Я закончила четыре картины из своей серии «Роман времен Конфедерации». Поль хотел, чтобы я выставила их в галерее в Новом Орлеане, но я еще не была готова расстаться с ними и боялась, что кто-то может их купить. А пока я писала пейзажи бухты и отправляла их в галерею Доминика – первую галерею, которая выставила и продала мои ранние работы.

Мы узнали, что пейзажи быстро распродаются. Не успевала я выставить картину, как ее уже покупали. Поль был в восторге и как-то привез даже одного критика посмотреть работы, сфотографировать студию и меня. Несколько месяцев спустя эта фотография появилась сначала в одном художественном журнале, а потом и в новоорлеанском «Таймс». После такой рекламы пришло новое письмо от Жизель.

…Дафни чуть не опрокинула себе на колени чашку с кофе, когда раскрыла газету и увидела твою фотографию. На Брюса это тоже произвело впечатление. Я не знаю, что подумал Бо: мы не говорили с ним об этом. Мы видимся почти каждый день. Думаю, он на грани того, чтобы подарить мне кольцо. Ты узнаешь первой. Может, это произойдет через неделю, а сегодня мы все едем на ранчо, где разводят лошадей, и Дафни пригласила Бо тоже.

Как бы там ни было, осталось всего шесть месяцев, а потом мы получим наследство. Теперь это не имеет для тебя большого значения, поскольку ты и так богата благодаря своему браку, я знаю, но для меня очень важно получить контроль над своими деньгами. И для Бо – тоже.

В общем, думаю, мне следует принести свои поздравления. Итак… поздравляю. Как это тебе удалось родиться талантливой, а мне – нет, если мы близнецы?

Жизель

Я не написала ей в ответ, потому что мне нечего было сказать. Если ей от рождения и не было дано таланта, то и проклятия на ней не было тоже. Можно ли считать случайностью, что она родилась первой и ее отнесли к Дюма, а я должна была остаться и узнать все о нашем тяжелом прошлом? Мне захотелось бросить ей это в лицо, но я подумала о бабушке Кэтрин, о том, насколько дорога она была мне. Что, если бы я родилась первой? Я бы никогда не узнала ее.

«Неужели хорошее не бывает без плохого? – думала я. – Неужели мир – это баланс хорошего и плохого? Почему ангелов меньше, чем бесов? Нина Джексон говорила мне, что бесов гораздо больше и вот зачем нам нужны порошки и заговоры, кости и амулеты. Даже бабушка Кэтрин тревожно вглядывалась в темноту, веря, что внутри каждой тени таится зло, и ей нужно быть настороже… готовой к битве. Неужели мне тоже суждено… вечное сражение?»

Я терпеть не могла это состояние подавленности, но письма и открытки Жизель ввергали меня в него вновь и вновь. Но все ее послания превзошел телефонный звонок неделю спустя.

Мы с Полем как раз заканчивали ужин. Миссис Флемминг уже накормила Перл и отнесла ее поиграть в детскую. Молли налила нам кофе и ушла на кухню за клубничным пирогом, который испекла Летти. Мы посетовали, что прибавили в весе, с тех пор как переехали в Кипарисовую рощу, и Летти начала готовить нам еду, но никто из нас не хотел себя ограничивать. Мы посмеялись над нашим потворством своей прожорливости.

Поль начат рассказывать о знакомых сенаторах, которые уговаривали его включиться в избирательную кампанию и должны были через неделю нанести нам визит, когда вдруг появился Джеймс и объявил, что меня просят к телефону. Ни Поль, ни я не слышали, как звонил телефон.

– Я стоял прямо у телефона и сразу взял трубку, – объяснил Джеймс.

– Кто меня спрашивает?

– Ваша сестра, она очень взволнована и требует, чтобы я немедленно позвал вас к телефону, – сказал он.

Я поморщилась. Я была уверена, что она собирается сообщить мне, что они с Бо официально помолвлены. Уж эту новость она сообщит лично, чтобы услышать мою реакцию.

– Извини, – сказала я Полю и поднялась.

– Возьми трубку у меня в кабинете, – предложил он. Я быстро направилась туда, готовя себя к этой новости.

– Привет, Жизель, – сказала я. – Что у тебя такого срочного?

Какое-то мгновение она не отвечала.

– Жизель?

– Произошел несчастный случай, – чуть слышно произнесла она.

«О нет, – подумала я. – Бо».

– Что? Кто?

– Дафни, – выдохнула она. – Она упала с лошади сегодня днем и ударилась головой о камень.

– Что произошло? – Сердце у меня сильно забилось.

– Она умерла… Совсем недавно, – сказала Жизель. – У меня нет отца… Нет матери. У меня только ты.

Поль оторвался от своего кофе и посмотрел на меня, когда я медленно вернулась в столовую. Ему было достаточно одного взгляда на мое лицо, чтобы понять, что я получила плохие известия.

– Что случилось? – спросил он.

– Дафни… Упала с лошади, ударилась головой. Она мертва, – сообщила я безжизненным голосом. От этой новости я окаменела.

– Mon Dieu. Кто звонил?

– Жизель.

– Как она переносит это?

– По ее тону и по тому, что она говорит, не очень хорошо, но, думаю, она скорее напугана. Мне придется поехать в Новый Орлеан, – сказала я.

– Конечно. Я отменю свои встречи в Батон Руж и поеду с тобой, – предложил он.

– Нет, тебе не нужно ехать прямо сейчас. Похороны только в среду. Нет смысла околачиваться весь день в этом жутком доме.

– Ты уверена? – спросил он. Я кивнула. – Хорошо, встретимся там, – сказал он. – А как насчет Перл?

– Думаю, мне лучше оставить ее здесь с миссис Флемминг.

– Да. Трагедия, – проговорил Поль, медленно кивая.

– Да, могу себе представить, каким безутешным был бы мой отец, если был бы жив, когда это с ней случилось. Он идеализировал ее. Я поняла это с первого момента, когда встретила их.

– Бедная Руби, – сказал Поль, поднимаясь, чтобы обнять меня. – Хоть я и построил эту маленькую сказочную страну вдали от всех, печаль все же находит дорогу к твоим дверям.

– На земле нет рая, Поль. Ты можешь притворяться и делать вид, что не замечаешь темных облаков, но они от этого не исчезнут. Я думаю, нам обоим лучше помнить об этом, – предупредила я.

Он кивнул.

– Когда ты уезжаешь?

– Утром, – ответила я онемевшими губами. В голове у меня теснились мрачные мысли.

– Мне невыносимо видеть печать на твоем лице, Руби. – Он поцеловал меня в лоб, обнял, прижав губы к моим волосам.

– Пожалуй, пойду собираться, – прошептала я и поспешила прочь, казалось, сердце сжалось в груди и еле билось.

На следующее утро, поцеловав на прощанье Перл и пообещав миссис Флемминг звонить как можно чаще, я спустилась вниз. Поль уже вынес мои вещи и положил их в багажник. Он ждал меня у машины, лицо его было тревожным и удрученным. Мы оба плохо спали прошлую ночь. Я слышала, как он несколько раз подходил к моей двери, но сделала вид, что сплю. Я боялась, что его желание поддержать и утешить меня снова бросит нас в объятия друг друга.

– Невыносимо отпускать тебя одну, – сказал он. – Мне следует поехать с тобой.

– И что ты там будешь делать? Держать меня за руку? Ходить взад-вперед, думая, чем бы себя занять? Ты только заставишь меня нервничать, – ответила я ему.

Он улыбнулся.

– Как это похоже на тебя, думать о чувствах других даже в такой момент. – Он поцеловал меня в щеку, быстро обнял, и я села за руль. – Веди осторожно. Я позвоню сегодня вечером.

– До свиданья. – В полном смятении я направилась в Новый Орлеан.

Верх машины был откинут, мой белый шелковый шарф развевался по ветру. «Как я изменилась», – подумала я. Только сейчас я начала понимать, как ожесточили меня трудности и беды, как я повзрослела за последний год. Год назад поездка на машине в Новый Орлеан была для меня равносильна путешествию на Луну. На этом коротком, но трудном пути, который я преодолела, маленькая девочка осталась далеко позади. Теперь надо было выполнять работу женщины, и я унаследовала от бабушки Кэтрин твердость характера, силу и решимость, чтобы сделать это.

Несмотря на свою неуверенность, я не заблудилась на улицах Нового Орлеана. Я вырулила на круговую дорожку и увидела припаркованный у гаража старый ролс-ройс папы, я долго смотрела на входную дверь, не в силах двинуться с места. Годы прошли с тех пор, как я впервые вошла в этот дом. Я глубоко вздохнула и вышла из машины. Новый дворецкий сразу же подошел к двери. Взглянув на меня, он быстро заморгал, сбитый с толку.