Сердце мое сжалось от страха. Зачем он рассказывает все это сейчас?

– Каждый раз, когда я видел ее, – продолжал он, – у меня начинало биться сердце и мне хотелось преклонить перед ней колени, когда она смотрела на меня… мне казалось, будто меня пронзает стрелой, как там у греков, ну, знаешь, с луком и стрелами?

– Купидон?[4]

– Да, Купидон. Я был женат, но у нас еще не было детей. Я пытался любить свою жену. На самом деле, – сказал он, поднимая руку. – Но Габриэль как будто околдовала меня. Однажды я возвращался через болото с рыбалки и вдруг увидел, как она купается, обнаженная. Мне показалось, что время остановилось. Я оцепенел и затаил дыхание. Стоял и наблюдал за ней. У нее были юные счастливые глаза. Увидев меня, она рассмеялась. Я ничего не мог с собой поделать. Сорвал одежду и бросился в воду. Мы плавали, плескались и мучили друг друга, то обнимаясь, то разжимая объятия. Потом мы оказались в ее лодке, и там… Ну, остальное ты знаешь. Как только правда открылась, пришлось расплачиваться за то, что я наделал. Твой дед Джек пришел ко мне.

– Глэдис, ну, она была, конечно, уничтожена. Я во всем признался, плакал и умолял ее меня простить. Она так и не простила, но оказалась выше, чем даже можно было себе представить. Она решила, что мы притворимся, будто это ее ребенок, и начала тщательно имитировать свою беременность.

– Твой дед не удовлетворился тем, что ему заплатили вначале. Он доставал меня вновь и вновь, требуя все больше, пока я не положил этому конец. К тому времени Поль уже подрос, и я понял, что никто не поверит россказням Джека Лэндри. Он перестал беспокоить меня, и вся история заглохла.

– Конечно, всю свою жизнь я пытался искупить перед женой свою вину. Она всегда была для Поля настоящей матерью, до тех пор, пока Поль не узнал правду, он не испытывал к ней ничего, кроме сыновней любви. Я уверен в этом. Впрочем, я не сомневаюсь, что в душе он до сих пор так и относится к Глэдис. Просто иногда он совершенно сбит с толку. Мы много спорили об этом, и, я думаю, он все понял, принял и в конце концов простил.

Он замолчал, прикрыл глаза и ждал, пока я переварю эту историю.

– Нелегко просить кого-нибудь о прощении, особенно Поля, – сказала я.

Он на мгновение плотно сжал губы, а затем кивнул, как бы в подтверждение своих мыслей.

– Должен сказать тебе, – продолжал он, – я был счастлив, когда ты сбежала в Новый Орлеан. Я думал, он начнет искать себе в жены какую-нибудь милую молодую леди, и весь этот кошмар закончится. Но… ты вернулась, и вчера вечером… вчера вечером он пришел ко мне и рассказал, что вы двое решили. Все это время, пока он строил свой особняк, я боялся чего-то в этом роде, но надеялся, что ошибаюсь. – Измученный, он выпрямился.

– Наш план заключается в том, чтобы просто жить вместе, – сказала я тихо. – Все равно очень многие здесь думают, что Перл – ребенок Поля.

– Я знаю. Глэдис какое-то время боялась, что так оно и есть, пока Поль все не объяснил, но сейчас она в глубокой депрессии. Видишь ли, – сказал он, наклоняясь вперед, – мы оба хотим для Поля только самого лучшего, мы хотим, чтобы у него была нормальная жизнь, чтобы он имел то, что должен иметь каждый мужчина, особенно – своих собственных детей. Я думаю, он не осознает, на что обрекает себя. Короче, Руби, я пришел умолять тебя за сына, я пришел просить тебя отказаться выйти за него замуж. Он не должен расплачиваться за грехи своего отца. Может быть, в этот один-единственный раз сын не должен брать на себя ошибки своего отца и его боль. Мы можем изменить это, помешать, если только ты отвергнешь его. Как только ты сделаешь это, он успокоится и женится на какой-нибудь милой молодой девушке, и…

– Меньше всего на свете я хочу причинить вред Полю, – сказала я, и слезы ручьями покатились по моему лицу. Я даже не пыталась вытирать их, и они капали у меня с подбородка.

– Я прошу об этом и ради своей жены тоже. Я не хочу, чтобы она еще больше страдала. Кажется, грех, который я совершил, никогда не умрет. Он опять поднял свою мерзкую голову, чтобы преследовать меня даже двадцать один год спустя.

Он выпрямился.

– Я хочу позаботиться о тебе, Руби. Я готов помогать тебе до тех пор, пока ты не найдешь себе другого молодого человека, и…

– Не надо! – вскричала я. – Не предлагайте мне взятку, мистер Тейт. Кажется, все хотят откупиться от своих бед в этом мире, будь то богатые креолы или богатые кейджуны, каждый думает, что деньги способны исправить любое зло. Я прекрасно справляюсь сейчас, а вскоре унаследую деньги за имение моего отца.

– Извини, – мягко сказал он. – Я просто подумал…

– Я не хочу этого.

Я отвернулась, и гнетущая тишина повисла между нами.

– Я умоляю тебя за моего сына, – сказал он тихо. Я закрыла глаза, попыталась глотнуть, но ком стоял у меня в горле. Было такое ощущение, будто я проглотила камешек и он застрял у меня в груди. Я кивнула.

– Я скажу Полю, что не могу сделать этого, – произнесла я. – Но не знаю, понимаете ли вы, как сильно хочет этого он сам.

– Понимаю. Я готов сделать все, что могу, лишь бы помочь ему преодолеть это.

– Только не предлагайте ему купить что-нибудь, – предупредила я, глаза мои горели огнем. Казалось, он сжался в качалке. – Он ведь не дедушка Джек.

– Я знаю. – Через минуту он добавил: – Хочу попросить тебя еще об одном одолжении.

– Что еще? – вспыхнула я, мой гнев бушевал, как кипящее молоко в горшке.

– Пожалуйста, не говори ему, что я приходил сегодня. Я послал его с поручением, чтобы он не мог помешать мне нанести тебе этот визит и не узнал об этом. Если он узнает…

– Я ему не скажу.

– Спасибо. – Он встал. – Ты прекрасная молодая женщина и очень красивая. Я уверен, когда-нибудь ты найдешь свое счастье, и если тебе что-нибудь нужно, если я могу что-то сделать для тебя…

– Ничего, – сказала я резко.

Он увидел гнев в моих глазах, и улыбка исчезла с его лица.

– Я ухожу, – сказал он.

Я не поднялась. Я сидела, уставившись в пол, пока не услышала, как он вышел, завел машину и уехал. Тогда я бросилась на диванчик и плакала, пока у меня не осталось больше слез.

Когда Перл проснулась после своего дневного сна, я опять вынесла ее на воздух, а сама села у придорожного лотка в ожидании случайного покупателя в этот неурочный час. Жизнь постепенно замирала, и наконец дорога полностью опустела, заходящее солнце бросало вокруг длинные тени, день клонился к вечеру.

На сердце у меня было тяжело. Визит мистера Тейта все усложнил. Мне казалось, что у нас с Перл больше нет дома. Здесь нам теперь было не место, не было нам места и в Новом Орлеане, но мне казалось, что здесь будет все-таки хуже, после того как я отвергну Поля. Каждый его приезд, если он, конечно, захочет навестить нас, будет превращать наш дом в юдоль печали.

«Может быть, мистер Тейт и прав», – подумала я. – Может быть, после того как я отвергну Поля, он найдет мне замену. Но я знала, что если этому и суждено было случиться, то только после того, как Перл и я действительно уйдем из его жизни. Когда он поймет, что наш брак и совместная жизнь невозможны, может быть, начнет искать свое новое счастье.

Но тогда куда же нам идти? Что нам делать? У меня не было других родственников, к которым я могла бы поехать. Я внесла Перл в дом, собрала то, что осталось на лотке, отчаянно пытаясь заглянуть в наше будущее. Наконец я кое-что придумала. Я решила укротить свою гордость, сесть за стол и написать письмо Дафни.

Дорогая Дафни!

Я не писала тебе все это время, потому что сомневалась, что ты действительно хочешь получить от меня какое-нибудь известие. Я не спорю, у тебя были все основания для расстройства, когда ты узнала, что я беременна от Бо. Я достаточно взрослая и понимаю, что должна отвечать за свои поступки, но я не могла пойти на аборт, который ты мне устроила, и теперь у меня есть дочка, которую я назвала Перл, и я счастлива, что не сделала этого, хотя знаю, что наша жизнь с ней будет тяжелой.