Начались помехи, после чего рация замолчала. У Джона хватило ума не возобновлять связь. Теперь бедняге Питерсу дорога каждая секунда! Холмен посмотрел на газохранилища, содрогаясь при мысли о том, что сейчас произойдет. Джону почудилось какое-то движение. Он не мог сказать с уверенностью, но похоже, это их автомобиль. Иначе и быть не может.

Внезапно из тоннеля выбежала толпа, несшая голый труп, и не успел Холмен повернуться лицом к этому сброду, как сверкнула молния, раздался оглушительный грохот, от которого содрогнулась земля, и газохранилища начали взрываться одно за другим. Джон сжался в комок, стараясь занимать как можно меньше места. Он почувствовал, как горячим воздухом ему обожгло спину, волосы были подпалены, барабанные перепонки, казалось, вот-вот лопнут от шума. Похоже, грохот не прекратится никогда. Бетонная стена дала трещину. Джон оглох, из носа хлынула кровь. Он чувствовал, как над ним проносятся новые взрывные волны, как отчаянно дрожит земля, и догадался, что это взрываются маленькие резервуары с газом. Холмен был так напуган, что не открыл бы глаза, даже если бы мог. Он знал, что все вокруг пылает, будто в адском огне, и стоит только поднять голову, как ему выжжет глаза. Однако Холмену повезло больше всех. Его защищала прочная стена. Другие же хоть и укрылись в тоннеле, но спастись не смогли. Многие тут же получили смертельные ожоги, кого-то взрывная волна отбросила в глубь тоннеля, третьих ранило обломками стали и бетона, остальных погребла под собой рухнувшая противоположная стена тоннеля.

Прошло очень много времени, прежде чем Холмен осмелился убрать с головы обожженные руки. Посмотрев по сторонам, он увидел, что его убежище завалено обломками камня и металла. Любой из этих осколков тут же прикончил бы Холмена, если бы упал на него. Джон не стал заглядывать в тоннель: ему не хотелось видеть изуродованные взрывом тела. Вместо этого Джон с трудом поднялся на колени, превозмогая боль, и осторожно выглянул из-за обломков стены.

Все вокруг было объято пламенем. Газохранилища и дома исчезли в огне. Едва ли хоть что-то уцелело после взрывов, а если даже и осталось, то его было не видно из-за бушующего пожара. Холмен не слышал грохота новых, более слабых взрывов, но он видел, как на оранжевом фоне вспыхивают желтые язычки. Джон снова спрятался за обломки стены, потому что от жары у него разболелись глаза. Он быстро замигал, чтобы дать глазам хоть какую-то разрядку. Минуту спустя он снова выглянул из своего укрытия.

Пожар раскинулся на четверть мили, охватив весь газовый завод и прилегавшие к нему мелкие фабрики. Повернув голову, Холмен увидел, что даже дома, стоявшие на противоположной стороне широкой автострады, были разрушены до основания. Последствия взрыва были ужасны. В этот день газом почти никто не пользовался, поэтому все резервуары были полны чуть ли не до краев. От взрыва эти стальные хранилища треснули, содержавшийся в них легковоспламеняемый газ вырвался наружу, потом один за другим взорвались газоочистители, разрушая все вокруг с молниеносной скоростью.

Немного поодаль Джон увидел остов перевернутого и почти сгоревшего автомобиля. Холмен прислонил голову к стене и закрыл болевшие глаза. Какой страшной пеной удалось разделаться с микоплазмой! Джон не мог больше злиться даже на тех, по чьей вине разразилась катастрофа. Холмен больше не боялся безумия. Он слишком устал, он чувствовал только глубокую, изнуряющую печаль. И он знал, что пожар, этот враг и союзник человека, уничтожил микоплазму. Ничто не могло уцелеть в этом разрушительном и очищающем аду, даже созданная человеком смертельная зараза, казавшаяся чем-то большим, чем обыкновенное скопление паразитирующих клеток, приносящих вред. Наверняка Холмену не почудились уловки мутанта. Неужели микоплазма способна скрываться от преследователей? Или ее перемещение зависело только от направления ветра? Неужели гипнотизирующая сила бактерий была только плодом человеческого воображения, частью подсознательного стремления к самоуничтожению, свойственного каждому живому существу, того стремления, которое спрятано в самых отдаленных уголках мозга, но всегда готовое очутиться на поверхности? Неужели Рикер действительно сошел с ума или он просто не видел иного выхода? Он, вероятно, понимал, что болезнь уже поразила его мозг и быстро развивается, постепенно разрушая здоровые клетки, подчиняя себе рассудок очередной жертвы? Вероятно, профессор знал об этом, и последний проблеск разума заставил его уничтожить себя и болезнь. Но может быть, завораживающая сила микоплазмы и безумие довели Рикера до самоубийства? Сейчас невозможно было ответить на все эти вопросы, но в данный момент Холмен и не стремился разобраться в них. Он мечтал только об отдыхе.

Внезапный поток более холодного воздуха вывел Джона из апатии. Его рука потянулась к вершине стены. Холмен снова приподнялся. Пламя разрасталось, принимая форму огромного гриба. Над огнем клубился черный дым, а у основания пламя почти побелело. Ужасное в своей неистовой красоте, пламя нагревало воздух. Потоки теплого воздуха устремились в небо, поглощая и рассеивая туман. Джон видел, как над его головой проносятся клубящиеся хлопья желто-серого тумана, а затем поднимаются вверх, нагретые пламенем, и растворяются в небе. Холмен знал, что таким способом нельзя полностью рассеять туман, но, по крайней мере, от него будет очищена довольно большая территория. Этот туман был создан микоплазмой, и он же питал ее. Теперь, когда с мутантом покончено, будет нетрудно уничтожить и туман.

Джон сидел, прислонясь спиной к стене и положив руки на колени. Он смотрел в небо и ждал, когда в тумане появится первый голубой просвет.

Холмен остановил катер у Вестминстерского причала. Джон решил не брать с собой контейнер с микоплазмой. Он слишком устал, чтобы тащить этот свинцовый ящик. Наверняка в штабе найдется доброволец, который не откажется сходить за микоплазмой. Холмен больше часа простоял у выхода из тоннеля, копя силы на обратный путь. Наконец Джон снова вернулся в тоннель. На этот раз он шел по специальной дорожке, предназначенной для поврежденных автомобилей. Он шел, не обращая внимания на мучительные, болезненные стоны, доносившиеся из темноты. На другом конце тоннеля Джон увидел тело затоптанного насмерть мальчика. У ребенка был испуганный вид. Малыш словно недоумевал, что же стряслось с окружающим миром. Холмен прокрутил воспоминания назад и увидел девочку, которую спас во время землетрясения. Малышка стала первой жертвой тумана. Но сейчас у него осталось еще много дел, поэтому Джон сдержал захлестнувшие его чувства.

Холмен нашел контейнер там, где его оставил капитан, и поволок ящик к реке. Неподалеку от берега Джон увидел лодку, на которой доплыл до катера, стоявшего чуть дальше. Немного повозившись с проводами, Холмен без труда завел катер и с удовольствием обнаружил, что горючего предостаточно. Джон перетащил контейнер с микоплазмой на борт катера и поставил его рядом с собой.

Он вывел катер на середину Темзы и поплыл по длинной, извилистой реке, а тем временем на хмуром сером небе светило солнце, и его лучи серебрили коричневатую воду реки. Джону были видны оба берега, и он догадался, что в тумане образовалась огромная дыра. Позади бушевало пламя, становившееся все выше и раздававшееся вширь. Понадобится не один день, чтобы потушить пожар, который поглотит много человеческих жизней, но это же самое пламя помогает уничтожить туман. Вскоре огонь сам поглотит себя, став жертвой собственной мощи.

Вдоль берегов Темзы стояли люди, ошарашенные, бледные, и не сводили глаз с пожара. Эти сумасшедшие были так потрясены, что забыли обо всем на свете. Пламя было видно издалека, и Джон надеялся, что оно отвлечет многих безумцев от желания убивать себя и других. Он старался объезжать утопленников, но время от времени катер задевал их покачивающиеся на воде, распухшие тела.

У Вестминстера туман немного сгустился. Джон вышел на берег и направился в подземное укрытие. Люди, охранявшие убежище, увидели на экранах приближающегося Холмена, но сначала из-за подпаленных волос, почерневшего, покрытого синяками лица и разодранной, окровавленной одежды не узнали его. Когда же Джон забарабанил по гладкой бетонной стене, охрана сразу догадалась, кто он такой, и тяжелая дверь была немедленно открыта.