На нас уже оборачивались. Я отпустил её руку.

- Простите... Мне показалось... - я протянул ей пригоршню монет. - Вот возьмите.

- Большое вам спасибо. - Она пришла в себя и попыталась приколоть мне на пиджак красный меч.

- Спасибо не надо, - запротестовал я, - Я уже получил свой знак отличия. Настоящий.

Идя к зданию отделения полиции, я проклинал свою вспыльчивость: чуть не сломал бедняге руку. А ведь завтра этот умник в белом халате будет задавать мне кучу дурацких вопроов... Боже, я никогда вот ни на столько не доверял этим лекарям - только Арту.

Подойдя к ступенькам здания, которое ничем не отлиаось от прочих допотопных и облупившихся зданий нью-йоркских отделений полиции, я решил, что ни к какому специалисту завтра не пойду. Да что он мне скажет? И какой смысл давать им себя резать? Зачем брать какую-то там пункцию? Все равно от судьбы не уйдешь.

Дежурный сообщил мне, что лейтенант Аш сейчас занят, но все же позвонил ему сказать о моем приходе. А я стоял у стола и вытирал пот с лица. Я забросил в рот две таблетки и уже почти видел этот чертов привкус точно я жевал что-то вязкое и черное.

В отделении царила легкая суматоха. Ничего особенно в глаза не бросалось, никто не бегал, но все же в воздухе было неспокойно. То и дело мимо меня проходили ребята в форме и шепотом переговаривались. Они явно куда-то торопились. Я ждал довольно долго, успел сжевать ещё две таблетки и, снова вытерев пот с лица, спросил:

- Аш один?

- Пожалуй, да, но лейтенант Аш сейчас очень занят и...

Я двинулся вглубь здания, мимо камер предварительного заключения, мимо доски оперативных сводок, потом поднялся на второй этаж и открыл дверь Билла. Он сидел за стопкой дневных газет, вооружившись ножницами. Хотя только в его кабинете было единственное крошечное окно, а на нем самом красовалась ослепительно белая рубашка с коричневым галстуком и двубортный коричневый костюм, вид у него был несолидный. Его как всегда аккуратно расчесанные редкие волосы едва скрывали биллиардный шар головы и щеки как всегда были по-юношески гладкими и блестящмии точно ещё не знали бритвы. С той поры, как мы с ним работали в паре, он мало изменился - только располнел и ещё больше полысел.

Оторвавшиь от своих газет, он поглядел на меня и сказал:

- Здорово Марти, я тебя не забыл, но я ужасно занят.

- Вижу. - сказал я, присаживаясь на шаткий стул. - Ты теперь вырезешь куколок из бумаги?

- Новости слышал?

- Да. Я знаю все, что произошло к сегодняшнему утру. Так что нового?

Он помотал головой.

- Марти, я тут возглавляю бригаду дознавателей. Вообще-то это непорядок, что ты вот так просто врываешься ко мне...

- Если бы я не врывался вот так просто во многие места, куда мы с тобой ходили вместе, ты бы до сих пор патрулировал ночные улицы.

- Может быть, - мягко заметил он. И самодовольно, словно приговаривая про себя: я-то вот лейтенант, а ты всего-то охранник в третьеразрядном отельчике. - Ну ты же сам знаешь, как нас... мне же надо поддерживать свой авторитет. - и он широко развел руками, точно отмахивался от чего-то неприятного. - Я хочу сказать, Марти, это все-таки отделение полиции, а не клуб старых друзей.

- А по мне, Билли, очень даже смахивает на клуб - со всеми этими сдавшими смену патрульными, которые разгуливают по этажам в незаправленных спортивных рубашках. Я ведь ещё не забыл, как ты выряжался после смены.

- В рубашках им не жарко, а под рубашкой у каждого кобура с кольтом будь уверен. Эта идея с рубашками знаешь откуда? С Кубы. Вечно в это стране происходят революции, и тамошние революционеры все носят рубашки навыпуск. чтобы скрыть под ними "пушки".

- Извини, брат, не бывал на Кубе. Говорят, там классная рыбалка.

- Слушай, какого черта мы вспомнили Кубу? - Билл поддел ножницами несколько газет. - Черт бы их всех побрал. Бокьо поклялся, что пришьет Забияка, - он это повторял на каждом углу, и что же - вот уже две недели этот сукин сын торчит в Майами, запершись в готсиничном номере со своими адвокатами. Попробуй сломай ему такое алиби!

- Как Мардж и девочки?

Он отложил ножницы и взглянул на меня как на полоумного.

- Они в полном порядке, вот только Сельма подхватила какую-то инфекцию. Слушай, Марти...

- А я помню Сельму. Она младшенькая. Такие у неё светленькие волосы...

- Слушай, Марти, я страшно занят: на нас висит это дело об убийстве, так что если ты зашел порасспросить о Мардж и девочках, ладно, я им передам от тебя привет. А теперь дай мне работать. Вся городская полиция стоит на ушах из-за этого убийства.

- Из-за которого? - спросил я, подумывая отплатить Биллу какой-нибудь шуточкой по поводу его нищенского жалования - он что же решил, что я пришел у нему деньги клянчить. Но он очень болезненно к этой теме относился и заранее обиделся, точно я и вправду заговорил об этом.

Билл вздохнул.

- Хотел бы я быть на твоем месте. Вот так запросто спроить: "Это из-за которого?" А мне послышалось, ты сказал, что знаешь последние новости. Сегодня утром в Бронксе обнаружили труп Забияка Андерсона. С пулей тридцать восьмого калибра под левым ухом. Ты знаешь, что это значт?

- Что? - спросил я, сделав вид, что мне очень интересно.

- Когда Бокьо только начинал свои дела, у него была банда головорезов. Так вот они кончали своих клиентов, которые слишком много знали, пуская им пулю под левое ухо. Такой у них был фирменный знак. И ни для кого не секрет, что старик Бокьо поклялся вышибить из Забияка мозги после того, как этот болван попытался клеить дочку Бокьо - да не просто клеить, а однажды вроде как её трахнул. Так говорят, во всяком случае. Дело-то пустяковое: открыто - закрыто. Да только закрывать нечего. Следствие ни на шаг не сдвинулось. Черт, да чтобы эту шараду разгадать, надо уж не знаю, каким чудодеем быть - а мне сегодня надо было везти детей на Орчард-Бич поплавать.

- Если его убили в Бронксе, вы-то какое отношение к этом имеете?

- С тех пор, как ты похоронил себя в этом отелишке, у тебя мозги совсем отсохли? Марти, ты разве не знаешь, что у Забияка Андерсона в наших доках есть "инвестиции"? Господи воля твоя, да я всех, кого смог отловить, послал на задание, отменил всем отпуска и отгулы!

- Но Бокьо же не простой гангстер, да и последние две недели он был в Майами - ты же сам сказал. Если хочешь знать мое мннение - он тут явно не при чем. Даже этот сюжет с его дочкой чушь собачья. Просто Забияка стал слишком неудобен синдикату и его убрали. Но черт с ним. Я пришел не о гангстерах толковать.

- А зачем ты пришел, Марти?

- Да так ничего особенного. Просто зашел поболтать.

- О чем?

- Что значит о чем? Билл, ты же мой старинный друг. Что, разве нельзя просто потолковать со старым приятелем?

- Марти, ты болен?

- А что? Я выгляжу больным? - спросил я, и против моей воли, голос задрожал.

Билл встал. Он был такой же как раньше - крепкий и поджарый, только брюшко наметилось.

- Марти, мне бы не хотелось тебя выставлять за дверь, но я по уши в работе, а тут заявляешься ты и заводишь дурацкий разговор про Кубу, потом про Мардж и девочек, и наконец выясняется, что тебе просто хочется почесать языком. Черт возьми, Марти, на меня давят со всех сторон, давят, понимаешь? Как-нибудь в другой раз мы с тобой обязательно потолкуем о золотых денечках...

- Ладно, Билл, - сказал я, вставая, - Я же не знал, что ты так занят. Вообще-то я пришел поговорить насчет Лоуренса. Он хочет стать полицейским, а мне не хотелось бы, чтобы с ним тут плохо обращались - из-за меня.

Билл чуть не взвыл и рухнул на стул.

- Только не надо про этих добровольных помощников! Они у нас вот где!

- Почему?

- Потому что если представить себе, что Нью-Йорк будут бомбить, то надо строить бомбоубежища, хорошие бомбоубежища. При настоящей бомбежке что может сделать команда сосунков в белых касках? Зачем все эти учебыне тревоги? По моему мнению, это все делается для того, чтобы потоянно держать народ на взводе. Но моего мнения никто не спрашивает. .Я считаю, что эти умники из городского управления совершли большую ошибку, придав нам этих юнцов. Здесь они ни к чему. Это же портовый район! Им бы лучше пастись поближе к окраине, где потище и поспокойнее, чем у нас. Так что не беспокойся - долго они у нас не задержатся.