Личные отношения с жителями Европы — тема обширная, но не для всех актуальная. Однако хотелось бы предупредить надеющихся заключить счастливый брак с обитателем Шенгенской зоны — 10 евро в день будет вашим пределом, а растраты на телефонные разговоры с мамой легко станут причиной развода. Никаких шуток — жаль только, что удалось проиллюстрировать столь небольшую часть этой бесконечной оргии сребролюбия.

Гордость не в большом ходу. Вообще в Европе, в Германии — особенно; ясно, почему. Если только не брать ксенофобию как одно из следствий гордыни, этой матери всех грехов. Но мы, пожалуй, возьмем: куда ж без ксенофобии.

Корень нынешней ситуации с иностранцами в Европе — социальная защищенность коренного населения. Социальная система действительно работает отлично: в случае необходимости граждане получают большие пособия, все имеют право бесплатно учиться, получая при этом неплохую стипендию. Неплохая — это 1000 евро и больше, не говоря о тысячах и тысячах грантов, получить которые — для граждан, конечно, только для граждан — совсем несложно. Даже дети миллионеров учатся непременно на гранты. Еще бы! А миллионеры в это время сдают их комнаты другим студентам — не пропадать же площади, да и цены на аренду квартир не менее чудовищны, чем все остальное — 600 евро за конуру в 7 кв. м. (Гете-институт во Франкфурте).

Но мы отвлеклись. Просто о чем ни заговоришь... Так вот, учиться здесь любят, и учатся. Нормально в 28, в 35 лет начать новый курс в университете, получить новую специальность. Не обязательно юрист или медик — это хоть и денежно, но тяжело и конкуренция велика. Ох как велика! На юридических факультетах нормально, когда из библиотечных книг выдирают страницы с определенными параграфами, — чтобы конкуренты провалили свою контрольную работу. Учатся они, значит, всяким древним языкам и социальным психолингвистикам, а всю грязную, тяжелую работу выполняют тем временем иностранцы. Так они тут появились в 1950-1960-е, да так и остались, а потом родственников позвали и все вместе еще детей нарожали, по 10-12, как и принято у мусульман. Не страшно, если иностранцы ходят в обносках и выполняют грязную работу — это Ordung. А когда разбогатевшие турки покупают квартиру за миллион — это уже Auslender Probleme. "Criminelle Auslender raus!" — такова надпись на рекламных щитах республиканской партии, "Криминальные иностранцы — вон!". "Криминальные" — это понимают и немцы, и иностранцы — для приличия.

В половине агентств по продаже недвижимости вешают трубку, когда слышат акцент. В ресторане не в диковинку услышать, как пожилая женщина говорит ровным голосом китайцу-официанту: "Ты чего так медленно жопой ворочаешь? Я опаздываю". Взгляды, которыми одаривали автора этой статьи, не похожи ни на что из испытанного ранее. Принимали, наверное, за турка или кавказца — ведь тут давно уже забыли, как выглядят евреи. Один студент-славист так и сказал: "Вот увидите, турецкие фамилии в Германии забудут так же, как забыли еврейские". Не стал спорить.

Европу еще ждут удивительные приключения с миллионами эмигрантов, которые в крупных городах уже давно составляют половину населения, а где-то (Лондон, Амстердам) — куда больше половины. Не будем пророчествовать, и так все понятно.

Уныние, очередной демон — просто-таки ключевое слово для улиц северной Европы. Только в Голландии кое-кто еще имеет довольное выражение лица, и о причинах такого довольства вполне можно строить догадки. Немцы — они и сами охотно это признают — радоваться жизни не умеют. Попадая в немецкое метро, хочется покончить с собой, просто чтобы не очень выделяться. На много месяцев вперед расписаны приемы у психиатра, а антидепрессант "прозак", принимаемый миллионами людей, давно вошел в фольклор и пословицы, о нем пишут романы и снимают фильмы. Способствует отвратительная погода — над Германией преобладает вечный октябрь, без снега и без солнца. Да много чего способствует. Но мало что помогает. Метания по эзотерическим сектам, бесконечные путешествия, в том числе самые экзотические, культ здорового питания, жалкая профанация хатха-йоги в фитнесс-студиях — этим заняты буквально миллионы европейцев. Дед Пихто им в помощь. Миллионы развлечений, о которых жители многих бедных стран и мечтать-то не могут, все равно не в силах сразиться с местным демоном уныния. Как давно выяснили отцы Церкви, "болесть эта имеет обычай порождаться от предшествовавшей страсти, или гнева, или похотения, или любостяжания" — никакие кругосветные круизы по буддийским монастырям не в силах разорвать порочный круг. Искушения остальных нечистых врагов прочно окутывают душу европейца отчаянием и скукой.

Тщеславие и печаль (которая существенно отличается от уныния в православной традиции) — демоны, которые во всей своей мощи являются только тем, кто победил первых, попроще. Так что Европу они закономерно не очень сильно тяготят, и обширную картину обрисовать нет большой необходимости. Гнева касаться также не будем — этот демон не признает, увы, никаких культурных различий; везде, где найдутся люди, ситуация с ним примерно одна и та же.

Остается только неясным, как так получилось, что в России Европу до сих пор воспринимают как некий рай, где все чисто, хорошо, а главное, туда надо непременно переехать? Типическое искушение дьявола, который только обещает, но затем оставляет свою жертву наедине с мучениями и смертью. Так что к европеизации вполне можно отнести такие слова святого Ефрема Сирина: "Долго ли будешь терпеть врага своего, бесстыдно исполняя волю его? Он хочет ввергнуть тебя в огонь, вот в чем его старание. Вот дар его тем, кто любит его. Он всегда воюет со всеми людьми, поражая их худыми и нечистыми пожеланиями, и он же, нечистый, покорившихся ему доводит опять до отчаяния. Всемерно отвращайся от него, человек, питая ненависть и омерзение ко всему, что ему любезно".

1. ЛИТЕРАТУРНЫЕ СЛУЧАИ

Многообещающий юноша, победитель олимпиад по физике, математике и т.д. поступил в 1975 году в престижный вуз Ленинграда и — ушел со второго курса. Всем говорил, "за политику" (были и другие версии). 3 года "на птичьих правах" кантовался в Пальмире — хотел восстановиться. Жил на Петроградской стороне (приятель-дворник переехал и пустил его в свою служебную комнату).

Назовем его У. Вот его ленинградский день. Просыпался часов в 12 в своей раскольниковской комнате склепе, слезал с полатей (приятель-дворник оборудовал помещение под крестьянскую избу, была мода в те годы). Плотный завтрак, например, яичница из 10 штук; голодать не собираюсь — он так говорил, затем пешая прогулка: планомерно обследовал "исторический центр". Возвращался под вечер, ужинал, заваривал в закопченном чайнике чифир, дымил "беломором" и ждал "народ".

Вечерами и ночами витийствовал. Его ходили слушать и водили знакомых. Послушать, посмотреть, и, если есть порох, подискутировать. Разбивал иллюзии, выворачивал факты, раздувал сомнения. Выправлял мозги. "Какой умный человек! Талант! Оригинал!" — восхищались барышни, а молодые люди прибито завидовали.

И все-таки У. (жизнь заставила) воротился домой, в столицу одной среднеазиатской республики. Пошел по институтам, лабораториям, КБ.