Когда перед глазами медленно поднялась земная атмосфера, статические разряды в радиоприемниках сменили сдавленные голоса. Они становились все более отчетливыми по мере приближения к станциям. Компьютеры следили за всеми частотами связи, чтобы в случае чего подавить вражеские сообщения.

— Хорошая активность, — сказал Скугаард, — они порядком встревожены. Но у них остались неплохие командиры, которые стоят больше, чем товарищ Капустин. Но если Сергуд-Смит делает свое дело, должны поступать противоречивые приказы. Остается уповать на него.

Голубой шар Земли показался уже целиком; сеть радарных импульсов заполнила пространство, за ними следили более точные, чем у повстанцев, лазерные детекторы. Как только это произошло, флот пришельцев прервал радиомолчание и тоже приступил к поискам. Цифры и кодовые символы заполнили экран.

— Пока наши дела неплохи, — сказал Скугаард. — Потом может стать хуже.

Ян молчал, пока адмирал запрашивал расчеты курсов, скорость сближения — всевозможные математические детали, от которых зависела космическая война. Он не спешил, хотя пока он обдумывал решения, проходили тысячи миль. Ошибка, будь она сделана, окажется неисправимой — поэтому ее быть не должно.

— Сигнал первой эскадре. План семь. Затем связь со второй эскадрой. Кодовый доклад.

Скугаард откинулся в кресле, вздохнул, затем кивнул Яну.

— Противник движется широким фронтом — я и сам бы так поступил, вместо того чтобы рисковать всем, прикрывал несколько орбитальных баз. Они знают, что из-за Луны мы выйдем не по той же орбите, на которой были, когда они потеряли с нами контакт. Для нас это и хорошо и плохо. Хорошо — для остальных из первой эскадры. Они прочно оседлали две орбиты с наиболее важными спутниковыми колониями Лагранжа. Будут они пытаться их захватить или нет, зависит лишь от того, насколько горячее окажется преследование. Вскоре мы это узнаем — как только завершатся маневры вражеского флота. Преследование пойдет медленно, потому что силы противника слишком рассредоточены. И для нас это может оказаться плохо, потому что они могут направить на перехват больше кораблей, чем мне бы того хотелось. Будем надеяться, что они ошибутся в выборе цели.

— Вы о чем?

Скугаард указал на экран, на изображение десантного транспорта.

— В настоящую минуту все зависит от этого корабля. Подбить его — и мы наверняка проиграли войну. Сейчас его орбита проходит над Центральной Европой, а это заставит противника призадуматься. Но в последнюю минуту он сменит курс, и мы тоже, и окажемся над Мохаве. С нашей помощью база будет захвачена, ракеты обезврежены. Когда ракеты окажутся в наших руках, мы сможем отразить любую атаку из космоса, либо уничтожить базу при нападении с Земли. Конец сражению, конец войне. Но если разобьют этот транспорт, мы не сможем взять базу. Израильтян контратакуют и перебьют, и мы проиграем войну… Погоди! Вызов от второй эскадры.

Адмирал прочел доклад и широко ухмыльнулся.

— Готово! Ландолл и его люди захватили все три энергостанции на спутниках. — Ухмылка растаяла. — Они сцепились с перехватчиками. Мы потеряли два корабля.

Говорить было не о чем. Захват спутников, да и околоземных колоний играют огромную роль в окончании войны, но только при условии взятия Спейсконцента. Но сейчас обе акции представляли собой сложный ход с целью отвлечь силы противника и не дать им возможность подбить десантный корабль. Насколько эти действия успешны, нельзя будет понять, пока земные силы не установят свой новый курс.

— Предварительная установка, — тихо сообщил компьютер. — Восемьдесят процентов вероятности, что три корабля пойдут наперехват команде один—альфа.

— Я надеялся, что их будет один или два, — сказал Скугаард. — Не люблю лишнего. — Он обратился к компьютеру. — Опознать всех троих.

Они ждали. Хотя приближающиеся корабли можно было бы отчетливо рассмотреть с помощью электронных средств, они пока оставались лишь точками в пространстве. Лишь когда стали различимы обводы, опознавательная программа обратилась к дополнительным признакам идентификации. Степень ускорения при перемене курса дала возможность установить тип двигателей. Когда они стали вести переговоры друг с другом, появилась возможность раскрыть код. Все это заняло время — время, в течение которого дистанция между противниками быстро сокращалась.

— Основание завершено, — сказал компьютер.

Скугаард развернулся лицом к экранам, на которых побежали цифры — так быстро, что их невозможно было прочитать вслух.

— Тип «Хельведе»! — в холодной ярости сказал он.

— Что-то не ладится, что-то очень не ладится. Их не должно быть здесь. Это самые мощные штурмовые корабли, они вооружены до зубов всем, что только есть на Земле. Нам не прорваться. Мы можем считать себя покойниками.

Без сомнения — в пустыне Мохаве стояло лето. В течение зимних месяцев условия менялись, появлялись облака, иногда даже шел дождь. Пустыня могла стать непривычно зеленой, покрытой крошечными цветами, которые увядали через несколько дней. Этого нельзя было сказать о лете.

До восхода температура могла упасть до 38°, которые американцы, с ослиным упрямством отвергающие метрическую систему, продолжают называть 90°. Могло быть на несколько градусов холоднее, но только на несколько. Затем поднималось солнце. Оно пылало как отверстие топки над горизонтом. К полудню устанавливались 60° (130°).

Небо к востоку светлело, температура была едва переносима. Самолеты шли на посадку. С диспетчерской башней Спейсконцента они были на связи еще с того момента, когда начали снижаться над Аризоной, Самолеты направлялись к огням посадочной полосы, и солнце блестело на фюзеляжах.

Лейтенант Пэкер зевнул, глядя, как первый из прибывших подкатывает к месту выгрузки. Большие черные кресты на боках. Крауты.[4] Лейтенант не любил краутов — в параноидальных исторических книгах, которые ему приходилось штудировать, о них говорилось как о Врагах Демократии — как и о русских, комми, ниггерах и неисчислимом множестве прочих. Там было столько плохих ребят, что порой трудно было удержать нить повествования и легко запутаться, но он ухитрился сохранить особую неприязнь к краутам, хотя до сих пор не встречал ни одного из них, И почему бы не поручить охрану базы славным американским парням? Таких здесь хватало, и он в том числе, но Спейсконцент — база международная, а потому сюда могли пригнать любую ооновскую солдатню. Но все же крауты…

Как только заглохли моторы, медленно спустились трапы. Из первого самолета вышла группа офицеров и направилась к нему. За ними затопали солдаты и стали строиться в шеренгу. Пэкер мельком взглянул в справочник «Формы армий мира», но генеральские звезды он смог узнать и без его помощи. Он вытянулся в струнку и отсалютовал.

— Лейтенант Пэкер, третье подразделение моторизованной кавалерии, — доложил он.

Офицеры отдали честь.

— Генераль фон Блонштейн. Хеереслейтунг. Где наш транспорт?

— Даже голос, как у краута из старого кино.

— Одну секунду, генерал. Машины на пути из гаража. Мы не ждали вашего появления до…

— Ветер в хвост, — сказал генерал, затем повернулся и стал отрывисто командовать на своем языке.

Лейтенант Пэкер встревожился, глядя, как вновь построенные солдаты быстрым шагом двинулись к ангарам. Он шел перед генералом, который не обращал на него внимания, пока не отважился заговорить.

— Прошу прощения, сэр, но у меня есть приказ. Транспорт уже в пути — вот первые машины. Они доставят ваших людей в казармы…

— Гут, — сказал генерал, отворачиваясь.

Пэкер быстро передвинулся, чтобы вновь оказаться перед ним.

— Вашим людям нельзя в ангары. Это охраняемая территория.

— Слишком жарко. Им нужно в тень.

— Но это запрещено, даю вам слово! Я обязан доложить. — Он потянулся к радио, и один из офицеров сильно ударил его по руке рукояткой пистолета. Затем рукоятка пришлась Пэкеру по ребрам. Лейтенант смог лишь ошеломленно вытаращить глаза и схватиться за пронзенные костяшки пальцев.