Глава 6

Аманда представляла себе Шато Шармэн по старой почтовой открытке, которая стояла у нее на туалетном столике с тех пор, как она себя помнит. Но когда машина наконец свернула с дороги и остановилась у дома, она поразилась его великолепием. Аманда всегда думала, что у нее красивый дом, но он не шел ни в какое сравнение с этим сказочным замком, с его изящными башенками и витражами окон. Теперь понятно, почему Пьер не горит желанием унаследовать поместье Гербертов!

– Не волнуйся, – сказал он, превратно истолковав ее молчание. – Слушайся меня, и все будет хорошо.

Вылезая из машины, Аманда кивнула, и они молча пошли по шуршащему под ногами гравию к высокому каменному крыльцу с массивной дубовой дверью.

Дверь отворил пожилой слуга с ястребиным носом (“Мишель работает у нас с тех пор, как я себя помню”, – шепнул ей Пьер), поздоровался с господином, радостно улыбаясь, от чего его лицо еще больше сморщилось и стало похожим на печеное яблоко.

"Один-ноль в пользу Пьера”, – с одобрением подумала Аманда, заметив неподдельную радость слуги. Мишель сказал, что мадам Дюбрей скоро освободится и что ему ведено проводить мадемуазель в ее комнату.

– Я провожу сам, – предложил Пьер и повел Аманду через огромный холл с коврами на каменном полу и гобеленами на стенах.

На лестничной площадке коридор разветвлялся, и Пьер повел Аманду по западному крылу в комнату, выходившую окнами в английский сад.

– Надеюсь, тебе будет здесь удобно, – сказал он, и Аманда изобразила восторг при виде роскошной позолоченной мебели, пушистого ковра на полу и ослепительных люстр.

– Моя мать все бы отдала за такие хоромы, – возбужденно щебетала она, бегая из спальни в ванную. – Ни фига себе! Ванна в полу! Разве раньше такие делали?

– Я установил ее года два назад, – ехидно сказал Пьер.

– Поди, влетело в копеечку! И где вы только деньги берете?

– Мэнди, у тебя на мой счет сложилось превратное впечатление. Вопреки тому, что ты думаешь, я адски много работаю, и небезуспешно.

– Но ведь вы не откажетесь от богатой жены?

– А кто же откажется?

– А почему же отказали леди Аманде?

– Если мне не изменяет память, ты говорила, что это она намерена мне отказать.

– Может, она бы и передумала, если бы узнала вас поближе, – сказала Аманда, искоса глядя на Пьера.

– Давай прекратим обсуждать леди Аманду, а подумаем лучше о том, как убедить мою мать, что я влюблен в тебя.

– Уж я расстараюсь! – Аманда закружилась по комнате. – Даже не верится: я в настоящем французском замке! Жаль, меня не видит никто из слуг Гербертов.

– Забудь о Гербертах. Сейчас ты моя невеста. – Сама мысль показалась ему настолько безумной, что он потряс головой.

– Что случилось? – спросила она с невинным видом.

– Пока еще ничего. Но как подумаю, во что ввязался… – Он вздохнул. – Раньше мне казалось, что ты мягкая как воск, а ты как камень, из тебя вряд ли что вылепишь!

– Думаете, из нашей затеи ни хрена не получится?

– Ничего не получится, – терпеливо поправил он ее, – нет, должно получиться. – Он пошел к двери. – Пойду подготовлю мать к встрече с тобой.

– Вы так говорите, будто я операция какая.

– Причем серьезная! Жаль, что мне приходится ее обманывать. – Он вздохнул, отгоняя неприятную мысль. – Встречаемся через четверть часа в гостиной, это рядом с библиотекой. И вот еще что – называй меня на “ты”.

– Мне переодеться?

– Не надо.

Она оглядела себя.

– На самом деле, какая разница? Что то, что другое – просто не на что смотреть!

– Неблагодарная дрянь!

Когда дверь за ним захлопнулась, Аманда рассмеялась и подошла к зеркалу, чтобы подкраситься (на этот раз не так сильно). Ей пришло в голову, что мадам Дюбрей может узнать ее (женщины намного интуитивнее мужчин), но потом она решила, что вряд ли: ведь они не виделись так давно. Глядя в зеркало, Аманда нахмурилась: ей вдруг, как и Пьеру, перестала нравиться вся эта затея, и она впервые пожалела, что решилась на такую рискованную игру.

В дверь негромко постучали, Аманда отошла от зеркала и открыла. У порога стояла женщина средних лет с мягкими седыми волосами и большими темными глазами и смотрела на Аманду с такой прямотой, что та сразу насторожилась. Мать Пьера! Она была маленького роста, но благодаря высоким каблукам и пышной высокой прическе казалась статной; держалась просто, но с достоинством.

– Вы Мэнди? – спросила она на английском с приятным акцентом.

– Да. – Аманда сразу прониклась симпатией к женщине, которую смутно помнила с детства. – А вы, – она запнулась, – вы мама Пьера?

– Совершенно верно. Нас должны были представить официально, но я подумала, хорошо бы сначала немного поболтать.

Аманда посторонилась, и мадам Дюбрей вошла и села в кресло, а Аманда пристроилась на стуле у туалетного столика.

– Когда Пьер на днях позвонил мне и сказал, что помолвлен, я очень удивилась. Он раньше никогда не говорил о вас, и я.., я и не предполагала, что он может серьезно увлечься.

– Все получилось довольно неожиданно. – Аманда чувствовала, что надо что-то объяснить, но старалась говорить как можно меньше, чтобы вдруг не сказать что-либо противоречащее версии Пьера. – Вы же знаете, какие мужчины! Терпеть не могут, когда попадаются на крючок!

– Да, вам это, несомненно, удалось. – Она улыбнулась. – Никогда не слышала, чтобы сын говорил о девушке с такой нежностью.

– Правда? А что он сказал?

– Что вы красивая, неиспорченная, с живым чувством юмора.., и что он вас любит. – Мадам Дюбрей нервно постукивала пальцами по ручке кресла. – Теперь, когда я вас увидела, я понимаю, почему он увлекся: вы очень красивая.

Последовала пауза, и Аманде стало так стыдно, что она дурачит эту милую женщину, что она чуть во всем не призналась, но тут мадам Дюбрей заметила:

– Пьер сказал, что вы потеряли родителей и у вас нет никого из близких.

Вот, значит, как? Аманда вспомнила душещипательную историю о матери с тремя детьми, брошенной отцом, об отчиме, который всех их бил, о старенькой бабушке в инвалидной коляске, и все ее благие намерения сразу улетучились. Значит, простая, бедная семья для сноба Пьера Дюбрея не подходит?! Отлично, он заплатит за это!

– Простите мне мою бестактность, – заволновалась хозяйка дома, заметив, что Аманда нахмурилась.

– Да нет, все в порядке. Я привыкла жить сиротой. – Она взбила волосы. – Я знаю, вы не в восторге, что Пьер выбрал меня… Но я не тупая.., я постараюсь стать ему хорошей женой.

– Не сомневаюсь. Как я поняла, вы выросли в деревне и работали в.., поместье.

– Я была горничной. Чего ходить вокруг да около?! Я этого не стыжусь.

– А вы и не должны! Честным трудом можно только гордиться. – В темных глазах мадам Дюбрей блеснул лукавый огонек. – Знаете, может, вам это покажется забавным, прапрадедушка Пьера был уличным торговцем.

– А как он вышел в люди?

– Убежал с дочерью богатого землевладельца! Аманда рассмеялась.

– Готова спорить, вам жаль, что Пьер так не сделал! Уж у кого-кого, а у леди А, водятся деньжата!

– Вы о ней знаете?

– Знаю. Я… – Вспомнив, что Пьер не говорил матери, что “Мэнди” работала в семье Гербертов, Аманда изменила тактику:

– Он как-то упоминал о ней. Сказал: вы хотели, чтобы они поженились.

– Хотела. Но это все в прошлом. Он любит вас, и я рада видеть вас в своем доме.

– Вы очень добры ко мне, – совершенно искренне сказала Аманда.

– Было бы глупо с моей стороны вести себя иначе.

Аманда не могла не восхищаться умом и тактом, с которыми мадам Дюбрей принимала ситуацию, явно для нее неприятную. Она, конечно, не одобряла выбор сына, но была дипломатична, чтобы не вызвать его отчуждения. Аманда попробовала представить, как бы поступили на месте мадам Дюбрей ее родители, и усомнилась в том, что ее мать проявила бы такое же долготерпение.

– Я рада, что мы с вами поладили, – сказала Аманда. – Надеюсь, вам не будет за меня стыдно.

– Ну разумеется, нет! Даже и не думайте об этом. Будьте самой собой, моя дорогая, и очень скоро легко во всем разберетесь.

– Или совсем запутаюсь.

Мадам Дюбрей усмехнулась и направилась к двери.

– Ну, мне пора: пойду к Пьеру, а то он не знает, где я.

– А вы скажете ему, что мы познакомились?

– Непременно. У нас с сыном друг от друга секретов нет.

"Это вы так думаете”, – улыбнулась про себя Аманда и представила себе: достанется Пьеру на орехи от мамочки, когда все раскроется.

Оставшись одна, Аманда села на кровать и задумалась. Теперь, узнав мадам Дюбрей, она потеряла к Пьеру всякое уважение. У него такая умная, чуткая мать, а он боится откровенно признаться, что не намерен жениться на девушке, которую не любит. И чем больше она думала об этом, тем невероятнее казалась ей вся эта нелепая затея.

Медленно поднявшись, она еще раз взбила свою немыслимую прическу и пошла вниз.

В холле Аманда остановилась, не зная, которая из дверей ведет в гостиную. Она постучала в ближайшую и, не услышав ответа, вошла и оказалась в библиотеке.

У нее оставалось в запасе еще несколько минут, и она решила провести их за любимым делом – полистать книги. Взяв первую наугад и обнаружив, что это французский перевод Джона Китса, одного из ее любимых поэтов, Аманда уселась на подоконник за тяжелую бархатную портьеру.

Нетронутой невестой тишины,

Питомица медлительных столетий, —

Веками несешь ты свежесть старины

Пленительней, чем могут строчки эти.

Она так увлеклась стихами, что не заметила, как в комнату вошли двое. Только услышав голос мадам Дюбрей, она поняла всю неловкость своего положения: мадам Дюбрей говорила по-английски, а то, что она сказала, не позволяло Аманде обнаружить свое присутствие.

– Не спорю, Пьер, она милая девушка, но не пройдет и года, как она тебе до смерти надоест.

– А вот в этом ты как раз не права, – ответил Пьер по-французски. – Она не только красивая, но и способная, и у нее своеобразное чувство юмора. Мама, пойми, это не блажь. Она давно мне нравится.