Его слова как бы подтверждали сказанное Аланом, и поэтому Элис рассказала о нем деду.

— Ты не можешь больше ничего сделать, девочка. Ты дала мальчишке всю любовь, на которую была способна, всегда подавала ему хороший пример.

Комната в мотеле пахла, как и подобает гостиничному номеру. Освежитель воздуха смешивал запахи пота, мочи, табака и чего-то еще, о чем и думать не хотелось. Ковер выглядел, однако, чистым, а простыни казались свежевыстиранными, и Алан постарался не обращать внимания на запахи.

Он находился наедине с ночью и с самим собой.

Закинув руки за голову, он лежал на кровати и смотрел на отблески света на потолке. Из соседней комнаты слышался надсадный кашель курильщика.

Ему не хотелось думать о прошлом, в котором хватало дешевых мотелей и меблишек, и он сосредоточился на Элис Олвин и событиях сегодняшнего вечера. Что-то в ней привлекло его.

Может, ее крутой вид, решительная и суровая манера говорить и совершенно не адекватное этому поведение. Она правильно все говорила и поступала, но это не убеждало его. Что-то заставило Элис уйти в себя и замкнуться.

Внезапно он вспомнил те две секунды, когда он сжал ее талию, сажая в «блейзер». Ну не совсем талию, чуть выше из-за пояса с кобурой, чуть ниже ее грудей. Его руки помнили это слишком короткое прикосновение и ощущение тепла, тяжести и мягкости.

И внезапно в ночной тишине его тело откликнулось на воспроизведенное в памяти ощущение, напомнив ему, что он мужчина, чертовски долго избегавший женщин. Когда-то он, отказался от англосаксонских женщин. Между тем Элис была настоящей англосаксонкой. Ирландское происхождение проглядывало в ее чуть длинноватой верхней губе и розовато-молочной коже. Такая кожа заставляет мужчину думать о холодном туманном утре и легком дожде, о долгих, ленивых, сонных рассветах, полных любви. Такой любви, какой он еще не знал…

Черт, разве не мог он втюриться в более подходящую женщину?

Солнечные лучи едва осветили восточный горизонт, когда Алан покинул мотель и направился в город. Он не спал почти всю ночь и наутро чувствовал себя совершенно разбитым. У него было то же ощущение, какое он испытывал иногда во время работы на высоте семидесятого этажа: то же обостренное чувство, то же раздражение, вызванное близкой опасностью. Еще шесть месяцев назад он жил этими ощущениями, а сегодня он не желал испытывать их вновь.

Но он испытывал их сейчас и потому торопливо шагал к своей цели — конторе шерифа округа Конард, которая находилась в центре города, напротив Дворца правосудия.

Гараж Дирка был еще закрыт, поэтому он продолжил стой путь к центру города. Алан уже видел здание суда, возвышавшееся над окружающими зданиями. Перед Дворцом правосудия была большая лужайка, целый сквер, полный клумб и скамеек. Он выбрал скамейку напротив конторы шерифа и уселся в ожидании.

Солнце поднялось выше и вступило в противоборство с ночной прохладой. Начинался новый день. Первой появилась костлявая морщинистая старуха, которая, открыв дверь, исчезла внутри. Через несколько секунд прибыла машина шерифа — «блейзер» песочного цвета, двойник того, на котором накануне ночью разъезжала Элис. Из него вышел довольно плотный мужчина лет сорока, с красным от солнечного загара лицом.

Потом подъехало еще несколько молодых людей, явно помощников шерифа. Появилась и Элис, не заметившая его, сидящего в сквере напротив. Сегодня утром она была в зеркальных, похожих на авиаторские, очках. Алан улыбнулся. Элис Олвин хотела выглядеть крутой. Интересно бы узнать почему.

Подкатил еще один «блейзер» и занял зарезервированное место парковки. Алан весь напрягся, стараясь не пропустить ничего. Из машины вылез высокий, крутой мужчина, тоже в форме помощника шерифа, бежевом стетсоне и солнечных очках, но в отличие от других с длинными волосами, ниспадавшими на плечи. Он бросил на сквер мимолетный, но все подмечающий взгляд и повернулся к зданию.

Алана словно током ударило. Он узнал мужчину, который снова остановился и, оглядев сквер и прилегающие улицы, почувствовал что-то. Его глаза были скрыты за солнечными очками, но Алан ощутил, как его взгляд, скользнув, зафиксировался на нем.

Наконец мужчина повернулся и вошел в контору. Алан выдохнул, только сейчас сообразив, что сдерживал дыхание.

Это был он, никаких сомнений. И теперь, когда он нашел Мика Пэриша, ему нужно было подумать, что делать дальше.

Вокруг становилось все оживленнее, открывались магазины и конторы, стоянка Дворца правосудия заполнялась машинами. Алан, не мог бы сказать, почему он продолжает сидеть здесь. Он увидел Мика, а именно из-за него он и приехал сюда. Теперь он мог пойти выпить кофе, съесть яичницу и вернуться в гараж, чтобы договориться о ремонте машины.

Но он продолжал сидеть словно парализованный, наслаждаясь теплым солнцем и прохладным сухим ветерком. Здесь было замечательно, он уже достиг того возраста, когда мог оценить это. Еще шесть месяцев назад такая спокойная, расслабляющая обстановка вызвала бы у него скорее раздражение.

Последним перед конторой шерифа припарковался побитый старый зеленый пикап, и из него выбрался старик с длинными, подвязанными ремешком черными как смоль волосами. Немногие стопроцентные американские индейцы седеют с возрастом, и цвет волос старика свидетельствовал о чистоте его крови. Шошон или лакота? Когда-то эти различия имели принципиальное значение, да кое-где и сейчас помнили о них. В англосаксонском же мире эти племена считались родственными.

Темноволосый юноша вылез из кабины с другой стороны, и Алан снова выпрямился на своей скамейке. Этот парень наверняка окажется братом Элис.

Через пятнадцать минут старик вышел один и остановился, оглядывая улицу, словно не зная, что делать дальше. И тут он увидел Алана.

Старик пересек улицу, направляясь прямиком к Алану. Остановившись перед ним, он воззрился на него так, словно снимал с него мерку.

Алан ответил ему безмятежным взглядом. Так глядел на него дед, когда его, двенадцатилетнего, привезли к нему из приюта. Такой взгляд проникал внутрь и, казалось, достигал души. Тогда он смутил его, но сейчас, находясь во вполне зрелом, отнюдь не мальчишеском возрасте, Алан был знаком даже с самыми темными уголками своей души. Не имея тайн от самого себя, он не боялся того, что увидят в нем другие.

— Ты — Железное Сердце, — наконец произнес старик.

Алан кивнул.

— Элис говорила о тебе. Никогда не слышал такого индейского имени.

— Я сам выбрал его. Старик улыбнулся:

— Джо Форест.

— Странное имя для индейца.

— Его выбрал для меня миссионер. Алан невольно улыбнулся:

— А…

Еще десять-пятнадцать секунд Джо, смотрел на него, потом присел рядом на скамейку:

— Отличное утро.

— Замечательное. Этот парень, что был с вами… Джефри Олвин?

— Значит, Элис говорила тебе о нем?

— Она искала его, когда мы встретились.

— Пару дней или чуть больше он проведет в тюрьме. Может, это на него подействует.

— Пожалуй, подействует.

Джо кивнул, и сеточка морщин на его лице заметно углубилась.

— Однако я остался без рабочей силы. Ты собираешься еще побыть в округе Конард?

— Какое-то время. Но не знаю, как долго.

— А чем ты занимаешься?

— Я монтажник-высотник.

Джо снова изучающе посмотрел на него с живым интересом..

— Один из тех парней, что сооружают стальные каркасы небоскребов?

— Точно. Я сцепщик.

— Что это означает на деле?

— Сцепщик первым поднимается на самый верх, ставит колонны на предыдущий этаж и висит на одной из них, как обезьяна, пока кран опускает десяти или двадцатитонную балку. Сцепщик направляет ее на место и закрепляет парой болтов, чтобы удержать на нужном месте.

— Так ты один из тех безумных парней, что разгуливают по этим узким двутавровым балкам?

— Ага. Безумный — вполне подходящее слово.

— Значит, ты не боишься высоты.