять человек, если не больше… И такой есть, как он вчера был… Это он нарочно… Может быть, для того, чтобы оттолкнуть от себя… Может, вы ему почему-нибудь не подходите… Может быть, он хочет испытать… Он только тех приближает, кто настолько хочет знать, что их ничего оттолкнуть не может…

— Что знать?

— Все… Он все знает… Вот муж болен… Я совершенно спокойна: он его вылечит… И вообще нет ничего, нет области, которую бы он не знал… Но главное, он знает, как надо жить, для чего надо жить…

— Для чего же?

— Жить надо, чтобы совершенствоваться… Он знает, как это делается, — как совершенствоваться, «техники совершенствования», постепенные ступени лестницы, то есть то, чего никто не знает…

— Лестница Иакова?..

— То есть?

— То есть лестницы на небо — к Богу, или в преисподню — к Диаволу? И очень просто… разве «техника большевиков», ведя массы на верную гибель, держать их в повиновении — несовершенна? Или разве Диавол, подучивая Еву съесть яблоко Добра и Зла, не говорил ей: «Вкуси и будешь, как Бог»… «Совершенная» сталь одинаково служит и для скальпеля и для ножа убийцы. Все зависит от того, для чего совершенствуется человек. Куда он вас ведет?..

Она подумала и сказала:

— Я познакомилась с ним, когда мне было очень тяжело… Мужа взяли на фронт… Это, конечно, еще ничего не говорит… Нужно знать отношения… Для меня это был такой ужас, которому нет равного… И вот я его встретила… Он меня успокоил, он дал мне силы перенести это. Дал сил дождаться, пока муж вернется… И с тех пор… вот мы следуем за ним… И если бы пришлось уйти, жизнь потеряла бы цену… Жить, как все? Боже мой, это такая скука и пустота, после жизни с ним, под его руководством, когда вы знаете, что рука человека, который вовсе уже и не человек, ведет вас к какой-то высшей цели…

— Слышали?

— Слышал, Михайлыч…

— Дело не так просто…

— Дело не просто… И вы уже совершенно увязли?

— Как так?

— Ну, словом, вы еще можете выбиться из-под чар этого человека или вы будете следовать за ним навсегда?

— Еще могу…

— Так выбивайтесь…

—Почему?

— Так… Не чувствую Бога… Но что он заставляет вас пока делать?.. Для развития воли?..

— Пока очень немного… Он запретил мне курить и пить… Потом назначил мне одиннадцатый пост…

— И вы выдержали?

— Выдерживаю…

— Сколько уже дней?

— Сегодня конец…

— И ничего?

— Как видите…

— То-то вы стали на факира похожим… Впрочем, для русского беженства назначить пост — это разумно… Вы хотели?..

— Предложить вам пойти со мной в cafй…

— Вы будете «разговляться»?

— Да… а кроме того, я хотел бы вас познакомить с одним человеком…

Мы познакомились… Это было в одной маленькой «немецкой» кофейне, в которой висел очень большой орел-чучело. Про эту кофейню рассказывали массу легенд. Что хозяин ее бывший строитель Багдадской дороги, что здесь центр — не то немецкой, не то всех стран мира — разведки… Факт тот, что кофе здесь было вкусное. За двадцать пиастров человек мог насытиться…

Мой новый знакомый был человек обреченно-усталый…

— Только что из Японии, — сказал Михайлыч…

— Что вы там делали?..

— Изучал там кое-что…

— Особые религиозные танцы, — сказал Михайлыч.