Дверь от лестницы на третий этаж была перегорожена рябиновым крестом. Я уже достаточно овладела собой, чтобы с видимым спокойствием переступить порог. «Устрицы» похмелялись на кухне; в случае чего, Вит даст нам знать о их приближении и постарается задержать. К тому же мы взяли с собой щётки, тряпки и совки: можем объяснить своё присутствие уборкой. Кто бы тут ни жил, в доме Таспов везде будет царить порядок!

Не могу понять, но «помощь» напарника и правда помогала мне выполнить свою задачу. Стоило мне зайти в комнату (а это было непросто, потому что распятья защищали не только двери, но и окна в каждой комнате, и я с трудом сдерживала панику), как я ясно видела, где лежат предметы еретического культа и для чего они в этом культе предназначены.

Священные книги с серебряным тиснением на обложках, благословлённые священником в острийской церкви, рябиновые распятья — запасные, в дорожных сундуках, рябиновые же рамки с божественными текстами на стенах, повешенная почему-то в углу икона (доска с набитыми на неё рябиновыми планками, на которых и выполнено собственно священное изображение), разрисованные картинками с благочестивыми сюжетами шкатулки с каким-то пахучим наполнителем, от которого у меня разболелась голова. Ещё в сундуках — я знала это, даже не заглядывая внутрь — лежали осиновые колья, колотушки и целые связки головок чеснока, а также ножи с необыкновенно острым лезвием. Для чего предназначены эти предметы, я тоже знала — частью из книг, частью благодаря непонятно откуда взявшимся озарениям. Словно у меня проснулось ранее не существовавшее чутьё, показывающее, откуда может прийти опасность — и какая. Что за бред? Я не сплю в гробу, кто будет убивать меня осиновым колом, как вампира? Но страх всё же был и — он помогал предвидеть угрожающие напарнику опасности. Похоже, «устрицы» собирались не только защищаться, но и нападать. Однако… Чеснок и осина не поможет убить вампира среди ночи. Днём — может быть, когда не-мёртвый не может шелохнуться в своём гробу, но ни в коем случае не ночью.

Обыск и изъятие спиртного было ещё в самом разгаре, когда я закончила свой осмотр, и госпожа Прош сумела прогнать меня прочь. Я по-прежнему плохо себя чувствовала, поэтому то замирала (отыскивая средства против вампиров), то принималась беспомощно суетиться, роняя из рук всё, что только можно — когда мне нужен был предлог для перехода в другую комнату. В конце концов я согласилась с экономкой, что больше пользы принесу общему делу, если перейду в господскую часть дома и приступлю к основной работе.

«Хорошо, — думала я, спускаясь по лестнице, — что ни одна «устрица» не видела, как мне было плохо на их этаже: уж они бы догадались, что со мной случилось».

Таспы, снова ставшие меня узнавать в лицо, при моём появлении морщились и отворачивались, пока одна из кузин Аманды не сообщала, что моя барышня за мной с утра посылала, а я Бог весть где пропадаю. Я поклонилась и ушла наверх к свой нанимательнице.

Аманда встретила меня слезами.

— Гляди! — закричала она, потрясая какой-то книгой в кожаном переплёте. — Это бесчеловечно, это невозможно, это… Кати, что с тобой?!

Я прислонилась к дверному косяку, не будучи в состоянии не то, что переступить порог, а даже сделать хотя бы один шаг. Вход в комнату преграждала груда из икон, священных текстов, вставленных в дорогие рамки и рябиновых распятий. Поверх груды лежало серебряное распятье на дорогой серебряной цепочке. Собранные вместе, эти предметы почти что причиняли боль, вызывали слабость и дурноту.

— Кати! — испуганно закричала моя нанимательница, а после подбежала ко мне и силой завела в комнату. Проходя мимо груды предметов еретического культа, я едва не забилась в судорогах. Аманда усадила меня в кресло и расстегнула воротничок. — Тебе плохо?! Я сейчас же пошлю за аптекарем!

— Нет, прошу вас, барышня! Мне… Мне уже лучше. Это пройдёт, прошу вас!

— Как скажешь, Кати… — несколько растерялась Аманда. — Но позволь, я дам тебе вина…

Она протянула руку к звонку для прислуги, я еле успела её перехватить.

— Прошу вас, барышня. Не стоит утруждаться. О чём вы хотели поговорить?

— Кати, дорогая, ты уверена, что тебе не нужна помощь? — недоверчиво спросила Аманда. Я энергично кивнула, постепенно приходя в себя.

— Отлично! — решительно заявила барышня и всё-таки позвонила в звонок для прислуги. Когда на звонок явился лакей вместо привычной в покоях барышень горничной, моя нанимательница ничуть не удивилась, только обрадовалась и кивнула на груду вещей. — Унесите это отсюда и выкиньте куда-нибудь подальше! — приказала Аманда. Слуга наклонился, собрал вещи в охапку и уже собирался выходить, когда его остановил новый приказ. — Стойте! Возьмите вот это и выбросьте вместе с остальным мусором!

Барышня буквально сорвала с меня нитку с распятием — я вздохнула с облегчением и потёрла натёртую шею — и бросила лакею. Слуга понимающе кивнул и вышел за дверь, предоставив госпоже самой её запирать.

— Мы не будем потакать идолопоклонству! — объяснила Аманда свои действия. — Я не желаю иметь с этим ничего общего!

— С чем, барышня? — недоумённо спросила я.

Вместо ответа Аманда протянула мне книгу в кожаном переплёте. На ней тоже было серебряное тиснение, однако я уже достаточно справилась с собой, чтобы прикоснуться к драгоценному металлу, не выдавая внутреннего содрогания. Книга не содержала священных текстов, это было что-то вроде наставления для тех «устриц», которые разделяли национальную истерию насчёт вампиров. На внутренней стороне обложке стояла печать с острийской надписью: «одобрено канцелярией по защите крови», если я правильно перевела текст.

— Защита крови? — не удержалась я от комментария. — Что за нелепость!

— Это не нелепость, Кати, — серьёзно возразила барышня. — Это очень злые и жестокие люди… — Она осеклась и с удивлением уставилась на меня. — Кати, дорогая… Ты читаешь по-острийски?!

Я чуть не вздрогнула, в последний только момент овладев своими чувствами.

— Немного, барышня, совсем немного.

— Тогда читай, Кати, и читай внимательно!

Я заколебалась, собираясь было вернуть книгу и сослаться на ограниченность своего знания острийского, но Аманда настаивала, кажется, не слишком шокированная образованностью служанки.

В предисловии к трактату подробно описывалось, кто такие вампиры — мертвецы, которых Дьявол послал обратно в мир, чтобы сеять ужас и зло, — упоминалось, что они пьют человеческую кровь, предпочитая молодых, невинных девушек и юношей, с невероятным апломбом описывался кровавый ритуал, превращающий человека в вампира. По безапелляционному утверждению автора, не-мёртвые дают жертве напиться своей крови. Мне стало не по себе, я вспомнила о ночном поцелуе — и о солоноватом вкусе на языке. Но напарник не раз утверждал, что я нужна ему человеком!

Господи всемогущий, сжалься надо мной…

— Кати, ты всё понимаешь? — обеспокоено окликнула меня госпожа. — Если нужно, я могу перевести что тебе непонятно.

Собравшись с духом, я указала на несколько трудных мест в тексте, получила необходимые пояснения и принялась читать дальше.

В основной части книги перечислялся вред, наносимый вампирами, и давались рекомендации по его устранению. Просмотрев содержание и пролистав главы, я поняла, что так разозлило хозяйку. «Устрицы» почему-то были уверены, что укус вампира отравляет жертву, делая ту не вполне человеком. Так, например, укушенный всего один раз в жизни, а после умерший от болезней или отравления — но не от ран! — в течение пяти лет после укуса, после смерти сам сделается вампиром. Если человека кусали больше одного раза, то пять лет растягивались до десяти, пятнадцати и даже двадцати лет. Поэтому жертве вампирического укуса рекомендовалось, не откладывая дело в долгий ящик, обратиться в канцелярию по защите крови, пройти соответствующее обследование и по его результатам сесть в карантин на необходимый для общественной безопасности срок — так, чтобы в случае внезапной смерти о готовом сделаться не-мёртвым теле было кому позаботиться.