Ярость Раймонда, казалось, можно было ощутить, она буквально висела в окружающем его воздухе.

– Ты что, считаешь, я могу поднять руку на женщину? – спросил он изменившимся голосом.

– Не исключаю такой возможности! – выпалила Патриция.

– Я на это не способен, запомни. Я не чудовище! – От ярости и негодования Раймонда трясло.

Она унизила его самого, оскорбила семью, полила грязью близких ему людей, которых уже не было в живых, и, несмотря на это, он даже не сделал ни единой попытки причинить ей физическую боль.

Патриция смотрела на него в изумлении и чувствовала, что в ее душе происходят какие-то странные, очень важные изменения.

– Я тебе верю, – сказала она.

Вряд ли он понял, что произнести эти слова было для нее неимоверно сложно.

– Тогда выполни то, о чем я тебя прошу: уйди!

Она сделала несколько шагов и закрыла за собой дверь. Не потому что боялась его, а из желания побыть наедине с собой.

Уединиться Патриция так и не смогла. В коридоре ей навстречу попались Эндрю и Сьюзен. По всей вероятности, ее беседа с Раймондом длилась так долго, что дети уже успели пообедать и отдохнуть.

– Мама, пойдем с нами на прогулку! – потребовал Эндрю. – Там, за замком, есть огромный сад.

Еще вчера вечером Патриции казалось, что замок Бейнзов больше никогда не будет вызывать в ней неприятных ассоциаций. Ей хотелось исследовать его комнаты и залы, ознакомиться с его библиотекой, побродить среди старых садовых деревьев…

Теперь же на ее сердце вновь повис тяжелый камень.

Дети рассматривали клумбы, окантованные мраморными брусками, яркие цветы в них, о чем-то спорили, что-то обсуждали. Робби крутился у их ног, принимая в прогулке самое активное участие.

Патриция старательно скрывала от детей свое безрадостное настроение, отвечала на их вопросы, улыбалась, делала вид, что тоже восхищена великолепием ухоженного сада, а мыслями постоянно возвращалась к недавней беседе с Раймондом.

Она смотрела как раз в сторону замка, когда из-за угла появилась знакомая мужская фигура.

– Дядя Раймонд! – ликующе выкрикнул Эндрю, бросаясь ему навстречу.

Патриция с удивлением проследила за тем, как тот подхватил мальчика на руки и принялся кружить его в воздухе. Как ее маленькая стеснительная Сью тоже рванула с места, даже не взглянув на нее, как Раймонд, опустив на землю Эндрю, поднял девочку и усадил ее на плечи.

Глаза детей горели, когда все трое приблизились к Патриции.

Лицо Раймонда выглядело несколько грустным, хотя общение с детьми явно доставляло ему радость.

Светило оранжевое вечернее солнце, и сад, залитый его светом, казался сказочным.

Раймонд со Сью на плечах медленно зашагал по длинной аллее, уходившей вглубь сада. Эндрю шел с ним рядом, то и дело взволнованно подпрыгивая, размахивая руками и задавая массу вопросов. Робби бежал за ними.

О существовании Патриции, казалось, забыли абсолютно все. Чувствуя себя покинутой и несчастной, она побрела вслед за оживленно болтающей троицей.

– А это правда, дядя Раймонд, что рисунок тартана каждого отдельного шотландского клана отличается от других? – спросил Эндрю, повернувшись к Раймонду и задрав голову.

– Правда, мой мальчик, – ответил тот довольно. – Орнаменты тартанов разрабатывались предками представителей каждого из родов по специальным правилам. Во всех первоначальных тартанах присутствовали несколько основных цветов, причем, в древние времена краски добывали из растений.

– Из каких растений? – живо спросил Эндрю.

– Зеленый получали из василька, красный – из скального лишая, желтый – из папоротника и костенца, синий – из брусники и мха, черный – из коры ольхи, а коричневый – из морских водорослей, – ответил Раймонд.

– А я знаю, что такое васильки! – радостно сообщила Сью. – Это такие цветочки, они нарисованы в моей книжке.

– Какая ты у нас умница! – похвалил ее Раймонд. – Васильки – это действительно цветочки. Обещаю, что очень скоро я подарю тебе букет из настоящих васильков.

– А у вас есть кильт и скин-ду, дядя Раймонд? – продолжал свои расспросы Эндрю.

– Конечно, – ответил Раймонд. – Я надеваю кильт по праздникам или когда еду смотреть спортивные соревнования. У тебя тоже должно быть все, что полагается.

– Вы имеете в виду настоящий кильт? – задыхаясь от радости и нетерпения, спросил Эндрю.

– Не только кильт, а целый шотландский костюм!

– Вот было бы здорово! – подпрыгивая в очередной раз, воскликнул Эндрю. – Я об этом давно мечтаю. А еще хочу попробовать настоящий хаггис, только вряд ли мама разрешит мне не ложиться спать в ночь Бернса.

Раймонд оглянулся и окинул Патрицию удивленным взглядом. Потом опять повернул голову к мальчику.

– А откуда тебе известны все эти вещи, Эндрю?

Тот пожал плечами с таким видом, будто его спросили, откуда он знает, что такое стол или стул.

Патриция отвела взгляд в сторону. Естественно, это она рассказывала своим детям об их родине – о шотландской природе, об обычаях и праздниках, о свободолюбивом и упрямом характере настоящего шотландца, об озерах и горах, о замках и островах Шотландии.

Сьюзен была еще слишком мала, чтобы поддерживать разговор, подобный этому, но тоже прекрасно знала, о чем Эндрю и Раймонд ведут речь.

– В следующую ночь Бернса мы очень постараемся уговорить твою маму позволить тебе лечь спать позднее обычного, – пообещал Раймонд мальчику заговорщическим тоном. – И будем все вместе есть настоящий хаггис.

– И читать стихи Бернса! – добавил Эндрю со всей серьезностью.

– Непременно! – так же серьезно ответил Раймонд.

– А еще я ужасно хочу побывать однажды на озере Лох-Несс, – мечтательно произнес мальчик, доверчиво вкладывая ладошку в ручищу Раймонда. – Как вы думаете, ко мне выйдет чудовище Несси, если я позову его очень вежливо?

Раймонд развел руками.

– Трудно сказать. Предлагаю проверить это на деле, причем в ближайшем будущем.

– Мы туда поедем? – спросил Эндрю, не веря своему счастью.

– Обязательно! – ответил Раймонд твердо.

– А я не испугаюсь Несси! – объявила Сью.

– Даже не сомневаюсь в этом, моя принцесса! – сказал Раймонд.

– Потому что я смелая, – пояснила девочка, расхрабрившись.

Раймонд рассмеялся добродушным, искренним, счастливым смехом – таким, какого Патриция никогда от него не слышала.

В ее душе творилось что-то невообразимое. Наблюдая сейчас за Раймондом и детьми, она впервые в жизни усомнилась в правильности своего самого отчаянного поступка – побега из Шотландии.

Быть может, я действительно не имела права разлучать детей с их семьей? – размышляла она растерянно. Может, увезя своих малышей в Штаты, я и впрямь лишила их чего-то крайне важного?

В Ньюпорт-Ньюсе, кроме бабушки, у нее никого не было. С соседями она почти не общалась, со старыми друзьями даже не пыталась возобновить отношения. И знала, почему так вела себя, – из простой боязни довериться кому бы то ни было, из чрезмерной осторожности, приобретенной в течение проведенных с Малькольмом нескольких лет.

Поэтому и ее дети получали любовь и заботу только от нее и в первое время от прабабушки.

Ее внимание невольно переключилось на очередную фразу Эндрю.

– Теперь я вижу, дядя Раймонд, что вы любите детей. Нам со Сьюзен очень интересно с вами.

– Рад это слышать, – ответил Раймонд, проводя рукой по голове мальчика.

– Своих детей ведь у вас все равно пока нет… – осторожно произнес Эндрю. – А вы не хотите, чтобы мы с сестренкой стали вашими?

Раймонд остановился и посмотрел на Эндрю продолжительно и серьезно. Потом бережно опустил на землю Сьюзен и присел перед ними обоими на корточки.

– Я очень хочу, чтобы вы оба стали моими, – сказал он, поднимая голову и поворачиваясь к остановившейся Патриции.

Она напряженно молчала.

– Как здорово! – вскрикнул Эндрю торжествующе. – Значит, вы женитесь на нашей маме и станете для нас папой. Ведь наш папа умер.

Сьюзен расплылась в довольной улыбке. Заулыбался и Раймонд.