Это объяснение совершенно правильно, но оно не дает французам ответа на вопрос, что делать. Вмешательство Италии[68] и Румынии[69] одно время целиком поглощало общественное внимание. Но оказалось, что это вмешательство все более оттягивается: каждая из стран, еще не вовлеченных в войну, хочет играть наверняка. Притом военные силы Италии и Румынии, даже выведенные из выжидательного состояния, были бы направлены против Австрии, и усилия их ограничились бы определенными национальными целями. Франция же сражается не с Австрией, а с Германией. Нужна во что бы то ни стало дополнительная армия, которая не имела бы никаких самостоятельных задач, никаких целей, кроме помощи французским войскам. В Европе такой армии нет. Отсюда мысль: взять эту армию на Дальнем Востоке, оторвать ее от национальных условий, как индусов, как марокканцев, и превратить в механическую силу против немцев. Таков план привлечения японской армии. Этому вопросу я уже посвятил одно письмо.[70] Кампания, которую начал бывший министр иностранных дел Пишон и поддержал Клемансо, закончилась тем, что Пишон официозно заявил: «Правительство ведет переговоры». После этого японский вопрос на две-три недели почти сошел со сцены. Но теперь он снова возродился со всей остротой. Те переговоры, которые возвещал Пишон, очевидно, наткнулись на подводные камни. Понадобилась вторичная мобилизация французского общественного мнения, но уж далеко не такая единодушная, как несколько недель тому назад. Тем не менее японский вопрос занимает сейчас такое видное место в общественном внимании страны, а пружины его могут получить столь важное значение в судьбах тройственного согласия, что этим одним достаточно оправдывается наше возвращение к теме.

Ключом проблемы является, казалось бы, согласие или несогласие самой Японии. Но этот вопрос почти не встает в политических кругах. Не потому, что имеется уверенность в согласии островной азиатской державы предоставить полумиллионную армию в распоряжение Жоффра, а потому, что дело не дошло еще до прямой постановки этого вопроса. "Я могу заявить, что никогда – вы понимаете: никогда! – с начала войны, – так заявил наиболее решительный сторонник японской интервенции, Пишон, в интервью, данном корреспонденту «Giornale d'Italia»,[71] органа Саландры, – вопрос о компенсациях не был предметом в разговорах с Японией. Скажу больше: никогда японскому правительству не было предложено высказать свое мнение о том, при каких условиях оно было бы готово послать своих солдат сражаться вместе с нами. Итак, если, как это для меня не может подлежать сомнению, компенсации необходимы, то во всяком случае их характер и качество остаются неизвестными". Поперек дороги прямым переговорам с Японией стоит Англия. Правда, Пишон сделал на этот счет заявление крайне успокоительного характера. На вопрос: «Все ли союзные правительства относятся благоприятно к мысли об интервенции?» – он ответил: «Теперь все. Вначале дело обстояло иначе. В то время как русское и французское правительства были определенными сторонниками содействия японцев, Англия хотя определенно и не высказывалась в противоположном смысле, но казалась неубежденной в целесообразности японского вмешательства. Теперь же я констатирую с удовлетворением, что и Англия отдает себе отчет в решающем значении этого содействия». Нет никакого сомнения, что этот ответ принадлежит Пишону, а не сэру Грею.[72] Оптимистически-произвольная характеристика положения, сделанная публицистом-дипломатом, преследует определенную побочную цель: дать понять итальянцам, что они могут опоздать и найти в балансе тройственного согласия свое место занятым более решительной нацией Дальнего Востока. На самом деле Англия по-прежнему относится отрицательно к французскому проекту. Более того: как свидетельствует реакционный редактор «Eclair», ее отвращение к японской интервенции не уменьшается, а возрастает. Англия борется в этой войне за сохранение своего колониального владычества. Между тем, слишком далеко идя навстречу японским притязаниям, она подкапывается под свои позиции в Австралии и Канаде. Готовность, с какою эти две колонии пришли на помощь метрополии судами, средствами и людьми, диктуется для них в первую голову стремлением свести к минимуму роль Японии в этой войне. Японцы не удовлетворятся компенсацией в виде благоприятных тарифных договоров, территориальных уступок или займов, а потребуют прежде всего права свободного поселения и гражданского равноправия во всех английских колониях, что грозило бы сделать их господами положения на берегах Тихого и Индийского океанов. Незачем говорить, насколько враждебно относится Северо-Американская республика к плану торжественного включения Японии в так называемую «семью» цивилизованных великих держав, ныне истребляющих друг друга. Призрак японского вмешательства крайне встревожил также и голландцев, опасающихся за судьбу своих колониальных владений. «Ява погибла с того момента, как Япония высаживается на Маршальских островах». Японской опасностью голландцы объясняют, как известно, уклон своего нейтралитета в сторону Соединенных Штатов.

Точка зрения Англии в этом вопросе – более гибкая и условная, чем у ее колоний. Если бы японцы, в случае необходимости, занялись наведением порядка в Индии, если бы они защищали против турок Суэцкий канал, это было бы, с английской точки зрения, еще допустимо. Можно было бы примириться даже с японской интервенцией у Константинополя. Но не далее. Если бы желтые армии вторгнулись на почву Германии, это вызвало бы сразу решительный поворот общественного мнения в нейтральных государствах Европы, а еще более в Соединенных Штатах. Непосредственная опасность японской экспансии усугубилась бы окончательным падением престижа великих держав в азиатских и африканских колониях. Все эти заботы и опасения находят свое выражение в вопросе о компенсациях. Кто заплатит японцам? Очевидно, та страна, которая больше всего нуждается в японской помощи, хотя меньше всех может выиграть при победоносном окончании войны, – Франция. В прессе, как мы уже сообщали, велась раньше полуприкрытая агитация, имевшая целью приучить общественное мнение страны к мысли о том, что придется отдать японцам Индо-Китай. Это условное предложение не только встретило естественную оппозицию во Франции, но натолкнулось на прямое сопротивление в Англии. Завладев Индо-Китаем, японцы будут непосредственно угрожать южному Китаю, главной сфере английского «влияния» на Дальнем Востоке, как теперь господство над Киао-Чао делает их хозяевами положения в северном Китае. «Главные возражения, – настаивает „Eclair“, – идут по-прежнему со стороны Лондона, оттуда же идет недоверие, почти злая воля, равносильная нежеланию действовать».

Но в конце этого длинного ряда препятствий стоит все же сама Япония со своей недостаточной готовностью пускаться в дальнее плавание. «Японии приходится, – говорит Поль Адан, – учесть свою способность к действию, свои финансовые средства и политические последствия подобного гигантского предприятия… Оно возможно, – мы горячо желали бы этого. Но ничто не дает права утверждать сегодня, что предприятие хотя бы только вероятно. Не нужно создавать себе иллюзий, дабы не испытать бесплодных разочарований». Генерал Шерфильс, военный критик двух крайне правых газет «Echo de Paris» и «Gaulois»,[73] выступает решительным противником японского вмешательства. Его аргументация проста, но неоспорима: так как у японцев нет никакого собственного интереса умирать во Фландрии, то они предъявят Франции такой счет, который далеко превысит военное значение их помощи. Нельзя нанимать союзников, нужно искать их на пути общих интересов. И генерал Шерфильс снова возвращается – на Балканский полуостров. «Турецкая добыча и австрийские останки послужат (балканским союзникам) платой за усилия». В таком же духе высказывается и большой вечерний «Journal des Debats». «Обидно слушать жалобные голоса, – пишет орган либерального католицизма, – которые серьезно предлагают уступить такую-то и такую-то территорию – имея в виду колониальные владения – в обмен за посылку неведомого количества японских корпусов, неведомо как составленных и долженствующих прибыть на театр военных действий неведомо когда и неведомо каким путем». Газета предостерегает против таких сделок, где хорошо видишь, что даешь, но плохо видишь, что получишь в обмен. Если даже допустить, что японская помощь незаменима, то «не Франция должна платить по счету».