Однако цель достигнута. Наконец Холмен вновь увидел дневной свет, хоть и серый. Радость была так велика, что он чуть не обезумел. Казалось, туман стал гуще, но, может быть, привыкшие к темноте глаза Джона обманывают его?

Холмен остановился, чтобы сориентироваться, выключил фонарь и положил его на землю. Справа послышались странные звуки, словно кто-то ворковал в тумане. Эхо разносило эти бесконечные, монотонные, навязчивые звуки. Джон сообразил, что это воркуют голуби, которых на Трафальгарской площади всегда было видимо-невидимо. Неужели туман поразил и птиц? Их странное однообразное воркование гипнотизировало Холмена, пробуждало любопытство. Забыв приказ не вмешиваться ни в какие истории, Джон направился к источнику этих надоедливых звуков, устало следя за происходящим вокруг. Он пересек широкую дорогу и оказался на площади.

Вокруг Джона темно-серым ковром сидели голуби. Очертания расплывались в тумане, и казалось, вся площадь целиком покрыта их крошечными телами. Время от времени один из голубей взлетал на несколько футов, но тут же приземлялся и, расталкивая других птиц, усаживался на новом месте. Но эта огромная беспорядочная стая не была напугана. Голуби были совершенно спокойны, если не считать, что иногда одна из птиц срывалась с места и, распихивая остальных, отвоевывала территорию. Отравленный воздух был пронизан их зловещим завораживающим воркованием. Вдруг Холмен заметил, что над стаей возвышаются молчаливые, неподвижные призрачные тени людей. Предчувствуя опасность, Джон попятился назад. Он смотрел на птиц, пока они не скрылись в тумане, затем отвернулся и быстро зашагал прочь. Холмен знал, что стоит кому-нибудь из людей сделать резкое движение, как голуби перейдут к действиям. Должно быть, на площади было много народу, потому что, несмотря на туман, Джону удалось различить по крайней мере пять призрачных фигур. Он не знал, нападут ли птицы на людей, но инстинкт гнал его как можно дальше от этого места. Холмен ясно чувствовал исходящую от голубей угрозу.

Джон быстро шел вперед, надеясь, что не сбился с дороги. Он словно попал в необитаемую страну. Поблизости не было ни зданий, ни тротуаров, которые можно было бы использовать как ориентир. Это очень тревожило Холмена, но что-то подсказывало ему — он идет в нужном направлении, — что впереди будет Уайтхолл, слева — Стренд, а справа — Мелл. Сейчас Джон стоял на пересечении дорог.

Рев двигателя и скрип шин предупредили Холмена о приближении автомобиля. Сама машина была еще в тумане, и Джон, застыв на месте, стал прикидывать, откуда она должна появиться. Судя по шуму, автомобиль едет по Стренду и его как-то странно швыряет из стороны в сторону. Наконец машина вынырнула из тумана, словно демон из ада, да так неожиданно, что Холмен оцепенел от изумления. Его как будто парализовало, но инстинкт самосохранения все-таки не уснул, и лишь благодаря этому Джон вовремя отскочил в сторону. Ярко-красная спортивная машина лишь задела его за ногу, не причинив серьезного вреда. Холмен упал и быстро покатился по дороге, но перед этим успел разглядеть, что за рулем сидел голый по пояс дородный мужчина средних лет, на лице которого играла безумная улыбка. Рядом с водителем сидела женщина примерно такого же возраста и комплекции. Тоже голая. Ее необъятные груди свешивались через окно машины. Женщина пронзительно вопила и хохотала.

Холмен был потрясен. Он лежал на дороге и глядел вслед удаляющемуся автомобилю. Приподнявшись на колено, Джон услышал протяжный визг шин, молчание, а затем ужасный грохот — машина врезалась во что-то. Тут же захлопали тысячи крыльев, воркование смешалось с истошными криками. Голуби дружно взвились в воздух. По птичьему гомону и человеческим воплям Джон понял, что оказался прав: голуби перешли в наступление.

Холмен встал, засучил штанину и начал рассматривать пострадавшую ногу. Позже на месте ушиба появится отвратительный синяк, но кожа не повреждена. Прекрасно понимая, что ему грозит опасность, Джон прихрамывая побежал прочь от шума. Он был уверен, что птицы набросятся на него, едва он попадется им на глаза.

К счастью, Холмену удалось найти тротуар. Оказалось, что он попал на Уайтхолл. Джон смутно помнил, как добрался до Вестминстера. Странные звуки, призрачные тени проносились мимо него с невероятной скоростью, исчезая так же неожиданно, как и появлялись. Позже Холмен вспомнил, что мимо него на Трафальгарскую площадь промчались толпы людей. Справа горело какое-то здание, две машины неслись с безумной скоростью, ударяясь друг о друга боками. Возле памятника жертвам войны какое-то сборище устроило потасовку. Джону не было до всего этого никакого дела. Он думал только о том, как оказаться в безопасности, которую можно было найти лишь среди психически здоровых людей.

Наконец Холмен отыскал нужный поворот. Впереди был Вестминстерский мост. И толпа религиозных фанатиков-сектантов. Они сидели на земле, образуя широкий круг, в который нечаянно попал Джон.

— Добро пожаловать, Брат! — поприветствовал его лидер секты, раскрывая объятия. — Сегодня день Начала. Присоединяйся к нам, и мы вместе вознесем благодарственные молитвы.

Холмен с опаской посмотрел по сторонам. Сектанты поднялись на ноги и, подпрыгивая, стали приближаться к нему. Кольцо сжималось.

— Подойди ко мне, Брат! Время пришло!

Всего два фута отделяли Холмена от руководителя секты. Джон был потрясен огромным ростом и мощным сложением этого человека. Две здоровенные ручищи легли Холмену на плечи. Между тем заунывное пение фанатиков звучало все громче. Джон попробовал освободиться, но огромные руки еще крепче стиснули его плечи.

Гигант наклонился к Холмену так, что их лица почти соприкоснулись, и прошептал:

— Шею сверну на фиг, если не прекратишь рыпаться. Джон замер.

— На колени, Брат! Будь смиренным, дабы обрести спасение!

Холмен попытался сопротивляться, но множество рук вцепилось в него и силой поставило его на колени. Лидер секты опустился вместе с Джоном, по-прежнему держа его за плечи и сверля взглядом помутневших карих глаз. Из угла рта текла тоненькая струйка слюны.

— Я люблю тебя, Брат! Мы любим тебя! — пробасил великан. — Я убью тебя, вонючий подонок! — добавил он шепотом, целуя Холмена в лоб. — Сегодня твое Начало, — продолжал лидер секты, — но ты должен умереть, прежде чем Начать.

Остальные тем временем целовали Джона в лоб и опускались на колени, окружая плотным кольцом Холмена и своего руководителя.

— Вам... вам придется отпустить меня, — сказал Джон, тревожно озираясь по сторонам, — ведь только я могу справиться с туманом.

— Справиться с туманом, Брат? Но ведь нет никакого тумана. Все, что ты видишь вокруг, это дух человечества. Сегодня — день Начала. Туман — это лишь Бытие, души тех, кто начал свое путешествие.

— Отпустите меня!

— Спокойствие! Мост, который тебе предстоит пересечь, — короток, а боль, которую ты почувствуешь, — ничто по сравнению с ожидающим тебя блаженством. — Громко произнеся эту тираду, гигант шепотом добавил: — Ты у нас сегодня пятый, ублюдок! Я в два счета сверну твою гнусную шею.

Затем он схватил Холмена за шею, но едва успел стиснуть пальцы, как Джон ударил его кулаком в пах. Великан улыбнулся еще шире, поднялся на ноги, увлекая за собой Холмена, и начал его душить.

Охваченный отчаянием, Джон обмяк всем телом, а затем резко подался вперед. К счастью, от толчка лидер секты отступил назад, споткнулся об одного из своих последователей и упал. Тут же образовалась свалка из брыкающихся тел. Каждый защищался, как только мог, отбиваясь руками и ногами. Джон вырвался из цепких объятий противника, съездил ему по физиономии и не без удовольствия заметил, что у того пошла носом кровь.

Длинные одеяния фанатиков сковывали их движения. Это давало Джону лишнее преимущество. Стараясь вырваться на волю, он перелез через лидера секты, попутно лягнув ногой в грудь одну из женщин. Десятки рук тянулись за ним, гневные вопли, на фоне которых выделялся рев гиганта, оглушали его. С удвоенной силой Джон отбивался от безумных сектантов, но не успел он подняться на ноги, как кто-то схватил его за щиколотку, из-за чего он опять упал, покатился по тротуару и ударился о стену здания.