О Боже, подумал Алан, зачем я предложил ей остаться? Почему выразился так неудачно? Зачем вообще я это сказал? Ведь она заслуживает гораздо большего, чем я могу ей дать.

Он не имел опыта общения с женщинами, подобными Элис. Она слишком отличалась от тех, которых он встречал в барах и с которыми проводил время, когда становилось невтерпеж. Тоже одинокие, они искали забвения хотя бы на ночь, но Элис была совсем другая.

Что теперь, Железное Сердце? — спросил он себя, чувствуя, как сама ночь ждет ответа, затаив дыхание. Если она останется, смогу ли я дать ей то, что она ждет от меня? Не возненавидит ли она меня завтра утром?

Его просьба остаться болью отозвалась в сердце. Мгновение назад она жаждала этого — и сейчас этот момент наступил. Сердце, столько времени молчавшее, умоляло ее согласиться. А тело… словно заледенело…

Ведь если она останется, это принесет ей новую боль, ибо Алан не сегодня завтра исчезнет с ее горизонта. Элис честно призналась себе, что не знает, переживет ли состояние отвергнутой любовницы. В одном она была твердо уверена, что боль от утраты Алана будет для нее гораздо сильнее, чем от потери Томаса, с которым она даже не занималась любовью.

Но если она откажется, то, возможно, будет сожалеть об этом до конца своих дней. В последнее время ей все чаще приходило в голову, что десять лет, прошедших после ее неудавшегося замужества, были отнюдь не самыми радостными.

Каждая клеточка ее тела томилась по Алану. Истосковавшееся по любви сердце стремилось к нему, ее душа призывала его. Если небо дарит ей только одну ночь, то и за эту единственную ночь она будет вечно благодарна…

А что, если он лишь поддразнивает ее?…

— Мы не потерпим здесь краснокожих! — произнес громкий голос в глубине зала.

Во внезапно наступившей тишине даже шепот показался бы слишком громким. Сидящие за столиками забыли о своей выпивке, официантки замерли. Бармен перестал протирать стакан. Все взгляды обратились на входную дверь — завсегдатаи увидели чужака.

Высокий, крепкого сложения мужчина обозревал зал темно-серыми стальными глазами. В нем не было ничего необычного: мускулистое тело облачено в простую ковбойку и обтягивающие линялые джинсы, на ногах — потрепанные ботинки из дорогой кожи ручной выделки с заостренными носками и высокими каблуками, скошенными специально под стремена, черная ковбойская шляпа украшена серебряной цепочкой, кожаный ремень с серебряной пряжкой. Черные, как ночное небо, волосы свободно ниспадали ниже плеч.

Суровые черты смуглого лица не располагали к общению. Медленно, почти лениво он оглядел зал, и ни один мускул не дрогнул на его лице.

В полной тишине, сопровождаемый враждебными взглядами, он прошел к бару, громко стуча каблуками по деревянному полу. Подойдя к стойке, он поставил одну ногу на перекладину и посмотрел на бармена.

— Я сказал, мы не потерпим здесь краснокожих, — вновь прозвучал, но уже более резко голос из глубины зала.

Незнакомец медленно повернулся, ища глазами того, кто это сказал. Один из ковбоев отодвинул стул и поднялся из-за стола. Незнакомец оглядел его с головы до ног.

— Чертовски плохо, — проронил он и повернулся к нему спиной.

— Только не здесь, — обратился бармен к, ковбою. — Проклятье, Гарри, деритесь на улице!

Еще несколько стульев со скрипом отодвинулось от столов, но незнакомец даже не вздрогнул.

— Кофе и меню, пожалуйста, — попросил он, обращаясь к бармену.

— Уходите отсюда, нет смысла ждать, пока вам проломят голову, — ответил бармен.

— Думаете, не стоит? — незнакомец внезапно улыбнулся.

Он снял свою шляпу, обнажив волосы, стянутые кожаным ремешком, и передал бармену:

— Сохраните ее для меня, — сказал он. Бармен смерил его глазами, потом, кивнув, спрятал шляпу за стойкой.

Хотелось, чтобы вы занялись этим на стоянке для машин.

Незнакомец пожал плечами.

— Пусть Гарри решает. Мне кажется, он не очень-то прислушивается к добрым советам.

— Вы правы, — не удержался от улыбки бармен.

В этот момент незнакомец заметил, как сузились глаза бармена, и инстинктивно обернулся, резко переместившись в сторону, избежав тем самым удара Гарри.

— Я позвоню шерифу, — проревел бармен. — Я говорил вам, болваны…

— Давай наружу, — сказал кто-то, и толпа, окружившая размахивающих руками соперников, вытеснила их за дверь. Вокруг дерущихся образовался молчаливый круг. Незнакомцу не раз приходилось участвовать в подобных стычках. Будучи наполовину индейцем, он уже привык, что люди, лишившие его народ земли, пытались оскорбительными словами и кулаками посягать теперь на его достоинство и гордость. Но он никогда не склонял головы.

Состоялся стремительный обмен ударами. Мощный удар незнакомца свалил Гарри на землю, где он и остался лежать.

Пригнувшись и широко расставив руки, индеец медленно повернулся, оглядывая мужчин в круге.

— Кто еще? — спросил он.

Красный свет осветил их лица. За их спинами взревел мотор, но они проигнорировали это. У них было более важное дело.

— Я, — вызвался коричневый от загара ковбой с животом, свисавшим над поясом. Передав свою шляпу соседу, он вступил в круг и размахнулся первым.

Незнакомец блокировал его руку, потом нанес жесткий удар в челюсть. Тот качнулся назад, а незнакомец стал ждать с руками наготове, давая ему шанс выйти из драки.

Резкий звук пистолетного выстрела расколол тишину ночи.

— Здесь помощник шерифа Олвин, — произнес усиленный динамиком женский голос. — Вечеринка закончена. Прекратите все это немедленно!

— А, черт, Элис! — крикнул кто-то. — Мы всего лишь развлекаемся!

— Хорошенькое развлечение, когда десяток болванов набрасывается на одного чудака, у которого больше отчаяния, чем мозгов. Даю вам тридцать секунд, чтобы все убрались восвояси.

Безошибочный звук заряжаемого помпового ружья послужил весомым подкреплением приказа.

— И возьмите с собой Гарри, — добавила она, на этот раз без помощи мегафона, — иначе я заберу его за нарушение общественного порядка.

Круг мужчин рассыпался и переместился в тень автостоянки. Один за другим взревели двигатели пикапов, и их колеса прокручивались на гравии, когда они поспешно отъезжали.

Через тридцать секунд автостоянка опустела, если не считать индейца и помощника шерифа округа Конард. Индеец стоял на том же месте и, опершись руками о колени, делал глубокие, очищающие вдохи.

— С вами все в порядке?

У нее был чуть сипловатый голос, тембр которого ассоциировался с шепотом темных ночей и страстных наслаждений. Он медленно поднял голову и взглянул на женщину. Она была в форме цвета хаки, ее волосы были спрятаны под бежевый стетсон, талию скрывал широкий пояс с кобурой. Весь ее облик резко контрастировал с тембром голоса.

— Я в порядке, — ответил он, выпрямляясь во весь рост. — Спасибо за заботу.

— Почему вы просто не ушли? Неужели собирались расправиться с ними со всеми в одиночку?

— Мне бы, конечно же, всыпали, — откровенно признался он, — но кое-кому из них здорово бы досталось.

Элис покачала головой и попыталась рассмотреть его. Мелькающий красный свет неоновой рекламы не давал достаточного освещения, а лишь усиливал суровость его лица и придавал ему таинственность.

— Вы просто чудак, — резко произнесла она.

— Вероятно.

— Вы думаете, что, избивая их и давая им избивать себя, сможете заставить их по-другому относиться к индейцам?

— Об этом я и не думал.

Воцарилась тишина, они молча изучали друг друга.

— Почему бы вам не убраться, пока из бара не вышел еще кто-то, кто не шибко жалует ваших предков? — наконец сказала она.

— Рад бы сделать одолжение, офицер, — ответил он.

Элис подошла ближе, чтобы посмотреть, не с сумасшедшим ли она имеет дело. По опыту она знала, что полицейскому возражают лишь пьяные, одурманенные наркотиком, сумасшедшие, наконец, просто необузданные хулиганы.