Подойдя к дому отца, замечаю, что свет в окнах не горит, и здание из-за этого кажется особенно серым и унылым. Интересно, кто-нибудь вообще дома? Не похоже. Почему-то жду несколько секунд у входа, прежде чем нажать на кнопку звонка.

— Ну, проходи, — вопреки моему предположению, отец все же открывает дверь и сразу же, отворачиваясь, идет в комнату.

Что значит: «Ну, проходи»? Недоумевая, закрываю за собой тяжелую деревянную дверь и понимаю, что в квартире необыкновенно тихо. Обычно у них с Джессикой всегда включен телевизор или, по крайней мере, играет музыка. Да что такое? Как будто умер кто!

— Пап? — прохожу в большую, обычно очень светлую комнату, в которой сейчас царит полумрак, но свет почему-то никто не включает. Не нравится мне все это. В дальнем углу в большом кожаном кресле сидит отец. Его силуэт кажется каким-то громоздким и унылым.

— Садись, — бросает он, и я улавливаю в голосе презрительный тон.

— Что-то случилось? — осторожно спрашиваю я, присаживаясь на широкий диван напротив. — Где Джес?

Сейчас удается рассмотреть его лицо. Отец будто состарился лет на десять. На лбу проступили глубокие морщины, лицо осунулось, приобрело сероватый оттенок. Хотя, это, возможно, из-за плохого освещения.

— Это правда, что ты… — он запинается, как бы пытаясь подобрать слова, — чертов пидор?

— Отку… С чего ты взял? — кажется, у меня пропал дар речи. Да уж. В выражениях отец никогда не стеснялся.

Я вообще-то ожидал, что рано или поздно он задаст мне этот вопрос, и даже мысленно готовился к подобному разговору, но представлял себе это как-то не так. Стало очень обидно. Услышать именно такое в свой адрес от собственного отца!

— Я все знаю, — со злобой и обидой произносит он, впервые с тех пор, как я вошел, подняв на меня тяжелый взгляд.

— Пап, это не совсем так… То есть, я сейчас об…

— Не надо мне ничего объяснять! Я должен был догадаться, вовремя принять меры! — С каждым словом его голос звучит все громче и отдается эхом о стены комнаты.

— Ты что, следишь за мной? — решаюсь прервать его монолог, потому что именно этот вопрос волнует меня больше всего. Что еще он знает?

— Мне больше делать нечего, как следить за тобой. И так все знают, кому не лень!

— Кто это все? — недоумеваю я.

— Даже брат твой… Тоже недоделанный… И мать знает. Один я, дурак, не замечаю, что у меня под носом происходит! — продолжает отец на повышенных тонах.

Тут меня осенило!

— Это Билл тебе сказал?

— Да какая разница, кто сказал! — Отец подхватывается с места и начинает нервно расхаживать по комнате взад вперед. Вижу, что он изо всех сил пытается держать себя в руках.

Так, все ясно. Это Билл настучал. Вот сука! Знает же, как отец ко всему этому относится!

— Пап, ты сядь, давай поговорим. — Черт, вдруг его хватит удар!

— Не смей называть меня отцом! Я готов был мириться с тем, что у меня младший сын урод, но ты… — Трудно поверить в реальность происходящего. Я никогда в жизни не думал, что окажусь в такой поганой ситуации.

— Пап, не надо…

— Заткнись! — рявкнул он не своим голосом. — Ты мне больше не сын! Убирайся ко всем чертям!!!

Он вновь садится, опершись локтями о колени, обхватывает голову руками. Молчит.

Злоба мгновенно закипает во мне, как вода в электрическом чайнике. Кровь приливает к вискам, а руки сами сжимаются в кулаки. Понимаю, что с отцом все равно никакого разговора не получится. Да и я сейчас слишком зол, чтобы что-либо объяснять. Мне больше ничего не остается, как уйти, громко хлопнув дверью.

На улице льет, как из ведра, но мне сейчас похую. Быстро иду по посыпанной желтыми листьями аллее, то и дело пиная все, что попадается под ноги.

За это Билл мне заплатит. Просто в голове не укладывается, как можно так подло мстить, ударяя по самым больным местам. Знает ведь, как дорог мне отец и что этого он мне не простит и никогда не поймет.

Уже давно пора было положить конец всей этой паршивой истории. С самого начала было понятно, что ничего хорошего не выйдет. Видимо, я не просто дурак. Я — круглый дурак, потому что связался с этой сукой.

Я готов был терпеть все, что угодно, сносить оскорбления и издевки. Но с меня хватит! Эта выходка была последней каплей. Я больше не буду думать о нем, знать не хочу, вычеркну из своей жизни. Раз и навсегда!

========== 31. ==========

— Отдай! Ну, Тооом, дай сюда! — сквозь смех требует Марк, щипая меня за бока.

— Зря стараешься, я щекотки не боюсь, — из последних сил притворяюсь, что ничего не чувствую, удерживая пульт от телевизора в вытянутой руке.

Вот уже час как мы, проснувшись, лениво валяемся в постели и смотрим всякую чепуху, которую обычно показывают субботним утром.

— А тогда я по-другому попробую, — Марк хитро подмигивает и ныряет под одеяло.

— Ай! Нет! На, бери свой пульт, оставь мои яйца в покое, — задергавшись, сразу сдаюсь я.

Он принимается щелкать по всем каналам подряд, потом останавливается на каком-то ток-шоу и, довольно улыбаясь, устраивается у меня под боком, кладя голову на плечо.

Немного непривычно, что у него новая стрижка — коротко на затылке, а длинные пряди челки свисают на глаза. Ему очень идет, хотя с косичками было тоже прикольно.

— Том, ты обещал, что сегодня позвонишь отцу, — уже серьезным тоном напоминает Марк.

Тяжело вздыхаю. Знаю, что должен. Мы вот уже две недели как не разговариваем, хотя на днях звонила Джес, говорила, чтобы я не расстраивался, что отец уже немного смягчился и что она еще над ним «поработает».

— Да, помню. Слушай, нам надо куда-нибудь махнуть на пару дней, отдохнуть, а то слишком много неприятного произошло за последнее время. Ты как, на следующих выходных свободен?

Марк явно обрадовался моему предложению, нетерпеливо заерзал.

— Конечно, свободен. Да я и так, можно сказать, у тебя живу последнее время. Поедем в Брайтон, а?

— Нет, только не туда! — настроение резко испортилось, возникла какая-то злость на Марка, за то, что он упомянул это место.

Но я вовремя беру себя в руки. Он ведь не виноват и не знает о том, что я был там с Биллом. Теперь об этом даже вспоминать не хочется.

— Ты чего, Том? — Марк садится, поворачивается и беспокойно вглядывается мне в лицо.

— Нет. Ничего, — смягчаюсь я. — Извини, просто мне там не нравится. Давай любой другой город. Хочешь, поедем в Портсмут, а оттуда переправимся на катамаране на остров. Я сам не был, но, говорят, там красиво, только холодно очень, особенно в это время года.

— А мы тепло оденемся!

— Ага, особенно ты со своими куртками и голым животом, — провожу рукой по его подтянутому прессу, обвожу большим пальцем вокруг пупка, задеваю сверкающий пирсинг в виде большой капли, спускаюсь немного ниже.

— Хочешь сказать, тебе не нравится? — целует меня, так и не дав возможности ответить, запускает язык в рот и крепко прижимает к себе.

В спешке бегаю по квартире, скидывая в сумку необходимые для дороги вещи. Две футболки, теплый свитер, нижнее белье, зарядка для телефона. Кажется, все. О зубной пасте, шампуне и прочих предметах гигиены обещал позаботиться Марк.

Ненавижу опаздывать, когда все в последнюю минуту. Целую неделю говорили об этой поездке, а времени собраться не хватило. Паром отходит через два часа, а нам еще до побережья доехать, полтора часа минимум.

— Марк, ты скоро?

— Одну минуту, — раздается из ванной.

Да, кстати, мне тоже не мешало бы отлить, а то потом времени совсем не будет.

Раздается неприятный звук дверного звонка. Ну кого еще несет? Выхожу в коридор, заодно сразу надеваю теплую куртку с меховой подкладкой.

Это не может быть отец, потому что мне впервые удалость поговорить с ним всего два дня назад. Он так и не понял того, что я пытался ему объяснить и остался непреклонен в своем мнении, но, по крайней мере, не прогнал меня, не кричал и не обзывался. Наверное, я должен сказать огромное спасибо Джес.