Верует Святая Церковь и в то, что Ангел Хранитель остается покровителем христианской души и по разлучении ее от тела, во время прохождения ею мытарств.[51] Потому и молимся мы, христиане, Ангелу Хранителю: «буди ми защититель и поборник непоборим, егда прехожду мытарства лютаго миродержца».

То же свидетельствуют и отцы Церкви. Например, св. Кирилл Александрийский в слове «На исход души» говорит: «Душа поддерживается святыми Ангелами в шествии по воздуху и, возвышаясь, встречает мытарства, которые стерегут восход, удерживают и останавливают души восходящие».

Свидетельство тому, в чем именно и как может выражаться заступничество Ангела-Хранителя, мы находим в житии преп. Нифонта, епископа Кипрского. Молясь некогда в храме и возведя очи на небо, преп. Нифонт увидел отверстые небеса и множество Ангелов, из которых одни на землю нисходили, а другие на небо восходили, вознося туда человеческие души. Два Ангела несли в высоту какую-то душу. Когда они приблизились к блудному мытарству, оттуда вышли бесы, с гневом говоря: «Это наша душа; как вы дерзаете нести ее мимо, когда она наша?» Ангелы отвечали: «Какой знак на ней имеете, называя ее своею?» Бесы отвечали: «Она до смерти грешила, осквернила себя, осуждала ближнего и, что еще хуже, и умерла без покаяния; а вы что скажете на это?» Ангелы отвечали: «Поистине, ни вам, ни отцу вашему, диаволу, не верим, пока не расспросим Ангела, души сей Хранителя». Ангел Хранитель сказал: «Правда, много согрешила душа эта; но с того часа, с какого разболелась, она стала плакать и грехи свои исповедывать Богу. Если Бог ее простил, то Он знает, почему; Он имеет власть, Его праведному суду слава». Тогда Ангелы, посмеявшись бесам, пошли с душою в Небесные врата.

Но таким защитником Ангел будет лишь для каявшейся и старавшейся исправляться души. Он и приблизиться не сможет к душе, которая здесь, на земле, затворила для себя врата Царствия Небесного. Преп. Нифонт видел такую душу, влекомую бесами в ад. Это была душа некоторого раба, которого господин морил голодом и мучил. Раб же, не терпя мучений, будучи подучен бесами, взял веревку и удавился. Ангел этой души, идя издали, горько плакал, а бесы веселились — теперь душа принадлежала им, так тяжек грех самоубийства!

Ангел Хранитель, как может, борется за нашу душу, но его возможности ограничены количеством наших добродетелей. И только от нас, пока мы живы, зависит — будет ли лик нашего верного и незаменимого друга радостным или омраченным горем от невозможности помочь нам.

Наконец, вот о чем еще необходимо сказать: верующая христианская душа ждет от своего Ангела Хранителя утешения и помощи и в тот страшный день, «егда поставятся престоли, и книги разгнутся, и Ветхий деньми сядет, и судятся человецы, и Ангелы предстанут, и земля восколеблется, и вся ужаснутся и вострепещут…». Мы надеемся, что, когда произойдет Страшный Суд, на котором вечный приговор получат и люди, и демоны, Ангел Хранитель будет с нами. И будет ходатайствовать за нас. И веря в это, молимся ему: «Егда трубный страшный глас имать мя от земли воскресити на суд, близ мене стани тогда тих и радостен, надеждею спасения отьемляй мой страх» («Канон Ангелу Хранителю»).

Мы уже сказали о том, что Ангелы Хранители, данные нам от Бога при крещении, сопровождающие нас в течение жизни, сопутствуют нам и в час смертный и провожают нас за грань этого мира. Церковные песнопения и молитвы полны этими трогательными словами, обращенными к Ангелам, нашим хранителям, друзьям, защитникам… О том, что Ангелы появлялись и поддерживали верующего человека в час смертный, говорит и церковное предание.

Святая мученица Мавра поведала о себе, что в то время, как она пригвождена была ко кресту, явился ей «некоторый чудный муж, которого лице сияло, как солнце». Он взял Мавру за руку и возвел ее на небо. Там показано было мученице блаженство, уготованное ей и ее супругу, участнику ее подвига. После этого светоносный муж привел ее к распятому телу, висевшему на кресте, и сказал ей: «Теперь возвратись в твое тело, завтра же, в час шестой, придут за душами вашими (ее и ее сомучеников) Ангелы Божии».

Митрополит Вениамин (Федченков) в книге «О вере, неверии и сомнении» приводит следующий рассказ ему одного его знакомого, епископа Тихона:

«…Припоминаю рассказ еп. Тихона (тогда еще архимандрита) (Тищенко), бывшего настоятелем в Берлинской Русской Церкви. В 1923 году я был приглашен читать лекцию на съезде Христианской молодежи в городке Фалькенберге, недалеко от Берлина. Был и отец, архимандрит Тихон. Он был очень образованным богословом, инспектором в Киевской Духовной Академии, магистром.

Происходил из крестьянской семьи, из города Белой Церкви. У них была большая семья: человек 7 детей. Последний ребеночек — Мария опасно заболела. После нескольких бессонных ночей мать их, положивши дитя возле себя на кровать, заснула. А мальчик — тогда еще Тимофей — сидел у окна.

— Мне было лет семь. Вдруг я увидел Ангела с Манькой на руках и закричал: “Мамо! мамо! Маньку взяли, Маньку взяли!” Мать проснулась: “Что ты кричишь?” — “Да Маньку взяли!” — “Кто взял?” — бросилась она смотреть дитя больное. “Ангел взял. Я видел”. Мать взяла Марию, но она уже была мертва».

Иеромонах Троице-Сергиевой Лавры отец Мануил, служивший при храме Петроградского подворья, сообщил:

«Однажды часов в десять вечера позвали меня напутствовать одного больного старца. Лицо его было светло, и приятно, и весь он дышал благочестивым чувством преданности воле Божией. После исповеди я поспешил приобщить его, так как он был очень слаб, а соборован он был еще раньше. По принятии Святых Христовых Тайн он сделал мне знак, чтобы я подошел к нему. Лицо его сияло светом радости. Когда я приклонил ухо к его устам, он тихо спросил меня, показывая вдаль: «Батюшка! Видите ли вы Ангела светлого, блистающего, как молния?» Я сказал, что ничего не вижу. Он употребил последнее усилие, чтобы сотворить крестное знамение, и скончался» («Троицкие листки с луга духовного», Троице-Сергиева Лавра, 1915, С. 101).

Интересно, что последние две истории относятся к недавнему прошлому, но они совершенно соответствуют тому, что об этом сообщают и древние источники. Палестинский Патерик (сборник рассказов о великих палестинских подвижниках), который был создан полторы тысячи лет назад, сообщает:

«Святой Иоанн Молчальник возымел желание видеть, как разлучается душа от тела, и, когда просил об этом Бога, был восхищен умом во святой Вифлеем и увидел на паперти церкви умирающего странника. После кончины странника Ангелы приняли его душу и с песнопениями и благоуханием вознесли на Небо. Тогда святой Иоанн захотел наяву своими глазами увидеть, что это действительно так. Он пришел в святой Вифлеем и убедился, что в тот самый час действительно преставился этот человек. Облобызав его святые останки, он положил их в честной гроб и возвратился в свою келью».

Момент кончины человека — это совершенно особенное время: душа готовится к исходу из сего, временного места обитания и к тому, что скоро, очень скоро предстанет пред Богом. В свое время и каждый из нас пойдет этим путем… И — о, как хочется нам, чтобы в этот тяжелый для нас час мы не остались одиноки! Чтобы с нами были не только дорогие родственники, по эту сторону жизни, но встретили нас и родственники, уже перешедшие на ту сторону. И Ангелы, которые примут нашу душу на пороге иной жизни.

Очень часто кончина праведного человека происходит в мире и спокойствии. Именно такую кончину мы просим себе в молитве, которая произносится за Божественной Литургией: «Христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем Судищи Христове, просим». Дается такая кончина за праведную жизнь.

Отец Иоанн Крестьянкин рассказывает: «Умирал в полном и ясном сознании профессор Петроградской Духовной Академии Василий Васильевич Болотов, знаменитый ученый, человек с колоссальными знаниями и со смиренной верой в сердце. Умирал, напутствованный в вечность Исповедью и Причастием, и последние его слова на земле были восторгом души его пред открывшимся духовному взору блаженством: “Как прекрасны последние минуты… как хорошо умирать… иду ко Кресту… Христос идет… Бог идет…”». Последние слова, произнесенные 22 июля 1992 года протопресвитером[52] Иоанном Мейндорфом: «Икона Евхаристии (Eucharist’s icon)». О чем говорил отец Иоанн? Может быть, о своей любви к Евхаристии, которая была для него центром всего — и богословия, и духовной жизни. Или своей любимой фреске из алтаря семинарского храма, перед которой он столько молился (по просьбе отца Иоанна была написана икона в византийском стиле — Христос причащает апостолов). А может быть, он уже созерцал духовным взором Небесную Евхаристию, вечную Литургию, совершающуюся непрестанно в Царстве Божием?..