Его поиск был прерван хлопком двери. Трент распрямил свои длинные ноги и отступил на край аллеи. От дома к калитке быстро шел человек. Лицо его показалось Тренту бледным и преждевременно изношенным. Он был явно молод, угрюмые глаза еще не породили вокруг морщин, и напряженная, безнадежная их усталость казалась временной, невозрастной. Трент отметил также ширину плеч этого человека, гибкость его крепкой фигуры. В его осанке, несмотря на усталость, в укороченной прическе светлых волос, в тоне, с каким он обратился к Тренту, – во всем была видна выучка. «Ты тренировался в Оксфорде, мой юный друг», – уверенно сказал себе Трент.

– Если вы мистер Трент, – вежливо произнес молодой человек, – вас ждут. Мистер Копплс звонил из отеля. Моя фамилия Марлоу.

– Вы были секретарем Мандерсона, – приступил к делу Трент. Ему не хотелось разочаровываться в мистере Марлоу, в котором почудилась ему нравственная чистота и доброе душевное здоровье. – То, что случилось, видимо, ужасно для всех вас. И вы, как мне кажется, тоже выбиты из колеи.

– Не знаю, – ответил Марлоу. – Я провел за рулем всю воскресную ночь и большую часть вчерашнего дня, потом еще одна бессонная ночь, когда я услышал эту новость. Простите, я спешу к доктору – надо все подготовить для осмотра. Я надеюсь быть здесь завтра. В доме вас ждет мистер Баннер. Он обо всем расскажет вам и все покажет. Он – второй секретарь, американец и неплохой парень. Между прочим, там же инспектор Марч из Скотланд-ярда. Он прибыл вчера.

– Марч? – воскликнул Трент. – Как это он так быстро прикатил сюда?

– Понятия не имею, – ответил мистер Марлоу. – Но он был здесь уже вчера вечером, до того, как я вернулся из Саутгемптона. А сейчас он в библиотеке. Видите открытое окно в конце дома? Может, хотите поговорить с ним?

– Думаю, что да, – ответил Трент. Марлоу кивнул и пошел своей дорогой.

Заросший луг глушил шаги Трента. Через несколько минут он стоял у открытого окна с южной стороны дома, с улыбкой взирая на широкую спину и склоненную голову с серыми, коротко остриженными волосами. Марч навис над бумагами, разложенными на столе.

– Вот так было всегда, – сказал Трент грустно. При звуке его голоса Марч резко обернулся. – С младенчества все мои лучшие надежды гибли. Я думал, что на сей раз мне удастся опередить Скотланд-ярд, и вот, пожалуйста, – лучший представитель столичного розыска уже занял ключевые позиции.

Марч криво усмехнулся и подошел к окну.

– Я предполагал, что вы приедете, мистер Трент, – сказал он. – Этот случай из тех, которые вы избираете.

– Коль скоро мои вкусы приняты во внимание, – ответил Трент, входя в комнату, – мне бы хотелось, чтобы мой заклятый соперник не встревал в дело. Я знаю, как быстро вы здесь объявились. – Его глаза стали блуждать по комнате. Вы – как быстроногий олень, неутомимый и стремительный. И все-таки не представляю себе, как вы умудрились еще вчера вечером приступить к делу. Что, у Скотланд-ярда есть засекреченный авиаотряд?

– Все гораздо проще, – Марч отвечал с профессиональной солидностью. Случилось так, что я был в отпуске и отдыхал с женой на побережье всего в двенадцати милях отсюда. Как только наши узнали об убийстве – сообщили мне. Я немедленно прикатил сюда.

– Как поживает миссис Марч? – рассеянно спросил Трент.

– Прекрасно, благодарю вас, – ответил инспектор, – и часто вспоминает вас и то, как вы забавлялись с нашими ребятами Но, простите меня, мистер Трент, ваши мысли заняты делом. Я знаю ваши штучки. Мне известно, что вы идете по следу, заручившись поддержкой миссис Мандерсон.

– Таковы факты, – сказал Трент. – Я опережу вас, инспектор. Я перед вами в долгу – вы обставили меня в деле Абингера, старая лиса. Но если вы действительно не склонны к обмену любезностями, давайте поговорим о деле. – Он взглянул на аккуратно разложенные бумаги, подошел к секретеру, быстро осмотрел ящики. – Я вижу, вы хорошо их очистили. Так будем действовать, как прежде?..

В прошлом Трент не раз сталкивался в работе с инспектором Марчем, занимавшим довольно видное место в департаменте криминальных расследований. Принципиальный, тактичный чиновник, человек многократно доказанной храбрости, с яркой биографией, связанной с самым опасным контингентом преступного мира, он был при этом по-детски человеколюбив, даже слишком человеколюбив для полицейского. Возможно, все это и определило их своеобразные отношения, не лишенные взаимной симпатии. Тем не менее в вопросах деловых они придерживались щепетильных правил и необходимых ограничений. Между ними царило молчаливое согласие о том, что Трент как журналист не воспользуется сведениями, полученными из официального источника. Более того, каждый из них, ради сохранения чести и престижа представляемого учреждения, оставлял за собой право не сообщать другому о каком-либо открытии, даже способном решить исход дела. Трент сам настоял на тщательной формулировке этих условий, без них, считал он, нет «детективного спорта». Мистер Марч, любивший состояние поединка, охотно вошел в игру, не без тайной мысли, естественно, выгадать на этом содружестве с человеком крайне проницательного ума. В этих битвах победа доставалась иногда опыту и отработанному методу чиновника, иногда – быстрому и живому мышлению Трента, его интуиции, необычности взгляда на событие…

Инспектор ответил Тренту вежливым согласием, и они тут же, у окна, кратко обозрели дело.

В ходе беседы Трент извлек тоненькую записную книжку и принялся легкими, осторожными движениями карандаша делать набросок комнаты. Такова была его привычка, часто напрасная, но иногда служившая ему добрую службу. На рисунке возникло светлое помещение с большими окнами в двух стенах. Широкий стол стоял посредине. Входящему бросался в глаза секретер у окна. Дверь во внутренние комнаты – в стене слева, в дальнем ее конце. Напротив нее – широкое окно, раздвоенное створным переплетом. Красивый резной угловой шкаф старинной работы возвышался у стены возле дверей, другой заполнял нишу около камина. Цветные копии картин Гарунобу, с которым Трент давно хотел познакомиться ближе, висели на узком простенке, не занятом книгами. У книг был удрученный вид: купленные во время оно, они, видимо, никогда не снимались с полок. Скованные роскошью великие английские романисты, эссеисты, историки и поэты стояли в строю, как армия, застывшая на параде… Всему в этой комнате предназначалось свое место. Единственными вещами, которые имели некоторую свободу перемещения, были большой голубой фарфоровый шар на столе, часы, несколько коробок для сигар на полке над камином и переносный телефон на секретере.

– Вы осматривали тело? – спросил инспектор. Трент кивнул.

– Первое впечатление от этого дела озадачило меня, – продолжал инспектор. – Поначалу оно представлялось мне простым грабежом, хотя я и понимал, как странно это выглядит здесь, в Марлстоне. Однако, начав расследование, я наткнулся на любопытные детали, которые, я думаю, вы уже заметили и сами. Начнем с того, что человек застрелен в собственном саду, около дома. И ни малейших следов ограбления. Идеальный случай все это представить как самоубийство. Но… Говорят, в течение месяца Мандерсон жил в подавленном состоянии, и связывают это с семейным разладом. Слуги уверяют, что он уже давно изменил свое отношение к жене, а последнюю неделю они почти не общались. Горничная миссис Мандерсон говорит, что у него был такой вид, как будто что-то должно было случиться. Понятно, легко говорить, как люди выглядели, после того как что-то случилось. Однако так они говорят… И что же мешает нам считать этот случай самоубийством, а, мистер Трент?

– Те факты, которыми располагаю я, все против этой версии, – ответил Трент, неудобно сидя на подоконнике. – Прежде всего, не найдено оружие. Я искал и вы искали – и никакого следа… Второе: запястья, свежие царапины и ушибы, которые, мы можем только предположить, нанесены кем-то в борьбе. Третье: кто и когда слышал о самостреле в глаз? Потом я получил от управляющего отелем еще один факт, самый поразительный: Мандерсон полностью оделся, прежде чем вышел в сад, но забыл свои зубные протезы. Как мог самоубийца, который оделся, чтобы выглядеть приличным трупом, забыть свои зубы?