По пути Холмен встретил множество людей, чьи лица он не раз видел по телевизору. Джон недоумевал, какую ценность могут представлять большинство из них в данной ситуации. Возможно, все дело в их огромном богатстве. Эти люди получили место в убежище в обмен на деньги или услуги, оказанные правительству.

Основная масса собравшихся, казалось, пребывала в оцепенении, многие женщины плакали. Люди с недоумением смотрели на Джона. Кто-то надеялся узнать в нем друга или родственника, кто-то завидовал, что у него, по-видимому, есть важное поручение, он будет действовать, принесет пользу.

— Как это вы успели собрать здесь столько людей? — поинтересовался Холмен.

— Было принято решение, — коротко ответил молодой человек.

— Какое решение?

— Стало очевидным: всем жителям Лондона мы не поможем, а если даже и попытаемся, то возникнет паника, что помешает спасти самых нужных людей.

Джон схватил молодого человека за руку, заставив его остановиться.

— Вы хотите сказать, что ничего не было сделано? Что людям позволили спать, когда туман...

— Конечно, помочь пытались, — резко ответил молодой человек, — но руководствовались здравым смыслом. Треть сил была отправлена на спасение нужных людей, остальные две трети сделали, что успели. Тысячи людей покинули Лондон, но город слишком велик, сами знаете. Должен был победить здравый смысл.

Холмен просто ожил от таких слов. Вырвав руку, молодой человек пошел дальше. Джон мрачно последовал за ним.

Они вошли в огромный зал, полный людей. Каждый был чем-то занят. Вокруг было множество приборов, карт, экранов, но, несмотря на деловую обстановку, в зале царило спокойствие, словно катастрофа случилась где-то далеко. Экраны показывали серую пустоту, на фоне которой иногда проскальзывали призрачные тени.

«Они не знают, — подумал Холмен, — они не знают, что творится наверху. Город охвачен безумием, царящий там хаос окутан туманом. Конечно, эти люди потрясены, но настоящей, глубокой скорби они не чувствуют. Да это и не удивительно. Они знают о трагедии в Борнмуте и об авиакатастрофе, но у них в голове не укладывается, что один из самых больших городов мира сошел с ума».

Только Джон Холмен мог понять весь этот ужас, потому что видел его своими глазами и многое испытал на себе. А впрочем, эти люди вели бы себя так же даже в случае атомной войны. Паниковали бы только те, кому нечего делать, кому остается только смотреть, ждать. И удивляться.

— Сюда, мистер Холмен.

Голос молодого человека прервал мысли Джона. Перед ним была дверь, охраняемая вооруженным солдатом. Холмен вопросительно посмотрел на своего спутника.

— Вас ждет премьер-министр, — пояснил молодой человек. — Он лично проинструктирует вас.

Ведя машину по застланной туманом улице, Джон бдительно следил за скоплениями людей. Эти сборища были наиболее опасны, они походили на волчьи стаи, охотящиеся за одинокими и беззащитными жертвами. Почти никто не обращал внимания на странную машину. Сегодня все было не так, как всегда. Сейчас Мейсон был без шлема, потому что с тех пор, как машина выехала из убежища, ее не открывали. Это был запасной автомобиль, а та машина, на которой Холмен приехал в укрытие, была отправлена на дезинфицирование. Мейсон нервно улыбнулся и не из интереса, а только чтобы поддержать разговор, спросил:

— Как себя чувствуете?

— Хреново. Убраться бы отсюда поскорее туда, где попросторней.

— Еще бы, — сказал Мейсон, — но от нас с вами многое зависит. Вы должны будете направлять меня. В шлеме ничего не смогу разглядеть.

— Сейчас туман не такой густой.

— Да. Я же говорил вам, что его рассеивают, но пока абсолютно ничего не изменилось. Послушайте, нам не придется выходить надолго. Мы вернемся, как только я раздобуду хоть чуть-чуть этой дряни. Я бы сам все сделал, если бы туман не мешал видеть.

«Ты и половины не знаешь...» — мрачно подумал Джон. Ему дали пистолет, и сам премьер-министр приказал Холмену любой ценой защищать свою жизнь, даже если для этого придется убить напарника. Никто не знал, защитит ли костюм от таинственной микоплазмы, поэтому при первом же признаке агрессивности Мейсона нужно уничтожить, после чего Джон выполнит задание в одиночку. Холмен пытался возразить, но премьер долго и решительно убеждал его, что выбирать не приходится, что нельзя думать об одном человеке, когда миллионы в опасности. От Холмена потребовали обещания, что в случае необходимости он убьет Мейсона, но Джон знал, что примет решение, только когда возникнет необходимость действовать.

На собрании присутствовал Рикер, сообщивший Холмену, что угроза растет. По мнению профессора, замысел Бродмейера состоял в том, чтобы микоплазма подпитывалась загрязненным воздухом. Поэтому чем больше город, чем больше в нем заводов, тем сильнее бактерии и вызываемая ими болезнь. А туман — лишь побочный эффект от скопившихся загрязнений. Он опасен только из-за множества микробов. Рикер уже почти нашел ключ к разгадке, но для точного ответа нужны исследования, а чтобы сэкономить время, необходимо добыть хоть немного микоплазмы. Профессор был уверен, что на этот раз Холмену повезет. И Джону тоже хотелось бы верить в это.

По дороге к машине Холмену повстречалась Дженет Холстед. Ее веселость пропала, лицо, казалось, окаменело от напряжения. Она постарела. Миссис Холстед тоже надеялась на удачу, ведь только тогда можно будет справиться с ужасными последствиями тумана. Люди, которым была сделана прививка, помешали бы зараженным убивать себя и других. Джон не сказал ей ни слова. Как мог он гарантировать успех? Ему уже пришлось рисковать, но на этот раз опасность увеличилась. Оставалось только сделать еще одну попытку.

— Смотрите! — воскликнул Мейсон, указывая на горящие автомобили, сваленные посреди дороги. Из-за слишком сильного пламени нельзя было сказать, есть ли кто-нибудь в машинах, но вокруг собралась толпа и молча следила за пожаром. Холмен и Мейсон подъехали поближе. Кровь застыла у них в жилах при виде страшного зрелища. Время от времени один из психов прорывался сквозь толпу и бросался в огонь. Сборище издавало радостные возгласы и умолкало до следующего самопожертвования.

— Нужно остановить их! — крикнул Холмен, будучи не в силах оторвать взгляд от этого зрелища.

— Нет. Мы выполняем приказы, — твердо сказал Мейсон. — Мы не можем и не должны вмешиваться.

Джон знал, что спорить бесполезно. Мейсон прав: они не должны подвергать себя опасности. Они не смогут выполнить задание, если будут останавливаться из-за каждого происшествия.

— Хорошо, — сказал Холмен, — раз ничем не можем помочь, уедем отсюда поскорее.

— Объедем их, — сказал Мейсон более спокойно. — Возвращайтесь назад, сверните влево и выезжайте на Стренд.

Джон развернул машину и едва не столкнулся с грузовиком, несшимся прямо на костер. Судя по раздавшемуся через мгновение грохоту, грузовик врезался в горящие автомобили. Машина, в которой ехал Джон, была звуконепроницаема, но специальные приборы фиксировали наружные шумы, что было необходимо при плохой видимости.

— Это ужасно, — выдохнул Мейсон.

— Это еще только начало, — жестко сказал Холмен. — Дальше будет хуже.

И он оказался прав. Они ехали мимо горящих зданий, пылающих автомобилей. Явно безумные люди толпами шатались по улицам. Одиночки корчились по углам, озираясь вокруг широкими от страха глазами. Повсюду валялись тела людей, выбросившихся из окон. Раздавались вопли, хохот, пение. Некоторые молились, стоя на коленях. Но попадались люди, ведущие себя совершенно нормально. И это производило самое жуткое впечатление. Люди стояли на автобусных остановках; размахивая зонтами и портфелями, шли бодрым шагом, словно торопились на службу. Они заходили в открытые двери, терпеливо ждали у входа, пока отопрут закрытые конторы и, не обращая внимания на царящий вокруг хаос, болтали друг с другом, словно был обычный рабочий день. Но в этом-то и заключалось их безумие.

Стараясь не смотреть по сторонам, Джон ехал по Флит-стрит. Он едва сдерживал непреодолимое желание остановить машину и помочь хотя бы тем, кто был в наибольшей опасности. Холмен радовался, что им не повстречались дети. Он знал, что не усидит на месте, если увидит попавшего в беду ребенка, и от души надеялся, что туман избавит его от подобной встречи.