Словом, трогательная история, способная заставить прослезиться даже камень: у камня ведь никто не отбирает сукновальную мельницу! Таспы были добрыми людьми, по-своему даже благородными, но друг друга и деньги они любили больше, чем всё остальное человечество. Проще всего было преодолеть себя, и попросту забыть о бедной родственнице, но выбранный дядюшкой нотариус настаивал на уведомлении наследницы и грозился разыскать её сам, если несчастная девушка не нужна семейству. Таспы дали немалую взятку, уговорив нотариуса не беспокоиться, и поспешили известить Аманду без посторонней помощи.

Чрезвычайно милое письмо содержало родственный привет, туманную ссылку на дядюшку и сожаления по поводу давней оторванности девушки от семьи. О деньгах упомянули мельком, чрезвычайно преуменьшив и дав понять, что на полученное наследство толком и не проживёшь. И пригласили барышню Рофан вернуться в родственные объятья, переехать жить в поместье Таспов на севере страны.

Аманда не заставила просить себя дважды. Унизительность наёмного труда для молодой девицы её происхождения была барышней глубоко прочувствована на собственном — весьма горьком! — опыте, да и какой девушке не хочется оказаться под защитой и опекой близких людей? Аманда приехала всего через неделю после получения ею родственного послания, практически не задержавшись на сборы и окончание текущих дел. С собой Аманда привезла огромный сундук, в котором помещались все пожитки — её и нанятой после смерти матери девушки, которая служила не то камеристкой, не то компаньонкой. Кати — так звали девушку — была несколькими годами старше нанимательницы, одевалась строго, ещё строже держала себя и постепенно стала играть при Аманде роль не то старшей сестры, не то гувернантки. Ей цены не было, когда требовалось избавиться от вконец изношенного платья, выручив при этом хоть какие-то деньги, приобрести необходимый предмет обихода за наименьшую из возможных сумму и договориться в гостинице о комнате и обеде. Чудовищных размеров уродливый сундук был ею привезён с какой-то распродажи перед самой поездкой, а собственный маленький сундучок удачно сбыт, чтобы выгадать побольше денег на дорогу для двоих: любящие родственники не подумали прислать за Амандой экипаж, слугу или хотя бы крону-другую для оплаты дилижанса и ночлега в гостиницах.

Появление бедной родственницы в сопровождении компаньонки совершенно не порадовало Таспов. Советчица и помощница, с её здравым смыслом и острым умом могла весьма и весьма разрушить все выстроенные вокруг племянницы планы. Однако вслух Таспы ничего не сказали. Радушно приняв девушек, они зачитали Аманде завещание дядюшки — совершенно точно, с обилием юридических терминов. А после перевели — ясно дав понять, что девушке полагается доход с мельницы в размере около пятидесяти крон в год. Для знатной барышни сумма была совершенно нищенская, хотя, говоря строго, прежде Аманда едва зарабатывала тридцать крон в год. Но родственники и слышать не хотели о том, чтобы новообретённая племянница жила самостоятельно. Теперь у них есть возможность достойно обеспечить её жизнь и даже заключить весьма выгодный брак.

Эта идея глубоко шокировала Аманду, но ей поторопились расписать перспективы предстоящего союза. Чудеснейший человек, богатый и добрый, молодую жену окружит заботой и любовью, будет содержать и ни в чём не откажет. К тому же вложит в семейное дело солидную часть своего немалого капитала, что, при нынешних налогах, нельзя сбрасывать со счетов. К этой теме возвращались не раз и не два — и за ужином в день приезда, и на следующий день за утренним кофе, и за завтраком, и за полуденным чаем, и за обедом, и когда все собрались в малой гостиной для общей беседы, и снова за ужином. А после ужина Аманду пригласил в библиотеку глава семейства для серьёзного разговора. Таспам, естественно, не трудно содержать племянницу до конца её жизни. Но она взрослая девушка, и вряд ли захочет сидеть на шее у родственников после того, как уже несколько лет содержала себя. От этой беседы Аманда выбежала из библиотеки в слезах, проплакала всю ночь, а на утро сообщила уважаемому дядюшке, что глубоко понимает свой долг перед родственниками, перед семьёй и семейным делом, ценит проявленную заботу и готова соединить свою жизнь с выбранным роднёй женихом. Таспы вздохнули с облегчением. Теперь оставалось только устранить путающуюся под ногами служанку, которую с трудом сумели отвлечь от нанимательницы вчерашним вечером.

Особа, прислуживающая наивной Аманде, разительно отличалась от своей барышни — если бы кому-нибудь пришло бы в голову их сравнивать. В первую очередь девушку характеризовали практический ум, деловая смётка и чувство долга. А также умение видеть свою выгоду там, где менее проницательные не разглядели бы ничего. На предложение покинуть дом после получения достаточно солидной для удовлетворения её аппетитов суммы Кати спокойно отвечала, что связана контрактом и честным словом оставаться с барышней до тех пор, пока та не перестанет нуждаться в её помощи. Старший Тасп хорошо понял намёк и принялся торговаться, однако чувство собственного достоинства служанка ценила не меньше, чем деньги. С трудом её удалось уломать на сорок крон отступного — немыслимая сумма! — и пребывание в поместье Таспов лишь до дня бракосочетания барышни, а пока барышню с семьёй не ссорить и всячески на выбранном для неё родственниками пути поддерживать. Но бездельничать Кати не привыкла и, добившись письменного обещания выплатить ей сорок крон, попросила, чтобы в доме её держали за такую же прислугу, как и всех — иначе, мол, при обязанностях камеристки барышни ей будет нечего делать целыми днями, а Дьявол, как известно, ищет незанятые руки.

Такое рвение и позабавило, и насторожило Таспов, и целую неделю они наблюдали за каждым шагом служанки, добровольно взявшей на себя две работы. Однако ни они, ни более проницательная в таких вопросах прислуга, не заметили ничего подозрительного. Кати была неизменна спокойна, приветлива с равными, почтительна с высшими и совершенно незаметна в форменном платье горничной. Постепенно Таспы расслабились и начали выпускать девушку из вида, как не видели они и других горничных в своём поместье. Аманда — хоть и не сразу — перестала дичиться родных, смотреть на них с опасением задеть чужие чувства или вызвать неудовольствие старших. Она увлечённо музицировала, занимаясь каждый день по нескольку часов, и немало образовывала свой ум в обширной дядюшкиной библиотеке. С другой молодёжью в доме девушка общалась крайне редко: хоть и дядюшки с тётушками принимали племянницу по-родственному, кузины не могли забыть недавнего положения Аманды, а кузены все разъехались кто по делам, кто по гостям, кто на учёбу. Детей в поместье на то время не было.

Через неделю жених прислал с оказией медальон со своим портретом (провезённый злостной контрабандой, дабы избежать пошлин), и кузины несколько оттаяли в разговорах с родственницей, чтобы иметь возможность рассмотреть портрет и вволю посплетничать об оригинале. Партия была завидная, на лицо жених был если и не хорош собой, то, во всяком случае, и не дурен, и вовсе не так стар, как опасалась Аманда в первые дни. Был он преуспевающим банкиром, и после свадьбы должен был положить на имя своей жены капитал в двадцать пять тысяч марок, из них пятнадцать будут пущены в дело, а десять составят содержание Аманды и её детей. Кузины даже позавидовали, что никто не подумал сосватать такого кавалера им. Но что они? У них, при всём чванстве, не было четверти сукновальной мельницы, а у Аманды была — впрочем, барышни об этом обстоятельстве не знали.

Одна беда — жених был иностранец.

Причёсывая свою госпожу перед утренним кофе, Кати так прокомментировала это обстоятельство:

— Иностранец? С востока, что ли, из Остриха? Банкир? Да, барышня, хорошую вы себе партию составите. У них ведь не как у нас — хоть и отсталая страна, а банкиры навроде крупнейшей знати, ну, как у нас помещики. И то говорить, земля плохонькая, кто ж на такой чего вырастит? Нестарый да добрый, и богатый к тому же — какого вам ещё мужа надобно? Одно только важно — чтобы не скупой был. Хуже нет, когда мужчина скуп, хоть в петлю с таким полезай!