«И великий страх объял всю Церковь». Примечательно, что здесь впервые Дееписатель называет общество первых христиан «Церковью», по-гречески: «Экклисиа».

Окончив повествование о событиях внутренней жизни Церкви, Дееписатель опять дает характеристику тогдашнего состояния христианского общества. Для этого состояния характерно множество знамений и чудес, совершавшихся Апостолами «в людях», то есть, по-видимому, среди неверующего народа, для привлечения его к вере во Христа, а также — единодушие между всеми христианами. Все верующие во Христа даже при посещении храма держались там вместе, одной сплоченной массой. Таким местом был «притвор Соломонов» — крытая галерея при Главном входе в храм, очевидно удобная для христиан, по своей значительной величине. Чувство некоторого страха и высокого почтения к христианам делало то, что все держались от них в некотором почтительном отдалении.

«Из посторонних же никто не смел пристать к ним, а народ прославлял их», то есть народ прославлял их, ценя очевидно их высокие религиозно-нравственные качества.

Далее говорится, что число верующих во Христа, как мужчин, так и женщин, все более и более увеличивалось. Особенно поразительны были чудеса исцелений болящих, причем, как прежде даже одно прикосновение к одежде Христовой давало исцеление, так теперь исцеляла даже тень проходящего Петра. Буквально исполнились слова Христовы на Апостолах: «верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит» (Ин 14:12).

Громадный успех Апостольской деятельности вызвал новое гонение против Апостолов со стороны иудейских властей. Как раньше они воспылали ненавистью против Господа по зависти, так и теперь, по слову Дееписателя «первосвященник же и с ним все, принадлежавшие к ереси саддукейской, исполнились зависти». Под «архиереем», или первосвященником здесь надо понимать Каиафу, который тогда был правящим. Религиозно-нравственное разложение в этом высшем иудейском обществе было тогда так велико, что нет ничего удивительного в том, что и сам первосвященник принадлежал к саддукейской ереси, отвергавшей существование души и воскресение мертвых. Иосиф Флавий прямо говорит, что один сын Анана, или Анны, тестя Каиафы, был саддукеем. Может быть, Каиафа не открыто принадлежал к этой секте, а тайно разделял ее воззрения. На этот раз с Апостолами поступили более сурово, замышляя даже умертвить их (ст. 33): «заключили их в народную темницу», то есть их заключили, как преступников.

«Но Ангел Господень ночью отворил двери темницы…» чем сильнее становится преследование новоустрояющейся Церкви, тем явственнее чудесная помощь Божья гонимым. По повелению Ангела, Апостолы сейчас же по освобождении их из темницы, безбоязненно начинают проповедовать открыто в храме. Замечательная смелость и мужество, которые ничем объяснить нельзя, как только укреплявшей естественные силы Апостолов благодатью Святого Духа, делавшей их безбоязненными. Тогда Апостолы были приведены на суд в синедрион, но, как подчеркивает Дееписатель, «не с нуждою», то есть без принуждения, из опасения, чтобы народ не вступился за них и не вышло бы побоища: столь велико, следовательно, было сочувствие народа Апостолам.

«Не запретили ли мы вам накрепко учить о имени сем?» — допрос начинается формальным обвинением первосвященника. Характерно, что об освобождении Апостолов из темницы — ни слова. Очевидно судьи догадывались о чуде, но намеренно игнорировали его.

«Хотите навести на нас кровь Того Человека» — желаете представить нас достойными кары Божьей за пролитую кровь человека того, как невинно-убитого. Они словно забыли, как сами кричали: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф 27:25). В словах первосвященника как будто слышен голос упрекающей совести, сознание собственной действительной виновности или, по крайней мере, тяжелое томительное чувство ложного положения представителей народных в отношении ко всему этому делу.

«Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» — опять Петр от лица всех Апостолов говорит то же самое, что было сказано и в первый раз на предшествующем заседании синедриона; только еще сильнее и решительнее: «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» и далее с силой свидетельствует о Божестве Христовом, почти в тех же самых выражениях, что и раньше, подчеркивая виновность иудеев в убиении посланного к ним Мессии.

«Которого вы умертвили, повесив на древе» — эти слова подчеркивают личную виновность членов синедриона, ибо с понятием повешения на древе соединяется понятие проклятия (см. Гал 3:13). Защита в устах Петра переходит в страшное для Иудеев обвинение, и члены синедриона «разрывались» — разрывались от гнева, «и умышляли умертвить их». Этот злой замысел был предотвращен мудрым советом уважаемого всеми члена синедриона, фарисея и законоучителя Гамалиила. По Талмуду это — знаменитейший раввин еврейский, сын равви Симеона и внук знаменитейшего равви Гиллела. Он был учителем Апостола Павла (22:3) и, как говорит предание, сделался впоследствии христианином и проповедником Евангелия. Православная Церковь считает его равноапостольным, празднуя память его 4 января и 2 августа.

Гамалиил стал советовать, прежде чем принять жестокие меры против учеников Христовых, «подумать», то есть быть осмотрительными. Мысль его та, что христианство надо предоставить естественному течению вещей в уверенности, что если оно дело не Божье, то разрушится само собой. В доказательство Гамалиил указал на два очень недавних события: двое фанатических обманщиков народа Февда и Иуда Галилеянин погибли без всякого вмешательства синедриона, а с ними погибло и их дело.

Из рассказа Иосифа Флавия мы знаем, что некий Иуда Гавлонитянин, называемый также Галилеянином, поднял восстание против римлян в 6 г. по Р. Хр., когда Имп. Август, низложив Архелая, обратил Иудею в римскую провинцию и повелел произвести перепись, которая должна была служить основанием для взимания податей. Восстание было продолжительное и кровавое, но было подавлено римлянами. Последователи Иуды, известные под названием «зелотов» («ревнителей») принимали потом участие в войне против Веспасиана и Тита. Февда был ложный пророк, призывавший иудеев к свободе во время прокуратора Фада в 44 г. по Р. Хр. Все его скопище было рассеяно римскими войсками, а сам он убит. Но по-видимому, здесь идет речь о каком-то другом Февде, ибо едва ли Гамалиил мог говорить о том Февде, поскольку он жил позже, явившись лишь после смерти царя Агриппы, о которой рассказано только в 12-ой главе Книги Деяний. Гамалиил высказывает мудрую мысль, что дела человеческие — человеческого происхождения и характера, с человеческими только стремлениями и целями, на которые нет воли и благословения Божия, погибают сами собой, ибо, как греховные, носят начатки разрушения в самих себе.

«А если от Бога» это дело, то есть если есть воля Божья и благословение Божье на этом деле, то есть на христианстве, то вы «не можете разрушить его», — ибо против всемогущей силы Божьей людям бороться бесполезно, а к тому же таким образом можно впасть в тяжкий грех богоборчества. Надобно, таким образом, по мысли Гамалиила, выждать время, что оно покажет.

Для нас интересно знать мотивы совета Гамалиила. Древние думали, что он сам тайно был расположен к христианству. В новейшее время хотят видеть в совете Гамалиила простое безразличие к христианству, индифферентизм, но это, конечно, взгляд неверный: бессмысленна была бы тогда угроза, которой закончил свой совет Гамалиил: «берегитесь, чтобы вам не оказаться и Богопротивниками», точнее в греческом значении — «Богоборцами». Так мог говорить только человек, несомненно расположенный к христианству, уже видевший в нем силу Божью.

Речь Гамалиила, по внешней форме вполне беспристрастная, произвела на членов синедриона такое впечатление, что они согласились с нею, но не вполне: они били Апостолов и, снова запретив им проповедовать, отпустили их. Бичевание, перенесенное Апостолами, было первое поругание, которое они претерпели за своего Возлюбленного Учителя, и они с радостью приняли это бесчестие. Несмотря на запрещение, они продолжали проповедовать.