В этот момент, словно из под земли вырос громадный мужик с обширной бородой, в добротном, старинного покроя армяке, с повадками думного дьяка. Раздвинув богатырскими ручищами комиссионеров, он важно басит:

— Все брешут они! Нумера у них самые заурядные, клопы постояльцев аки тигры кровожадные пожирают. У нас в «Санкт-Петербурге» останавливались? Нет? Тогда неприменно к нам следуйте. Ни клопов, ни тараканов не водится. Удобные помещения на любой вкус — от полтинника до двух рублев с прислугою и самоваром круглосуточно. Повар у нас прославленный, французский!

Анюта хлопнула в ладоши:

— Хочу к французкому повару! Малевский хмыкнул:

— Да это лишь название одно — «французский», а на деле — какой-нибудь Еремей Парамоныч из Люберец.

Бородатый мужик против этого довода не возражал, но привел еще один резон:

— Зато езды отселя — сто сажень! Давайте вашу багажную квитанцию, доставим вещички прямо в нумерок.

Малевский согласно махнул рукой:

— Вези!

Если бы ведали влюбленные, чем для них обернется сей выбор!

Они плотно уселись в легкую рессорную коляску. Мужик разместил свой обширный зад на узких козлах и, по-разбойничьи посвистывая, понесся через площадь. Едва пересек ее и выкатился на Каланчевку, как резко осадил у солидного строения, на котором красовалась вывеска: «Санкт-Петербург». (Забавная преемственность: почти на этом же месте спустя три четверти столетия была возведена высотная гостиница «Ленинградская»). В этой гостинице останавливались солидные купцы, крупные спекулянты, знаменитые аферисты и гастролирующие актеры.

В прокуренной биллиардной стучали шары, по номерам и в специальном зале азартные постояльцы резались в карты, половые носились по коридорам с пыхтящими паром самоварами. Несколько комнат занимали порочные девицы, удовлетворявшие потребности наиболее темпераментных постояльцев.

Но гостиница и впрямь оказалась довольно чистой, так что Малевский отлично выспался и утром в бодром настроении отправился по делам. Сначала он побывал в доме Купеческого общества, что в Рыбном переулке. Здесь, в правлении заводов знаменитого Кольчугина он договорился о поставках мельхиора в листах и красной меди. Оттуда отправился на Даниловскую улицу, где заключил выгодный контракт с Германом Прейсом, владельцем напилочного завода.

Усталый, но счастливый, вернулся к вечеру в гостиницу, принял ванну и вместе с Анютой отправился в небольшой, но уже изрядно заполненный гуляющей публикой ресторан, разместившийся в полуподвале.

Они пили хорошее французское вино, с аппетитом ели сочные деволяи и забавлялись зрелищем, которое шло на невысокой эстраде, освещенной керосиновыми лампами с большими отражателями. Представление было вполне балаганным. Лихо отплясывал трепака крошечного роста сухонький человечек, дробно стуча каблуками ярко начищенных сапог. Потом бородатый мужик в цветастом жилете наяривал на балалайке, то перекидывая ее через спину, то через ногу и не сбиваясь с такта.

Балалаечника сменили разухабистые цыгане, долго не уходившие с подмостков.

Уже около полуночи два половых выкатили на середину сцены арфу. Перед публикой предстал толстый человек в новом фраке с блестящими саржевыми лацканами, оказавшийся владельцем гостиницы. Воздев руки к потолку, на котором были изображены голые амуры, он пророкотал:

— Известная во всем мире, блестящая европейская знаменитость госпожа Надежда Пильская!

Из— за ширмы, стоявшей у задника сцены, вышла женщина, взглянув на которую, Малевский и Анюта от удивления обомлели. Они увидали смуглую красавицу с роскошными плечами, с громадными печальными глазами и толстенной смолянистого цвета косой. Арфистка быда поразительно похожа на… Анюту.

Последняя даже перекрестилась:

— Господи, бывает же такое!

Малевский покрутил головой и расхохотался:

— Невероятное сходство! Ох, хороша бабешка.

Тем временем госпожа Пильская изящной рукой тронула струны и запела красивым контральто:

Зал сразу стих. Краснолицые купчины и изящные господа с моноклями в глазу с.интересом слушали арфистку. Когда она кончила песню, на сцену полетели ассигнации, за которыми, впрочем, госпожа Пильская не наклонилась, чем еще больше расположила публику.

Малевский поднялся с места, громко захлопал в ладони и крикнул:

— Пожалуйста, «Затворницу»!

Из зала как эхо отозвались крики:

— «Затворницу», «Затворницу»!

Это была популярнейшая песня на слова Якова Полонского, которую много десятилетий спустя обессмертит в одном из своих рассказов гениальный Иван Бунин, пребывавший, впрочем, в те годы, еще в младенческом состоянии. Госпожа Пильская согласно наклонила голову и запела:

В зале уже никто не ел, ни пил, не произносил тостов. Все, словно заколдованные, внимали певице: голос ее завораживал, у многих гуляк на глазах блестели слезы.

Чудный голос пел о несчастной любви, и трогательные слова находили отзыв в сердцах слушавших.

И опять ресторанный зал гремел овацией, и опять сцену осыпали ассигнациями. Малевский вынул из вазы, стоявшей на его столике, букет роз, вложил в него пятидесятирублевую бумажку и визитную карточку и, подойдя к эстраде, протянул певице.

Анюта весь вечер сидела надув губки. Когда они поднялись к себе наверх, она вдруг разрыдалась:

— Как не стыдно! Я всю жизнь свою тебе отдаю, а ты…

— Не капризничай! Мне певичка показалась любопытной лишь по той причине, что как две капли воды похожа на тебя. Интересно, — Малевский расхохотался, — во всем остальном она тоже похожа на тебя?

— Мне противно слушать!

— Нет, серьезно говорю. Ты знаешь, чем прелюбодеи характерны? Они очень любопытны. В мире нет двух одинаковых женщин…

— Как и мужчин!

— Ах, ты и это знаешь! Так вот, эти самые, любопытные, норовят изучить и сравнить! Впрочем, закончим этот разговор. Нам необходимо скорее возвращаться домой. Послезавтра в десять утра состоится учредительное собрание страховой компании. Меня выберут в правление. Уедем завтра с пассажирским в половине второго пополудни.

Анюта возмутилась:

— Как же так? Ведь сам обещал сводить меня в музеум князя Голицына? Еще в Питере говорил…

Тяжко вздохнул Малевский:

— Будь по-твоему!

…Утром он отправил гостиничного слугу на Николаевский вокзал:

— Возьмешь, братец, два билета в первый класс вечернего пассажирского. Того, что в половине седьмого отправляется. — И протянул 38 рублей — стоимость билетов.

Утро задалось яркое, солнечное, по-августовски тихое и теплое. Малевский с Анютой катил на лихаче на Тверской бульвар. Там в доме, принадлежавшего некому Дубовицкому, разместилась выставка картин Общества любителей художеств.

Малевский водил Анюту по залам, рассказывал о картинах и их мастерах. Его поразило то внимание, с каким девица внимала ему, ее сметливость и отличная память. «Побольше бы тебе образования, и ты украсила бы любой великосветский салон», — сказал Малевский.