«Искатели истины» — очень образно называет российских сектантов и старообрядцев В. И. Ясевич-Бородаевская. Раскрывая духовный и нравственный облик этих «искателей истины», жизнь и веру которых она изучала на протяжении 25 лет, Ясевич-Бородаевская с сочувствием писала следующее: «Все эти люди, движимые жаждой познать истину и осветить ею свою жизнь, глубоко заинтересовали меня и жизнь их, переполненная страданиями и горем, пропитанная насквозь горючими слезами и кровью, стала моим горем, моими страданиями, и нашла свое отражение в последующих работах… И чем глубже я окуналась в это бездонное море человеческого горя, тем непрерывнее становились страдания, предо мной раскрывавшиеся, перенося мое внимание от южного сектанства к старообрядчеству, от фактов и событий текущего дня к летописным страницам былого. Чем далее уходила я в область изучения народной жизни и разных религиозных течений, в их многообразии, тем ярче, среди царящего невежества и тьмы, вырисовывались предо мной эти смелые искатели правды и истины в своем духовном превосходстве и тем понятнее становилась для меня та пропасть, которая естественным путем образовалась между гонимыми и гонителями».76

На этой высокоэмоциональной характеристике русского сектантства, которая являлась общей для всех представителей либерально-демократической линии в исследовании религиозных движений в России, мы и закончим настоящий раздел. Хотелось бы отметить лишь то обстоятельство, что все они, несмотря на явно выраженные симпатии к тем, кто являлся жертвой репрессий и гонений со стороны властей по причине инаковерия, в то же время придерживались строго научных принципов объективности и беспристрастности при изучении и описании образа жизни русских сектантов XIX в., что делает их наблюдения и выводы еще более ценными для современного исследователя истории религиозно-духовных процессов в России.

Историю марксистской школы в изучении русского сектантства можно разделить на два теснейшим образом связанных друг с другом периода: дооктябрьский и послеоктябрьский.

Различие между первым и вторым определяется прежде всего различным положением большевистской партии в политической системе российского общества. В конце XIX и начале ХХ столетий деятельность этой партии была нацелена исключительно на завоевание власти, в связи с чем большевики были заинтересованы в первую очередь в расширении числа союзников в этой своей революционной борьбе с царизмом. Именно эти соображения породили ту тактику и стратегию отношения большевиков к сектантству, которые в резолюции II съезда РСДРП были выражены в следующем виде: «Принимая во внимание, что сектантское движение в России является во многих его проявлениях одним из демократических движений в России, II съезд обращает внимание всех членов партии на работу среди сектантства в целях привлечения их к социал-демократии».77 Реализуя написанную им же эту резолюцию партии, ее вождь В. И. Ульянов-Ленин в то дореволюционное еще время активно выступал в печати в защиту свободы совести, веротерпимости, активно боролся с «инквизиторской травлей сектантов» царским правительством.

Задачу привлечения русских сектантов на сторону большевиков В. И. Ленин возложил на своего ближайшего и надежнейшего друга и соратника В. Д. Бонч-Бруевича. Последний, наивно полагаясь на искренность чувств и высказываний своего вождя, добросовестно пытался реализовать тактику партии в своих дореволюционных статьях о сектантстве, защищал их от клеветнических измышлений со стороны царского правительства и православных сектоведов, следуя при этом традициям либерально-демократического направления в изучении русского сектантства. По его словам, не иноземные заезжие проповедники, не патология индивидов, а конкретные социально-экономические и политические условия жизни людей, прежде всего русских крестьян, вызывают к жизни различные сектантские настроения и организации, являющиеся именно протестом против царящего в стране порядка, в соответствии с которым самодержавие и православная церковь решали, как надобно жить, и думать и во что веровать русскому народу.78

Характерной чертой большинства российских сект, по мнению В. Д. Бонч-Бруевича, поэтому и является «свободомыслие», проявляющееся в том, что сектанты, не желая жить так, как от них требуют правительство и Церковь, «все дела житейские стремятся разрешить по собственному рассуждению, логикой собственного разума, установившегося обычного права и общественного мнения»,79 допускают и рекомендуют свободную критику всего, ничего не ставя из окружающего их мира вне контроля собственного разума».80 В силу этого, считает В. Д. Бонч-Бруевич, в этих сектах сильно демократическое начало, они в своем протесте против заскорузлых форм российского общежития – потенциальные союзники большевиков в борьбе последних с царизмом.

После прихода к власти и упрочения своей диктатуры большевики пересмотрели отношение к своим бывшим союзникам во время подготовки революции: мелкой буржуазии, крестьянству, интеллигенции, сектантству. Вспомнив, что религия – это опиум для народа, они объявили сектантству войну.

По мере того, как Сталин прибирал власть в свои руки и разворачивал в связи с этим борьбу со своими реальными и мнимыми противниками, в стране стала насаждаться атмосфера острой классовой борьбы с врагами пролетариата, к числу которых стали относить и верующих в целом. Поэтому сектантские лидеры и рядовые сектанты, как и православные священники и их прихожане были объявлены вне закона, вне общества, на них возлагались обвинения в контрреволюционной деятельности и государственной измене. Православное и все другие исповедания веры в Бога стали рассматриваться как несовместимые не только с теорией, но и с практикой социалистического строительства, в связи с чем все религиозные лидеры и рядовые верующие были обвинены во вредительстве, создании всяческих помех делу строительства светлого будущего. В ход пошли лозунги типа: «Антирелигиозный фронт кричаще виден как фронт классовой борьбы»,81 «Борьба с религией – борьба за социализм»82 и т.п.

Естественно, что все работы по сектантству, выходившие в СССР в те годы, были написаны их авторами в соответствии с тем новым антисектантским курсом партии, который был выработан на партийном Совещании по антирелигиозной пропаганде при ЦК ВКП (б) от 27-30 апреля 1926г., принявшим печально знаменитые тезисы «Сектантство и антирелигиозная пропаганда». В этих тезисах констатировался прежде всего тот факт, что «в количественном отношении целый ряд сект является массовыми организациями, насчитывающими в своих рядах миллионы человек… Это обстоятельство заставляет нас серьезно относиться к продолжающемуся росту сектантского движения».83

На этом же совещании большевистские идеологи, пропагандисты и партийные лидеры без всяких сомнений стали отмечать антисоветский, контрреволюционный характер сектантства, напрочь забыв ленинские указания о наличии демократического начала у многих русских сект. «Реакционные тенденции в сектантстве, — было заявлено в Тезисах, — сохранялись всегда, так как свою хозяйственную независимость и обособленность сектанты старались проявить не только в религиозном отношении, но и в политическом, хозяйственном и культурном. Независимость и обособленность сектантских организаций в политическом отношении привела их к фактическому признанию Лиги Наций, к союзу с западноевропейской и американской буржуазией через посредничество заграничных сектантских организаций, довольно открытыми руководителями и благотворителями которых является Рокфеллер (сын), Куллидж, Форд, Ллойд-Джордж и др.».84