Стоило Самохину выйти с Шиховым из кабинета, как негромкий говор в приемной затих.
- Позвоните в комитет комсомола, - сказал Самохин Анне Павловне. Надо подобрать двух-трех крепких лыжников для группы Крестовникова. - И обернулся к сидящему в углу трактористу: - Поедем.
Самохин вышел из управления и поднялся в кабину тягача.
Разрывая сугробы, грузная машина двигалась по улице, оставляя за собой широкую голубоватую канаву.
У обогатительной фабрики тягач остановился. За стеной ее, обращенной к Кекуру, выделялась на снегу уложенная углом высокая гряда крупных валунов. Промежутки между ними были забиты камнями, местами заполнены цементом.
Увиденное успокоило Самохина ненадолго. Так защитить можно лишь основные промышленные сооружения. А жилье, дома? Ремонтно-механическая мастерская? Склады, гаражи, стоящие на отшибе от поселка, амбулатория и детский сад? Все это растянулось на добрый километр. Не прикроешь.
- В клуб, - отрывисто бросил Самохин водителю тягача.
По пути он мрачнел все больше. Парниковые рамы - гордость подсобного хозяйства - несколько дней не обметались. Некоторые из них не выдержали тяжести снега, провалились. Скотный двор замело с наветренной стороны по окна, а местами и по застреху. В снегу мягко голубела траншея, промятая к силосной башне.
У входа в клуб Самохин увидел Фетисову и Шихова.
- Ждем вас, - встретила его Фетисова. - Хотим вместе с вами потолковать с людьми.
- Очень хорошо, - ответил Самохин и первым вошел в клуб.
В ярко освещенном зрительном зале было шумно. Люди сидели в верхней одежде, в шапках и походили на пассажиров, ожидающих посадки в поезд. Воздух был напитан устоявшимся табачным чадом.
- Вербованные. - Фетисова показала глазами на зал. - Почти все здесь собрались.
- Не только вербованные. - Самохин всмотрелся в державшихся особняком женщин. Некоторые из них пришли с детьми и узлами. - Не только...
Хмурые лица, недобрая тишина насторожили Самохина.
- Почему в помещении в верхней одежде? - громко спросил он. - В шапках! С вещами! Как на вокзале!..
- Что ж, выходит, нам и помощи не будет никакой? - перебила его женщина с ребенком на руках.
- Будет, - ответил Самохин. - Сами себе поможем.
- Нечего нас уговаривать! - злобно бросил кряжистый детина в потертой стеганке. - Не маленькие. Видим, что на дворе творится.
- Зачем уговаривать? - спокойно возразил Самохин. - Придет время, прикажу выйти на работы...
- Прежде чем приказывать, обеспечьте нас! - закричали в зале. Валенки дайте! Стеганки!
- Какой из меня работник в пальтушке? - подскочил к Самохину курчавый парень в узконосых туфлях. - Полы путаются в ногах, снег гребут.
- Вас завербовали для работы на обогатительной фабрике, - по-прежнему сдержанно ответил Самохин. - На работающих в цехах валенок на комбинате нет. Тут и спорить не о чем. Надо будет - пойдете работать.
- Без валенок? - спросил курчавый. - На улице?
- Что ж, по-вашему, когда буря бьет корабль, матросы калоши требуют, чтобы ноги не промочить?
Самохин увидел, что вместо делового разговора его затягивают в ненужные и лишь раздражающие рабочих препирательства. Сопровождаемый недовольным гулом, он поднялся на сцену, выждал, пока затих шум, и обратился к притихшему залу:
- Одни трудятся на морозе по двенадцать часов в сутки, а кое-кто тут... санаторий устроил.
- А ты посиди в этом санатории! - закричали из зала. - Давай к нам! Разговаривать легко, сверху-то!
Самохин понял, что начал неудачно, хотел поправиться.
- Минуточку!
Договорить ему не дали.
- Прежде чем требовать, обеспечьте людей!
- Мы тоже знаем свои права!
Чьи-то руки взяли его за плечи и отодвинули в сторону. Самохин оглянулся и увидел Фетисову. Ее в поселке любили. Старожилы помнили, как она штукатурила первые здания, мерзла в палатках и всегда оставалась спокойной и ровной в обращении с товарищами. Рослая, по-мужски широкая в кости, с красным, обветренным лицом, она не боялась острого спора, умела озадачить противника неожиданным доводом, простецкой на первый взгляд репликой.
Фетисова вышла вперед.
Шум в зале быстро спал.
- Давай! - озорно крикнул кто-то. - Агитируй!
В недружном хохоте неожиданно прозвучал вопрос Фетисовой:
- У кого есть дети ясельного и дошкольного возраста? Над головами торопливо взметнулись руки.
- Пройдите к сцене. - Фетисова показала, куда пройти, и снова обратилась к залу: - У кого дети школьного возраста?..
На этот раз она не успела закончить фразу, как женщины торопливо направились к сцене. Некоторые подталкивали перед собой детей.
- Я понимаю, почему вы пришли сюда, - обратилась к ним Фетисова. Работать в такое время, да еще и болеть душой за ребят...
- Ишь заливает! - закричали из задних рядов. - Охмуряет православных!
Выкрики утонули в гуле, из которого выделялись злые голоса женщин, возмущенно одергивающих крикунов.
- Начальник комбината принял правильное решение, - Фетисова выждала, пока зал затих, - укрыть детей в безопасном месте. Тогда и родители смогут трудиться, не оглядываясь на дом. Кончим нашу беседу, пройдете со мной в фойе. Там я объясню, как собрать ребят и что дать им с собой.
Фетисова отошла в сторону. Неподалеку от нее надежной опорой сбились в плотную кучку женщины.
На место Фетисовой вышел Шихов.
- Демобилизованные по последнему приказу министра обороны... встать!
В зале послышался неровный грохот. Поднялось человек тридцать.
- Старшины, в проход.
Из рядов вышел коренастый крепыш в ладно пригнанной шинели.
- Постройте демобилизованных и выведите сюда. - Шихов показал рукой влево от сцены.
- Выходи строиться! - привычно подал команду парень в шинели. Разобраться по два.
Он подровнял группу, вывел к сцене и доложил:
- Товарищ майор! Демобилизованные в количестве двадцати шести человек построены.
- Вольно! - Шихов осмотрел стоящих парней и обернулся к залу. - А теперь потолкуем с остальными. Вернее, с теми, кто не желает работать.
- Да в чем работать-то! - вскочил с узла курчавый парень и выставил ногу в узконосой туфле: - Гляди!
- Полно тебе, - громко вмешалась Фетисова. - Который год живу тут, а не видела еще дурачка, чтоб приехал на Север в таких-то бареточках. - И, не давая возразить себе, закончила под одобрительный смех: - Развяжи сидор свой. Развяжи! Если не будет в нем другой обуви, сниму с себя валенки и отдам тебе. При всех говорю. Сниму! Босая по снегу пойду!