«Господа Иисуса Христа никтоже может умом рещи, точию Духом Святым, по апостолу. Сего ради святии отцы, бывше делатели и учители сим, уподобляют пение внешнее малу отроку, молитву же мужу совершенну. И якоже отроку несть укор, яко хощет по времени быти муж и старец, тако и внешнему пению и молению, за немощь младенству нашему, от Бога данному, несть порок и презрение, егда кто все тщание на умную молитву обращает, мало же зело поет псалмов, канонов и тропарей, уповая чрез умную молитву разумное обрести пение, от негоже паки востекает на зрительную молитву, и к тоя равенству, аки отрока к мужу совершенну, пение быти познавает. Паки мало дает время пению, множайшее же молитве: ни же бо может к тому много таковый: внешно бо поющии и не ведующии чувством глаголемых, сии могут пети много, – рече святый Григорий Синаит. И за сию вину уподобляет пение деннице, молитву же умную – солнцу. Явно же, яко денница мал некий час или два зрится, солнце же весь день сияет: тако ми разумей пение и молитву. И да не речеши ми, яко мнози от святых многое пение удержаша, но разумей и веруй, яко тии же отцы повелевают нам, несомненно от пения восходити на молитву. Якоже бе и святый Григорий Синаит, иже исперва, за неведение лучшего, едино пение держаше, тоже от некоего Критянина наставлен быв, премени многое пение на умную молитву, и от искуса познав, не быти тако скорому и легкому успеянию от пения, якоже от молитвы, все тщание всем повел имети о молитве, мало же пети за уныние.

Якоже бо закону [разумеется ветхозаветный закон, данный Богом народу еврейскому, на Синайской горе чрез Моисея.] сила и хотение бе, еже всех приводити ко Христу, аще и мняшеся сим умалятися; тако и многое пение отсылает делателя ко умной молитве, а не на весь живот монашеский простирается; и самый бо искус такового учит, егда сам моляся, познавает некое быти преграждение между нами же и Богом – аки стену медну по пророку – не попускающее уму нашему воззрети ясно в молитве к Богу, ни же внимати сердцу, в нем же вся силы душевные вместишася и источник помыслов – благих же и злых.

Должны разумети, яко о зрительной молитве не всяко осудимся, не сподобльшеся сея за немощь нашу; о умном же и сердечнем блюдении, им же мощно стати противу диавола и помыслов злых, побеждающе его не собою, но страшным именем Христовым, имамы воздати слово Богу, яко носяще Христа внутрь себе, по дару святого Крещения, не вемы, – истиннейше же рещи – не хощем обучатися, како призывати Того на помощь в час брани. И за сие едино поношает нам апостол, глаголя: не весте ли, яко Иисус Христос в вас есть? Разве не искусни есте: не обучени действовати умом в «сердце имя Христово». И бывает ему [кто, оставивши свое читательное правило, прилежит единственно Иисусовой молитве] молитва едина внутренняя вместо всех деланий внешних, аще речеши правило, или пение, или моление, или поучение: зане вся сия в ней вмещаются. Память бо смерти, паче же рещи, чувство и суда и мук вечных и отречения Божия, сплетаются ей, аки единорасленны. Сего ради единою сею, аки от единого корабля или винограда, якоже речеся, может кто всю свою жизнь управляти безмолвно. Како же сия святая молитва срастворяется заповедем Господним, и прогонит беси и страсти, и паки: како небрегий о заповедех, ни же пекийся о делании умном, но единому точию пению прилежай, повлачим бывает от страстей и томлению вечному подпадает.

Что бо глаголет Писание? близ ти есть глагол во устех твоих и в сердце твоем, яко аще исповеси усты твоими Господа Иисуса, спасешися: всяк бо, иже аще призовет имя Господа, спасется . Все же сие: глагол, исповедание и призывание разумей быти внутрь тебе Христа, чрез святое Крещение всельшася, Его же призывати и глаголати и исповедати должен еси непрестанно овогда сердцем, овогда же устнами, глаголя: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного.

А понеже древним, а не и нынешним точию, множайшим «бысть скончание, не сподобльшимся еще в животе зрительные молитвы, не должно сомневатися о сем: неправда бо у Бога места не имать, но всячески за труды их, ими же потрудишася во истинном отеческом пути делательные молитвы, дает им действие при смерти, или по смерти, оные зрительные молитвы, с нею же, аки пламень огненный, проходят воздушные мытоимцы, – рече святый Исихий. И бывает жребий их со оными святыми, не приемшими зде обтования по апостолу и потрудившимися чрез весь живот свой во уповании.

Прочее убо тем наставлением святых отцов, о нем же в начале речеся, приходит кто в преспеяние, обаче зело косно и преболезненно; вторым же удобнейше и легчайше; третиим же по всему скорейше, со отрадою бо и частым присещением Духа Святого, утверждающим и извещающим сердце, бывает та, наипаче же при тщаливейшем усердии и добром изволении, а не от понуждения страха законного; за едину бо сладость сердечную и утешение духовное тщится – делательно на молитву – якоже бо корабль, стоящи при брез, может всяк человек обременяти и испражняти, и никоеже препятие [препятствие – клевета, навет, злословие, поношение – ред.] и недоумение имети, кроме единого труда; егда же отпустится в море обременен, тогда един точию кормчий искусный правит ею: тако ми разумей пению внешнему и умной молитве разнствовати. Подобает убо, святии отцы и братие, учению толиких отец святых, учащих о священном делании умном, повинутися, а не по образу осла, обращающего коло млиновое [мелничное], топтати единокружный путь продолженного пения, не хотящим в правоту простым путем предобрейшего безмолвия умного и молитвы шествовати. Толикое бо бе святым о сем священном делании радение, яко и молитися повелевают за невдующих сего умного света сердечного, просвещающого именем Христа Бога нашего.

Прочее не сумнися никтоже, оставляя долгое пение, аки лишаем монашеского правила. Якоже бе верующий Христу исполниша весь закон, аще и оставиша той; тако и пременяющий многое пение на священное умное делание исполняют все свое правило. И якоже закон предпосылаше всех ко Христу, и сего хотяше; тако и псалмопение, предобучающи нас, отдает вниманию сердечному и молитве, аще и само умаляется, сего бо и хощет».

Вообще же нужно сказать, что как для приобретения молитвы, так и для того, чтоб все наше внутреннее настроение было угодно Богу и превлекало на нас Его благословенные взоры, нужно поставить себя в образ мыслей самого уничиженного свойства; считать себя пылью и прахом, по примеру патриарха Авраама и праведного Иова… Всякого человека почитать лучшим себя, сознавая, что в нем имеет присутствие Всевышний, и поэтому, как я могу сказать ему или сделать что-либо неприятное, и тем оскорбить Бога, в нем пребывающего? А по отношению к себе, нужно всегда иметь сокрушенное, плачущее и болезнующее о грехах своих сердце, которое Бог не уничижит. Всегда пребывать в покаянных чувствах и ожидать исхода в будущую жизнь, который, конечно, и не замедлит.