В связи со спросом на труд находится и величина заработной платы. Определяется она не одним этим спросом, но и ценой предметов первой необходимости. Желательно поэтому, чтобы обыкновенная пища народов была дорогая и чтобы дешевые суррогаты ее служили не более как подспорьем. Значение высокой заработной платы очень велико: «Действительная величина заработной платы регулирует и ограничивает рост населения». Размер покупательной силы работника определяет и его способность содержать семью; поэтому все, что увеличивает эту покупательную силу (приходские вспомоществования, поурочная плата, существование заработка для жены и детей), служит прямым поощрением к увеличению народонаселения. Мальтус предупреждает только, что в расчет надо брать здесь не поденную плату, подверженную разнообразным колебаниям, а средний годовой заработок всей рабочей семьи. Он и является тем основным фондом, величиной которого обусловливается численность этой семьи.

Кроме спроса на труд и величины заработной платы, значительное влияние на благосостояние народа, а следовательно, и на степень быстроты его размножения, имеют политические условия. Главная причина сравнительно слабой населенности Турции заключается, по словам Мальтуса, в особенностях ее правительства. «Тирания, скверные законы, еще более дурная администрация, а потому и необеспеченность собственности – представляют здесь такие препятствия для земледелия, что оно падает с каждым годом, а с ним уменьшается и население». Значение политических условий Мальтус вообще склонен был очень преуменьшать; тем любопытнее, что в своем историческом очерке он делает раза два отступления от своего общего, теоретического взгляда.

Привычки и обычаи народа оказывают, по взгляду Мальтуса, особенно сильное влияние на его положение. Все, что увеличивает потребности народа, увеличивает и его благосостояние, потому что таким образом повышается его standard of life (минимальный уровень житейского обихода). Фабрики, вызывая стремление к комфорту, оказывают в известном смысле благотворное влияние. Замечено вообще, что рабочие в земледельческих странах беднее, чем в мануфактурных; это именно тем и объясняется, что уровень их потребностей ниже. Вот убедительный пример: рабочие южной Англии так привыкли употреблять в пищу пшеничный хлеб, что ни за что от него не откажутся, тогда как население Шотландии довольствуется самой скудной пищей. «Быть может, – замечает Мальтус, – под давлением закона необходимости, и английские рабочие со временем дойдут до положения низших классов в Китае, тогда страна с тем же количеством пищевых запасов будет давать приют более многочисленному населению». Однако «друзья человечества» должны надеяться, что ничего подобного не случится. Следовательно, сокращение народного потребления, это единственное средство борьбы с перенаселением, когда оно уже налицо, Мальтус решительно отвергает как несовместимое с человечностью. Остается одно – не допускать самого перенаселения, бороться с ним предупредительными мерами.

Возражения Мальтуса против учений Кондорсэ, Годвина и Оуэна. – Его отношение к переселениям, и к законам, о бедных. – Сравнение земледельческих стран с промышленными. – Желательный экономический строй. – Предел увеличения народонаселения. – Практические выводы, сделанные Мальтусом из своего учения. – Заключительное признание.

Вопрос о бедности занимал уже многих из современников Мальтуса. Хотя в начале XIX века он не успел еще принять той резкой формы, как в наши дни, когда классовая борьба является основным фоном западноевропейской общественной жизни, а социальный вопрос – главной заботой правителей, хотя тогда еще не пришло время сознательного движения среди рабочих, а в обществе – благих порывов и тревожных исканий исхода, тем не менее уже при жизни Мальтуса многие благомыслящие философы, «друзья человечества», как их тогда называли, не мирились с современным им экономическим порядком и указывали на те или иные реформы, необходимые, по их мнению, для блага «меньших братьев». Мальтус, перенесший вопрос о бедности на совершенно новую почву и давший ему совершенно новое, неслыханное до тех пор, разрешение, не мог, разумеется, довольствоваться изложением своих положительных взглядов; он должен был подвергнуть критике ходячие социальные системы и показать, что они не дают желаемого разрешения вопросу о бедности, не разрешимому вообще без участия нравственного воздержания. Объектом для своей критики Мальтус выбрал сочинения трех, особенно популярных в его время, писателей: Кондорсэ, Годвина и Оуэна.

В последней части своего «Исторического очерка успехов человеческого разума» Кондорсэ набрасывает заманчивую картину грядущего благополучия. Картина эта, однако же, несколько омрачается существованием даже в далеком будущем отмеченного им особого класса людей, обреченных на постоянный тяжелый труд для блага всего человечества. Озабочиваясь улучшением судьбы этих людей, Кондорсэ придумал план своеобразного социального страхования. Опираясь на сложные вычисления средней продолжительности жизни и обычного роста процентов, он предлагает положить начало такому общественному капиталу, проценты с которого обеспечивали бы существование стариков, вдов, сирот и инвалидов. В сущности, это не что иное, как несколько смутный абрис существующего ныне в Германии государственного страхования рабочих. Мальтус, однако, находит план Кондорсэ весьма непрактичным: «Такие учреждения и вычисления, – говорит он, – очень заманчивы на бумаге, но, осуществленные в жизни, они оказываются совершенно вздорными». Если люди будут уверены в том, что существование не только их самих, но и их семейств вполне обеспечено, ничто не будет удерживать человека от вступления в брак и произведения на свет обширного потомства. Население быстро размножится и, разумеется, превысит все те капиталы, которые приготовлены на его содержание. Кроме того, как чувствует и Кондорсэ, «для доставления пропитания обширному населению требуется такое количество труда, которого без давления крайней необходимости нельзя ожидать от людей». Учреждения, предложенные Кондорсэ, притупят побуждение к труду. Нищета и лишения оказываются, таким образом, необходимыми, ибо без них человечество не может правильно снабжаться нужным ему запасом пищи. Заметим мимоходом, что Мальтус здесь показывает свои карты: если нищета столь необходима, то очевидно, что предложенное им средство, нравственное воздержание, в борьбе собственно с нищетою не окажется действительнее страхования, рекомендуемого Кондорсэ.

Любопытны замечания Мальтуса по вопросу о способности человеческой породы к усовершенствованию и о прогрессе: «Способность к улучшению как животных, так и растений, – говорит он, – не подлежит сомнению. Существует очевидный и решительный прогресс; и тем не менее, по-моему, в высшей степени нелепо утверждать, будто прогресс этот не имеет границ. Хотя человеческая жизнь, под влиянием разных причин, подвержена значительным изменениям, позволительно, однако же, сомневаться, чтобы с тех пор, как существует мир, произошло хоть одно органическое улучшение в природе человека, которое можно было бы ясно указать. Впрочем, – прибавляет далее автор „Опыта о народонаселении“, – заблуждение состоит не в предположении о возможности некоторого улучшения, но в смешении улучшения, пределы которого неопределенны, с действительно безграничным улучшением».

Все практические пожелания Годвина сводились к политической реформе. Вот как на это отвечает Мальтус: «Главная ошибка, развиваемая Годвином в его сочинении, заключается в том, что он приписывает человеческим учреждениям все пороки и всю нищету, которые обнаруживаются в обществе. В политических учреждениях и в институте частной собственности заключается, по его мнению, источник всяческого зла, благодатная почва·для всех развращающих человечество преступлений… Но дело в том, что, хотя человеческие учреждения кажутся и даже часто действительно бывают несомненной причиной большой доли зла, причина эта в действительности чисто внешняя и поверхностная по сравнению с теми глубокими причинами, которые коренятся в законах природы и страстях человека». Теми же приблизительно доводами сражается Мальтус и с учением Оуэна, которому, однако, за его агитацию в пользу рабочих законов Мальтус считает нужным выразить свое «глубокое уважение».