— Попросите ко мне Торидзе и Рыбникова. Только срочно — меня внизу ждут люди.
Примерно через минуту появляются оба вызванных (можно, оказывается, и Рыбникова извлечь из его подполья — было бы желание). Маленький Торидзе шествует впереди, прямой, как статуя Будды (есть, кажется, такое литературное сравнение). Позади него понуро плетется Рыбников (куда только девался обычный его самоуверенный лоск!).
— Значит, так, — отчеканивает главный, обращаясь к вошедшим, — у меня к вам два вопроса… Только два! — он поднимает два пальца в виде латинской буквы V. Что за анкету вы собирались печатать в текущем номере? Это первый вопрос. И второй: почему изменились ваши планы? Кто из вас может мне ответить? Только прошу коротко и внятно — меня ждут люди.
Чуть подвигается вперед Торидзе:
— Отдел науки предложил анкету, касающуюся того, насколько эффективно осуществляется у нас популяризация науки… На примере одной области — поисков внеземных цивилизаций… У меня были сомнения, скажу вам откровенно: почему именно внеземные цивилизации? Почему мы не говорим о популяризации физики, химии, биологии? Психологии, наконец… Но мы посоветовались с секретариатом и решили; пусть будут внеземные цивилизации… В конце концов почему бы и нет? Люди интересуются…
— Так, ответ на первый вопрос ясен. Теперь второй.
— Почему изменились наши планы? Вы ведь сами распорядились поставить в этот номер рецензию на книгу Прокофьева…
— Так, ответ на второй вопрос совершенно неудовлетворителен. Я распорядился, ну и что? Объясните мне, бога ради, я этого никак не могу уразуметь — какая связь между этой анкетой и рецензией?
— Вы же понимаете: рецензию надо куда-то ставить… Надо чем-то жертвовать…
Лицо главного редактора изобразило такую гримасу, будто он только что целиком разжевал лимон.
— Послушайте, я вас умоляю — без демагогии. Я ведь вам сказал: меня люди ждут. Почему вы так любите все ваши промахи, все ваши глупости, все ваши… — он замялся, подыскивая слово похлестче, — все ваши ляпсусы — сваливать на главного редактора? Причем делаете это за моей спиной, втихомолку, объясняете посторонним людям, что это, мол, все проделки главного редактора. Они ведь уже успели вам растолковать, — обратился он неожиданно ко мне, — что это главный редактор — злыдень этакий — взял и снял анкету, составленную вашим мужем?
Я опустила глаза. Торидзе и Рыбников густо покраснели.
— Да я вижу, что растолковали… Между тем главный редактор ни сном ни духом не знает ни о какой анкете. Так вот, я вас еще раз настоятельно призываю, — он снова повернулся к Торидзе и Рыбникову, — имейте мужество брать на себя ответственность за принимаемые вами решения. — Он сделал ударение на словах «на себя» и «вами». — Вы не в детский садик ходите. Если надо печатать анкету — печатайте, не надо — не печатайте. Но не валите все на главного редактора, который ни о чем не подозревает.
Он помолчал, разминая пальцами сигарету.
— Тоже мне выдумали причину: главный редактор распорядился поставить рецензию. Тоже мне огромный материал, «кирпич». Каких-то сто — сто двадцать строк. Ах, как трудно найти для них место!
— Я не мог найти, Фрол Петрович… Тема специфическая — научная…
— Хорошо, я приеду с совещания и найду. Сделаю за вас эту работу. Только уговор: после этого вы постараетесь испытать чувство хотя бы некоторого стыда за то, что я делаю вместо вас вашу работу.
— Кроме того, я ведь уже сказал, Фрол Петрович, что я испытывал некоторые сомнения в целесообразности публикации этой анкеты…
— Вот! Вот где собака зарыта! — буквально завопил главный редактор. — Я же чувствую, в чем здесь дело. Они испытывают сомнения, но стесняются в этом признаться. Как же, ведь куда легче все свалить на ни в чем не повинного, ничего не подозревающего человека. Если вы испытываете сомнения, придите посоветуйтесь. Я постараюсь ваши сомнения развеять. Но не действуйте исподтишка, за моей спиной. Не оговаривайте меня напрасно перед посторонними людьми и не прячьтесь за мою спину в ваших… глупых делах. Когда надо — я сам вас спрячу. Но это — когда надо.
В общем так, — он снова обратился ко мне. — Давайте, как говорится, подведем итоги, подобьем бабки. Я прошу у вас прощения за безответственные действия наших товарищей, которые уже столь долгое время… морочат вам голову. Вам и вашему мужу. Вы теперь видите, что дело не в том, что я распорядился вместо анкеты напечатать некую рецензию, как вам, без сомнения, представили дело, а в том, что у наших товарищей существуют сомнения относительно целесообразности опубликования этой анкеты. Они должны были бы развеять свои сомнения по крайней мере неделю назад… Но они предпочли оттягивать это дело — с развеянием сомнений — елико возможно. И дотянули это до того момента, когда соответствующая газетная полоса скоро, наверное, будет подписываться в печать. А может быть, даже уже подписана… Она ведь подписана, не так ли? Ну, вот видите. Я не удивлюсь и в том случае, если эта полоса уже сдана под пресс. Она ведь сдана под пресс? Сдана… Ну, а я что говорю! Это стиль нашей работы. Одним словом, я еще раз прошу у вас прощения за всю эту мороку. К сожалению, и я вам не могу немедленно дать окончательный ответ: меня ждут товарищи. Я еду на совещание и беру с собой эту анкету. Дайте мне текст (Рыбников протянул ему гранку). Прочитаю как-нибудь на ходу или в машине (а что делать? я поставлен в такие условия). В общем, я появлюсь через час, и мы дадим вам окончательный ответ. Если хотите, подождите меня. Или можете позвонить — так, я думаю, будет еще проще.
Ну, нет, «позвоните» — как бы не так. Теперь меня отсюда с милицией не выпроводишь. Сказав секретарше: «Фрол Петрович просил меня подождать его» (она весьма удивлена всем происходящим, буквально сбита с толку), я снова располагаюсь в приемной на том же Стуле с тем же «толстым» журналом в руках. На этот раз я действительно читаю, успокоение снизошло на меня.
…Главный редактор появляется, как было обещано, через час. Какой-то понурый. Или мне это только кажется? Снова приглашает меня в кабинет.
— Видите ли, мы действительно не можем напечатать эту анкету. Не наше это, извините, собачье дело — внеземные цивилизации. Есть научно-популярные журналы — пусть они ими и занимаются…
Впервые мне предстоит говорить по существу дела. Отстаивать внеземные цивилизации, которые мне, как и ему, как и большинству здравомыслящих людей, откровенно говоря, до лампочки… Можно ли отстаивать? Можно ли с ним спорить? Разве вопрос уже не решен? Не их дело — и точка.
— Но ведь вы же печатаете статью академика Покровского…
— Гм… Статья Покровского?
Видно, он и о статье ничего не знает. Но ему неловко в этом признаваться: про анкету не знает, про статью не знает — ничего себе главный редактор! Выход из положения он находит мгновенно.
— Покровский — специалист, ему и карты в руки. А эту анкету мы адресуем дилетантам. Ну что они могут сказать о внеземных цивилизациях, посудите сами?
— Ответит тот, кому есть что сказать, кто думает о таких вещах. Кому сказать нечего, тот промолчит… К тому же из предисловия к анкете ясно следует, что вы собираетесь узнать: вы собираетесь узнать не просто мнения читателей, а то, насколько эффективно работают в этой области популяризаторы науки, достигают ли их труды читательских умов. Вполне солидная и благородная цель…
— А! — машет он рукой. — Это все шито белыми нитками… Это все наши умники придумали… Дураку ясно, что это фиговый листок. Ведь не взяли же они в качестве темы для анкеты, допустим, то, как распространяются знания о строении атомного ядра. Ясно, что тут весь интерес заключается во внеземных цивилизациях. Действительно, для определенной категории читателей сия материя весьма интересна. Но зачем все-таки тащить ее в газету? Разве у нас нет других тем, более важных, более насущных? Более земных, наконец. Ну, статья Покровского — ладно. Бог с ней. Академик и все такое прочее. Но для чего нам всю массу читателей звать в заоблачные дали? Ведь анкета — это активная форма работы с читателем. Это вам не просто прочел и забыл. Мы призываем человека поработать, перешерстить литературу, написать нам о своих мыслях. Так вот, в этой ли области надо нам сегодня активизировать читателя? Что, уже встала во весь рост задача отправлять комсомольские эшелоны куда-нибудь в район альфы Центавра, поднимать тамошнюю целину (я, разумеется, упрощаю дело, но вы, надеюсь, меня понимаете)?