- Если я скажу "да" - ты меня тоже пришьешь к делу мясного короля? Револьверы ведь и нужны для того, чтобы в основном пугать, а иногда и убивать - если ты на это способен.

Он подошел к комоду, взял револьвер и взвесил его на руке.

- Давай-ка поговорим о более приятном, - предложил я. - Расскажи мне про маму.

- Она все такая же. Оружия у нас в доме нет. Марти, это твой старый револьвер?

- Да.

- Наверняка побывал во многих переделках. Марти, а где твои благодарности?

- Не знаю. Где-нибудь да хранятся. А ты мечтатешь о наградах?

Он выдвинул ящик и положил туда револьвер.

- Марти, сделай одолжение, перестань разговаивать со мной как с деревенским недоумком! Я же хочу стать хорошим полицейским - если не убьют. Если я выясню что-то интересное у водителя Ланде, я к тебе завра вечерком забегу. Ты не против?

- Лоуренс, я не против. Но толкьо держись подальше от этого мясника. Занимайся своим делом.

- У нас с тобой разные мнения относительно того, что является моим делом. Но я буду осторожен.

Я передернул плечами.

- Ну как знаешь. Если вдруг этот шутник снова предложит тебе биштекс, тащи его сюда, коли сам не захочешь его навернуть.

- Мелкие взятки - сущее наказание для работников правоохранительных органов! - сказал он, поддразнивая меня.

- Это верно - бери только по-крупному! - Я подошел к письменному столу - удостовериться, что написанная мной предсмертная записка для Фло не красуется на самом видном месте. - Выпить не хочешь?

- Нет. Мне надо домой. Завтра занятия с утра.

Я проводил его до двери и, прощаясь, он мне сказал:

- Оставь бутылку в покое, Марти. Поспи лучше.

- Ты считаешь себя достаточно взрослым, чтобы давать мне советы, малыш?

- Не обязательно быть взрослым, чтобы видеть, как ты вымотался. Пока!

Он ушел. На душе у меня было противно. Лоуренс, конечно, чудак, но чудак милый - серьезный, а не безмозглый, каким он мог бы показаться со стороны. Только такие наивные чудаки и страдают в жизни не меньше самых отъявленнх сорвиголов. Просто бред какой-то - мой единственный сын приходит ко мне раз в кои то веки и единственное, о чем мы с ним можем поговорить, так это об убийствах и ограблениях. Надо бы потолковать с ним побольше - но о чем? Он мне почти совсем чужой. Это просто какое-то проклятие моей жизни - все свои пятьдесят с лишком лет я прожил среди чужих мне людей.

Я проголодался. Желудок свело. В тихой пустой комнате я начал видеть галлюцинации. Мне вдруг стало одиноко. Я включил радиоприемник, послушал какой-то джаз, но легче от этого мне не стало. Я позвонил Дьюи и попросил его прислать ко мне Барбару.

- Не рановато ли?

- Пришли её и не рассуждай! - Я отпер свою кладовку и достал непочатую бутылку. В кладовке у меня хранилось четыре ящика виски: поздно ночью, когда постояльца внезапно одолевала отчаянная нужда в выпивке, пинта виски могла принести от пяти до десятки долларов чистого дохода. Впрочем, я никогда не зарабатывал на торговле спиртным, потому что сам был своим постоянным клиентом.

Я откупорил бутылку, помыл два стакана, закурил. После трех затяжек во рту появился мерзкий вкус, я выбросил сигарету и взял пососать пару мятных таблеток.

Пришла Барбара и спросила, что случилось.

- Ничего, - ответил я.

- Так уж и ничего? - перспросила она, нахмурившись.

- Ничего. Хочешь выпить?

- Чуть-чуть. Я слышала, ты что-то приболел.

- Бессонница. - Я плеснул ей в стакан.

- Все проклятая жара - Она залпом осушила стакан и села на кровать. Подойди, мальчик. Я тебя приголублю.

- Прекрати. Давай лучше поболтаем. Какие у тебя планы? Ты же сама прекрасно понимаешь, что тебе в этом бизнесе тусоваться ещё от силы несколько лет, а потом что?

Она вскочила с кровати.

- Это ещё что за разговор?

- Дружеский. Мы-то с тобой не будем друг дружку дурачить. Давай тогда поговорим о другом. Ты откуда родом - с фермы?

- Ты что совсем ку-ку? Сейчас лучшее время для ночной работы. Не могу я тут с тобой рассиживаться и лясы точить, пока другие девочки работают в поте лица. Мне же надо...

- Слушай, ничего не случится, если твой сутенер купит себе новый кадиллак на неделю позже! - крикнул я и дал Барбаре оплеуху. Я не сильно ударил, но её левая щека тотчас побелела, потом побагровела . Она упала на кровать и разрыдалась.

Я сел рядом и обнял её.

- Извини, милая. Я не хотел.

- Что это на тебя нашло, Марти? - спросила она, всхлипывая и уткунвшись лицом в мою грудь поросшую седыми волосами. - Что с тобой такое происходит?

- Я на пределе, заснуть не могу... Слушай, мне честно очень жаль. Ты же знаешь, мы с тобой друзья. Я с другими шлюхами не могу, а с тобой...

- Не называй меня так!

- А что? Ты же шлюха, а я бывший легавый, ставший сутенером... Перестань причитать. Я же извинился. Не знаю, что на меня нашло. - Приятно было вот так держать её у своей груди и слышать, как она плачет. Почему-то от этого ощущения я словно ожил.

Она вырвалась из моих объятий и вытерла лицо простыней.

- Терпеть не могу, когда меня мужики бьют, а ты...

Я прикрыл ей рот ладонью. Лицо у неё было изможденным, худым, увядшим.

- Барбара, сколько раз мне тебе повторять, я не хотел тебя ударить! Я сунул руку в карман брюк и нащупал там банкноту. К счастью, это оказалась всего лишь пятерка. - Если я тебе дам эту пятерку, купишь себе духов, чулки или ещё что-нибудь. Гарольду не отдавай!

- Я не могу скрывать от него заработки. Ты же сам знаешь, как он к этому болезненно относится. И тебе незачем мне платить...

- Я не плачу. Это подарок.

- Тогда сам купи мне духи - дай мне флакон, а не деньги.

- Договорились.

Она встала с кровати и посмотрела на себя в зеркале.

- Пойду, надо подремонтировать лицо.

Я проводил её и, оставшись один, выпил - уже не было мочи терпеть. По радио передавали только сообщения, связанные с убийством Андерсона. Я выключил применик и стал ходить по комнате, приводя в порядок свои мысли. Выдвинул ящик, стал смотреть на револьвер. И понял, что не смогу. Просто смех - в городе полным-полно шпаны, которая только и мечтает всадить в меня обойму, им только намекни, да как скажешь бандюге, что, мол, мне хочется, чтобы он меня пристрелил? Как же это можно сделать? Что сказать?

Дверь открылась, и я с грохотом захлопнул ящик. Это вернулась Барбара.

- Вот я нашла тебе снотворное. Двух таблеток хватит, чтобы свалить быка.

- Я никогда не баловался этим зельем.

- Они совершнно безвредны - зато спать будешь как младенец. - сказала она, наполнив стакан водой.

Я выпил две таблетки.

- Когда они начнут действовать?

- Через несколько минут, если не будешь сопротивляться. Ложись и расслабься.

Я сел и подумал: может быть, это выход. Принять упаковку этих колес и отправиться на тот свет. Да только в "Гровере" наверняка найдется какой-нибудь идиот, который придет будить меня. Можно взять упаковку таблеток и отправиться с ней в другой отель...

- Засыпаешь?

- Нет еще. И перестань пялиться на меня, точно ты ждешь, что я сейчас взорвусь или растаю!

- Да ты вытянись, раслабься! - Она одарила меня лукавой улыбкой. - Ты совсем чокнутый, Марти. Боишься поцеловать меня...

- Ничего я не боюсь!

Я крепко обнял её и поцеловал, радуясь, что недавно сжевал мятные таблетки. Она коснулась языком кончика моего носа и сказала кокетливо:

- Так приятно было, Марти! - и поцеловала меня взасос. Отппрянув от меня, произнесла с улыбкой. - А мы похожи. Я тоже занимаюсь ремеслом для одиноких - имею дело с одинокими мужкиами, которые, сделав дело, стремятся избавиться от меня поскорее. И полицейский такой же - никто о нем никогда не вспоминает кроме тех кратких мгновений, когда он позарез нужен. Раньше я, зная, что ты бывший полицейский, робела перед тобой.

- Что это ты сегодня вдруг ударилась в философию?