– Мне необходимо? – переспросил он, и голос его прозвучал намеренно вызывающе. – Мы действительно вчера «обсудили», что мне необходимо, Катарина. Я это ясно помню.

Она с раздражением произнесла:

– Я не это имею в виду. Просто не хочу, чтобы ты сопровождал меня. Для этого мне вполне подойдет Франц.

Он покачал головой.

Катарина скрестила руки на груди.

– Я же сказала, мне подойдет Франц.

Он устремил на нее самый невинный, на какой только был способен, взгляд.

– Тогда кто же станет обучать твою дочь чудесам, которые дарит сад?

Она неуверенно опустила руки.

– Луиза… Лобо.

Один локон выбился из небрежно заколотых волос и лежал теперь на ее шее цвета слоновой кости. Он представил себе, как темный шелковистый локон обовьется вокруг его пальцев, когда он станет ласкать ее, затем подумал о других, более интимных шелковистых завитках, обвивающих его ласкающие пальцы, и ощутил разгорающийся в своем теле жар. Он безжалостно подавил возникающее желание. Сначала ему необходимо проникнуть в ее замысел. А затем его «жена» вкусит радости брачного ложа. Он дал себе в этом слово, а он никогда не нарушает своих обещаний.

– Луиза занята – она ухаживает за Трагеном, – сказал он Катарине. – Лобо с наслаждением занимается верховой ездой. Неужели ты действительно хочешь, чтобы он лишился этого удовольствия? А когда я вчера зашел в сад, то увидел Изабо и Франца, совершенно поглощенных подготовкой к зиме виноградных лоз. А ты дала мне ясно понять, что Клаус может построить мост и без моей помощи. – Он улыбнулся и торжествующе добавил: – Отсюда по логике вытекает, что именно я должен сопровождать тебя, – он бросил взгляд на ее ноги, – за новыми сапогами.

Она поспешно прикрыла подолом носки сапог.

– Мне действительно нужно приобрести сапоги до наступления зимы. – Она достала из кармана лист бумаги. – Вот! Видишь, а Францу необходимо купить…

Александр взял бумагу у нее из рук.

– Я куплю все, что необходимо Францу. – Он взглянул на лист, приподняв бровь, посмотрел на нее и принялся читать: – Три катушки запального фитиля, два шомпола для французских мушкетов, одну подставку для мушкета, четыре патронташа…

Она выхватила бумагу и одарила его лучезарной улыбкой.

– Садовые принадлежности.

– Садовые?

Он разразился смехом, но, прежде чем сумел что-либо сказать, появился Печ, ведя под уздцы их лошадей. Одна была высокая гнедая, на которой приехал полковник, другой конь принадлежал Трагену, но сейчас к его спине были привязаны ее седельные сумки. Конь Трагена был прекрасным животным с лоснящейся золотистой шкурой и бледно-кремовой гривой, но Печ искусно заплел хвост и гриву в причудливые узлы, подчеркнув ее принадлежность кавалерийскому офицеру.

Катарина смотрела, и ее постепенно охватывало оцепенение… медленно поднимаясь от ступней по ногам к туловищу – к спине, рукам. Казалось, все чувства покинули ее, оставив в душе пустоту и холод.

Она повернулась к коню спиной и, устремив взгляд куда-то вдаль, выше правого плеча Александра, сказала:

– Лейтенант Печ, это не моя лошадь. Пожалуйста, оседлайте мою.

За спиной раздался смешок лейтенанта.

– Прошу прощения, мадам, у вас действительно хороший маленький пони, но он не сможет держаться наравне с лошадью полковника. – Печ похлопал коня по крупу. – Оле Нифлхейм же…

– Нифлхейм! – воскликнула она. – Я ни за что не поеду на финском коне.

– Он шведский, Катарина, – заметил Александр, внимательно глядя на нее.

Катарина сжала руки в кулаки и вонзила ногти в ладони, чтобы хоть что-то ощутить. Но ничего не почувствовала.

– Лейтенант, мне очень жаль, что вам доставили столько хлопот, но полковник не поедет со мной. Пожалуйста, оседлайте мою…

Александр кивнул.

– Мадам совершенно права, – согласился он.

Потрясение, вызванное его ответом, вернуло ей способность к ощущениям, и ладони внезапно заныли от боли. Минуту она стояла словно онемев, затем спросила:

– Ты не едешь?

Он направился к своей лошади, на ходу поклонившись ей, взял перчатки, положенные Печем на седло, надел их.

– Я этого не говорил.

– Но ты только что…

– Я только согласился, что мы не поедем в Таузенд вместе. – Печ подсадил его, и Александр одним плавным движением оказался в седле. – Мы поедем по отдельности. Возможно, я увижу вас в столице, мадам. До свидания.

Он слегка коснулся шляпы и пустил лошадь рысью.

Катарина долго не могла произнести ни слова. Она впервые увидела, как энергично садится он на лошадь, и впервые представила его во главе полка, ведущим своих солдат в атаку.

– Александр! – окликнула его она, затем про себя обругала его и повернулась к Печу. – Помогите мне сесть на коня. Я должна… – Она взлетела в седло, взялась за поводья… но не тронулась с места. «Он хочет, чтобы я последовала за ним», – вдруг ясно осознала она и натянуто улыбнулась Печу. – Лейтенант, будьте добры, проверьте, пожалуйста, левое стремя. Мне кажется, оно слабо натянуто.

Печ выглядел совершенно ошеломленным. Он резко повернул голову в ту сторону, куда ускакал Александр, затем снова посмотрел на нее. Затем открыл рот, закрыл его и снова открыл.

– Как пожелаете, мадам.

Через несколько секунд его опытные руки проверили и без того хорошо пригнанное стремя, дав ей тем самым немного времени, чтобы обдумать, как вести себя дальше.

– Спасибо, лейтенант. Мне следовало знать, что вы не выведете мою лошадь из конюшни, если она не будет как следует оседлана.

Если бы он не был таким загорелым, Катарина готова была поклясться, что он покраснел.

– Посмотрите на меня, мадам. Полковник содрал бы с меня шкуру, если бы я как следует не заботился о лошадях.

– И часто ли он сдирает с вас шкуру?

Лейтенант улыбнулся во весь рот.

– Угрожает довольно часто, это так. Но не могу сказать, что мне довелось испытать много ударов кнута.

– Достаточно его криков, не так ли?

Он усмехнулся:

– Более чем достаточно, мадам. К вам это, конечно, не относится.

– Да, ко мне это не относится, – согласилась она и улыбнулась, добавив про себя: «По крайней мере, пока нет». Хотя она и намерена предоставить ему немало поводов для крика.

Катарина кивнула на прощание Печу и направила коня к особняку, стараясь держать руку с поводьями повыше и не прикасаться к бледно-желтым прядям заплетенной в косу гривы. Это было так похоже на лошадь Густава. Впервые воспоминание о старой боли пронзило ее не так глубоко, как обычно. Его отодвинул в сторону порыв помчаться вслед за гнусным полковником. Она улыбнулась. Но ей нет необходимости гнаться за ним. Ее руки слегка разжались. Он не знает ее плана, а следовательно, не сможет помешать его исполнению.

Она направила коня за угол к саду, а затем к двери на кухню. Большинство домочадцев, с которыми она попрощалась всего несколько минут назад, еще оставались там.

Изабо, стоящая на коленях рядом с Францем, подняла глаза.

– Мама! – с ослепительной улыбкой воскликнула она. Катарина протянула руки, и Франц поднял девочку.

Изабо со смехом уткнулась в руки Катарины, затем осторожно взглянула на землю.

– Большой, – сказала она тоненьким голоском. Катарина поцеловала легкие каштановые кудри, оказавшиеся у нее под подбородком.

– Он большой, ведь правда? Его зовут Нифлхейм.

– Ниффле? – переспросила Изабо, рассматривая прекрасную золотистую гриву, заплетенную в косы. – Можно мне погладить его?

– Конечно, дорогая.

Катарина наблюдала, как маленькие ручки потянулись к гриве и принялись нежно гладить ее.

– Красиво. – Изабо повернулась к Катарине. – Ты сделаешь мои волосы такими же красивыми?

Катарина снова поцеловала ее кудри.

– У тебя и так красивые волосы. Такие мягкие и кудрявые.

– Нет, мама, – сказала Изабо, состроив недовольную гримасу. – Я хочу сделать их такими же.

– Золотистыми? Нет, дорогая, боюсь, я не смогу сделать их золотистыми.