Густая, давящая тьма южной ночи то и дело освещалась багровыми вспышками пламени. Снопы огня, вылетавшие из кратера, показывали Фелипе дорогу. В темноте он не смог бы ее найти: тропка вилась среди камней, застывших потоков лавы, сугробов пепла, скрывавших провалы в крутом склоне Везувия.

И все же мальчик упорно взбирался к самому краю кратера, туда, где за гребнем в огромной воронке клокотала лава.

Небо покрывали темные, страшные тучи, прорезаемые зигзагами молний. Но грома не было слышно: его заглушал могучий низкий рокот вулкана. Из туч, как хлопья грязного снега, сыпался горячий серый пепел. Он обжигал непокрытую кудрявую голову мальчика, шею, голые ноги. Фелипе ежеминутно стряхивал с себя пепел, а широко раскрытые синие глаза мальчугана всматривались вперед, выбирая дорогу.

Какой длинной и жуткой представлялась теперь дорога, по которой Фелипе с товарищами много раз поднимались к жерлу Везувия! Тогда, при блеске солнца, под безоблачным небом, путь от селения до вершины кратера проходил незаметно. Но сейчас… когда склон горы под ногами содрогался от подземных взрывов, когда смена мрака и вспышек вулканического огня утомляла зрение, а дым щипал глаза… сейчас было иное дело. И все-таки…

«Вперед, Фелипе, вперед! Ты же не трус!..»

Раздался оглушительный удар, перед мальчиком возникла расщелина в земле, и из нее вылетел столб едких серных паров. При свете молнии, блеснувшей над головой, Фелипе перепрыгнул через препятствие.

«Ничего, ничего, – упрямо думал Фелипе, – пусть попробует пробраться к кратеру Луис-испанец…»

Смелый и изобретательный на всякие шалости, Филиппо Бруно в свои десять лет был признанным предводителем мальчишек Сан-Джованни ди Ческо. Этот крохотный пригород Нолы раскинулся у подножия горы Чикала, за городской стеной, но его жители с гордостью называли себя ноланцами.

В виноградниках и садах, окружавших Сан-Джованни, в тенистых рощах на склонах Чикалы, в оврагах у ее подножия ребятам было раздолье. Веселая гурьба мальчишек забиралась в сады, совершала набеги за арбузами и дынями, а управившись с добычей, компания разбивалась пополам, и грозные блюстители правосудия с гиком преследовали кровожадных бандитов.

Когда за налеты на чужие владения виновникам перепадали чересчур большие порции розог, обиженные уходили на Везувий. С его вершины открывался чудесный вид. На северо-востоке рисовались белые стены Нолы, левее выглядывали из густых рощ Помильяно д'Арко, Ачерра, еще левее виднелись Касория, Афрагола, Кайвано… Эту благодатную землю люди густо заселили с незапамятных времен.

На юге нестерпимой синевой блестело море, а на востоке будто прямо из залива поднимались башни и дворцы Неаполя.

Неповторимый, чудесный край! Неизгладимо запала его красота в душу Фелипе, и через всю жизнь он пронес ее с собой.

Налюбовавшись знакомыми, но никогда не надоедавшими картинами, Бруно спускался в кратер и шел, пока почва не начинала жечь ноги сквозь толстые деревянные подошвы башмаков.

Испуганные товарищи кричали:

– Назад, Фелипе, вернись! Дождешься, что унесут тебя черти!

Среди жителей Неаполя и окрестных городов ходила молва, что жерло Везувия – прямой спуск в ад.

Фелипе, посмеиваясь над трусостью товарищей, возвращался. Он уже знал от отца, что это сказки.

Осенью 1557 года в Нолу на должность барджелло – капитана городской стражи – приехал испанец Диего Ромеро. Испанские завоеватели, под властью которых уже больше ста лет[1] находился Неаполь, не доверяли итальянцам и даже незначительные посты замещали своими людьми.

У Диего Ромеро оказался сын Луис, долговязый мальчишка года на полтора старше Фелипе. Появившись в Ноле, Луис быстро освоился с новой обстановкой и собрал компанию товарищей – детей богатых дворян, купцов, судовладельцев.

Команде Луиса наскучило играть на тесных улицах Нолы и в развалинах древнего амфитеатра, и ребята выбрались за город. А где найти лучшее место для игр, чем склоны Чикалы, заросшей оливками и апельсиновыми рощами, и овраги у ее подножия, в глубине которых выбивались из-под земли прозрачные родники? Но сан-джованнские мальчишки считали Чикалу своей исконной вотчиной, где играли в детстве их отцы и деды.

Между двумя мальчишескими шайками разгорелась настоящая война с наступлениями и отступлениями, с засадами и битвами, когда обильно лилась кровь из расквашенных носов.

Несколько месяцев борьбы не принесли перевеса ни той, ни другой стороне, и решено было покончить дело единоборством вождей: кто победит, тот и будет владеть Чикалой с окрестностями. Дважды сходились соперники. Луис был старше Фелипе, сильнее его, но Филипе превосходил противника ловкостью и выносливостью. Схватки окончились вничью.

И тогда Фелипе Бруно предложил необычный способ решить спор, заставив содрогнуться даже самых смелых.

В конце марта Везувий, до того мирно курившийся в продолжение многих лет, вдруг проснулся. Стены домов не только в близких местечках Сан-Джузеппе Везувиано и Портичи, но даже в Неаполе и Ноле дрожали от подземных толчков. Дым из вулкана поднимался столбом и растекался по небу плотным облаком, напоминавшим крону пинии[2] чудовищных размеров. Вода в колодцах начала пересыхать – верный признак близости извержения.

По ночам над кратером тревожно дрожало зарево. Оно возвещало, что раскаленная лава поднимается из земных недр и, быть может, близок день, когда, перевалив через гребень кратера, она медленным, неумолимым потоком двинется на людские жилища, сады, виноградники.

Седобородые деды вспоминали 1500-й год.

– Начиналось так же, – говорили они. – Старик сердился, пыхтел, дымил, а потом начал плеваться лавой, сжег Сан-Джузеппе Везувиано и тысячи садов. Тогда лава двигалась на восток, но что помешает ей пробить кратер на севере и хлынуть на Нолу или же наоборот, прорваться к югу, на Торре-Аннунциату?..

В церквах служили молебны патрону[3] Неаполя, святому Дженнаро. Верующие просили покровителя походатайствовать перед Богом, чтобы тот укротил ярость подземных сил.

Страх владел сердцами. И днем и в ночное время люди выходили из домов посмотреть, нет ли признаков близкого извержения.

И в такое грозное время этот сумасшедший Фелипе Бруно предложил Луису Ромеро:

– Поднимешься ночью к кратеру Везувия?

– А ты? – ответил вопросом Луис.

– Я поднимусь!

Враждующие команды стояли одна против другой с атаманами впереди. Луис Ромеро, высокий, с длинным смуглым лицом и крючковатым носом, с острым выдающимся подбородком, напряженно думал. Мальчик верил, что нечистые духи поднимаются из ада через кратер Везувия. Взобраться на вулкан ночью, когда адские силы особенно могущественны, когда от них не отобьешься ни молитвами, ни заклинаниями… Но отказаться ему, испанцу, представителю гордой расы победителей?..

И Луис, дрожа от страха и ярости, глухо вымолвил:

– Принимаю вызов!

Бросили жребий. Идти первому выпало Фелипе.

Перед закрытием городских ворот сторонники Ромеро, выбравшись из домов под благовидными предлогами или удрав тайком, двинулись к Сан-Джованни ди Ческо. У подножия Чикалы их дожидалось воинство Фелипе. Взволнованные ребята смешались в одну толпу и вполголоса разговаривали об удивительном поединке Фелипе Бруно и Луиса Ромеро.

После долгого пути черным провалом встало впереди ущелье. В его темноту и прохладу спускались гуськом, старшие поддерживали и ободряли младших. Однако, когда выбрались наверх и зарево недалекого вулкана осветило мальчишек, оказалось, что многие, воспользовавшись мраком, отстали и теперь, конечно, улепетывают домой.