– Она мертва?

– Да. Согласно сообщению, речь идет о самоубийстве. Она была безработной, в депрессии и так далее. Да и последняя работа окончилась довольно печально.

– Да уж, нечего сказать.

– Что-то больно много мертвых в последнее время. Надо постараться быть осторожным при переходе улицы… Какое вино принести?

За столом я сидел с похоронным видом, не реагируя на остроты и шутки по поводу моей расцарапанной физиономии. Я предложил Слону приготовить соус для макарон, и он взялся за дело с таким пылом, что брызги масла и помидоров заляпали все в радиусе двух метров от плиты.

После ужина я освободил стол и задал работу мозгам всех присутствующих, сплетая сценарий действий и гипотезы. Все вместе мы пришли к одному мнению: Труди погибла от рук человека, который имеет отношение к убийству Алисы, но это не Скиццо, поскольку в настоящее время он сидит за решеткой. Был ли убийца медсестры среди тех, кто напал на меня рядом с социальным центром, оставалось загадкой.

Не исключено, что кто-то из напавших или тип на фото являлись клиентами Блондина, учитывая место, где был сделан снимок, но алиби самого сутенера оказалось железным. Об этом сообщил Пьерсильвио, позвонив мне домой. После чего попросил его по возможности не беспокоить. Но если убийцей Алисы был этот Джорджио, зачем ему нужно было охотиться за мной? И как оказались на мотоцикле и оружии отпечатки пальцев Скиццо? И почему они так поступили с Труди, которая здесь вообще ни при чем? Слишком много вопросов, и ноль ответов.

– История становится чересчур опасной, тебе не кажется? – проворчал Слон, сворачивая очередную самокрутку с марихуаной. – Избиения и убийства уж точно не мой ежедневный хлеб. И я не хотел бы, чтоб он таковым стал. Если бы я жаждал бурной жизни, устроился бы в «Майкрософт».

– Там бы ты наверняка сделал карьеру. Хотя никогда не поздно, всегда успеешь. – Я развел руками. – Послушайте, ребята, меня тоже все это не развлекает. Но я не собираюсь сдаваться.

– Почему нет? Ты найдешь способ заработать на хлеб, если откажешься от этой работы, – пробурчал Слон одной половинкой рта, одновременно прикуривая сигарету.

– Дело не в деньгах: они приходят и уходят. Вчера еще я был готов послать все к чертям, а сейчас уже не могу. – Я принялся ходить по комнате. – Прежде всего, потому что, даже если я отступлюсь, тот, кто опасается меня, или тот, кого мы сможем разоблачить, все равно не почувствует себя в безопасности. Так что он однажды придет за мной, а мне совсем не хочется, чтобы меня сунули головой в духовку. Во-вторых, смерть Труди… Я убежден, они убили ее только потому, что я приходил к ней. То ли это чувство вины, то ли сожаления, не знаю…

– С какой стати ты должен испытывать чувство вины? – мрачно вопросил Алекс. – Она даже не рассказала тебе ничего интересного.

– Может быть, она что-нибудь забыла… А вдруг ее убийца – параноик и во всех видит угрозу для себя?

– Какая прелесть! Убийца-параноик, который охотится за Даци. Нет, я за то, чтобы завязать с этим делом, – опять подал голос Слон.

– Я против. Но вы, если вам так хочется, можете выйти из дела, я вас не осуждаю. Не могу требовать, чтобы вы подвергали себя риску. Ступайте, оставьте меня одного и не думайте обо мне. Я постараюсь кричать тихо, чтобы вас не потревожить.

– Кончай строить из себя жертву! Ты прямо упиваешься своими неприятностями. И потом, никто не собирается отступать. Пока, – продолжил Алекс. – Хотя бы потому, что и меня, и Слона Блондин знает в лицо, и мы тоже не можем чувствовать себя в безопасности, если он имеет к этому делу какое-нибудь отношение. Просто нам стоит вести себя как можно осторожнее. С самого начала этой истории ты пер напролом, ничего не планируя.

– Если ты думаешь, что все так легко, попробуй сам, гений! Я куплю тебе порошок для снятия отпечатков и лупу.

Стефания подняла руки, требуя тишины:

– Успокойтесь, ребята! Послушайте, вести расследование не мне, шкурами рискуете вы, но я убеждена, все, что вы делаете, справедливо. Парень в тюрьме и может остаться там навсегда, если кто-то ему не поможет. Бьюсь о заклад, полиция будет утверждать, что эта медсестра покончила с собой и уж точно не имеет никакого отношения к смерти Алисы.

– Устами младенца глаголет истина! – воскликнул я, широко поведя рукой в сторону соседки. – Все будет хорошо! – Я положил на стол фотографию типа с усиками. – Этот синьор, вполне вероятно, рано или поздно вновь появится в «Чинечите». Если вы настроены помочь мне, и на этот раз не даром, ваша работа – его подкараулить.

– Ты хочешь, чтобы мы дежурили возле бара? – спросил Алекс.

– Вот именно. По очереди, каждый вечер. Если нам повезет, он появится. Если б он хотел сбежать, сбежал бы сразу. Очевидно, он чувствует себя в относительной безопасности в этих краях.

– Он мог сбежать после смерти медсестры, – вмешалась Стефания.

– Возможно, – согласился я. – Но мы должны попытаться.

– А если мы его увидим, что мы, по-твоему, должны делать? – поинтересовался Алекс.

– Завтра я куплю два мобильных телефона, так что у нас будет оперативная связь, какое-то время неподконтрольная. Я внесу эти траты в список расходов – старушка будет рада узнать, что мы активно занялись делом. Один телефон будет у вас, другой у меня. Когда увидите Усатого, позвоните мне.

– В какой момент конкретно нам тебе звонить?

– Об этом позже. А пока обсудим безотлагательные вопросы. Завтра один из вас должен пойти поболтать с соседями Труди. Надо постараться разузнать, не видел ли кто-нибудь в тех краях Усатого. Лучше пойти тебе, Алекс, ты менее приметен.

Он хмыкнул:

– Я должен прикинуться газовщиком?

– Нет, можешь выдать себя за журналиста «Народного радио». Достаточно помахать перед носом каким-нибудь удостоверением и продемонстрировать твой выдающийся бронзовый профиль. Узнать, не приходил ли к Бомби мужчина с опухшим лицом, я думаю, будет нетрудно. У нас есть его фотография, но пользоваться ею нужно осторожно, чтобы избежать лишних разговоров.

– Хорошо, мы поведем охоту на липового леонкавальца, а ты чем займешься? – спросил Слон.

– Алекс был прав, когда говорил, что я до сих пор действовал без плана. Поэтому я решил начать с нуля, пройти весь путь с самого начала. Я вернусь назад и начну с виллы. И постараюсь навести порядок в собственной башке.

– И что ты надеешься найти на вилле? – спросила Стефания.

– Не знаю, но там начало всему. И там я лопухнулся. Пришло время все исправить.

– Ты уверен, что Гардони тебя впустят? Они не кажутся расположенными сотрудничать с тобой.

– Я вовсе не собираюсь ставить их в известность о своем визите. С этой минуты все играют против всех.

Мои гости ушли дружной гурьбой в два часа ночи, и мне показалось, что между Стефанией и Слоном пробежала искра. Я остался в одиночестве созерцать стопку тарелок, грязные стаканы и переполненные пепельницы. Телефон Валентины не отвечал. Она могла быть у своего дружка-хирурга, хотя вряд ли. Ее любовники немного значили для нее, и она редко посещала их. Так, изредка, когда на нее наваливалась тоска или ей была необходима страсть погорячей, чем та, которую я или мой Компаньон могли предоставить в ее распоряжение.

Вероятнее всего, она сидит дома, гадая на ромашке, продолжать встречаться со мной или нет, поскольку я оказался неспособен уважать оговоренные пределы отношений и принимать ее такой, какая она есть.

Может быть, мне вновь выпала хреновая карта. В порыве мазохизма я решил провести ревизию воспоминаний, чтобы отобрать лучшие, коль скоро наши отношения подошли к концу. И первое, что мне пришло на ум, наша с ней поездка на уик-энд к морю несколько недель назад. Двести километров в поезде показались мне самым прекрасным времяпрепровождением в жизни. Был великолепный солнечный день. Я смотрел на проносящиеся за окном пейзажи, прислушиваясь к ее ровному дыханию во сне, моя ладонь уютно устроилась на ее колене. Я чувствовал себя в гармонии с миром, чего со мной никогда раньше не случалось.