Пощечина этих слов для Хейна была, конечно, очень тяжела. Он заскреб ногтями по кобуре, выхватил пистолет. Как только ствол оказался снаружи, Ян правой рукой схватит запястье Хейна, а левой резко ударил его по локтю. Продолжая поворачивать, используя вес и скорость, он так круто заломил руку Хейна за спину, что тот взвыл от боли. Толстые пальцы невольно разжались, пистолет со стуком упал на каменную поверхность дороги, но Ян продолжал давить. Это было жестоко, но необходимо. Послышался треск, и Хейн содрогнулся от боли в сломанной руке. Лишь тогда Ян отпустил его, и Хейн медленно осел у его ног. Ян повернулся ко второму вооруженному человеку.

— Здесь командую я, проктор. Приказываю вам оказать помощь раненому и перенести его на вертолет. Мастер поездов Семенов утверждает этот приказ. Молодой проктор в нерешительности переводил взгляд с одного на другого. Семенов, смущенный, молчал и его молчание не оставило проктору выбора. Хейн громко застонал от боли и съежился на неровном камне. Это заставило проктора решиться — он затолкал почти вытащенный пистолет в кобуру опустился на колени радом с раненым командиром.

— Тебе не следовало этого делать, Ян. — Семенов огорченно покачал головой. — Это вызовет затруднения.

Ян взял его за руку и отвел в сторону.

— Затруднения уже возникли. Вы должны поверить, что я не нападал на Хейна. Если у вас есть сомнения, то представлю вам очевидца. Но Хейн настолько раздул проблеял что пришлось вывести его из игры. Его амбиции слишком дорого обходятся. Второй в его команде, Лайос, способен справиться делом. Хейн поедет поездом, руку ему вылечат, и он устроит множество хлопот в Южгороде. Но не сейчас. Мы должны иди как запланировали.

На это Семенову нечего было ответить. Решение было вырвав у него и жалеть об этом было поздно. Он взял из вертолета медицинскую сумку и попытался наложить воздушную шину на сломанную руку пострадавшего. Это ему удалось лишь после того, как стонущему Хейну сделали укол. Обратное путешествие прошло в молчании.

Ян лежал лицом вверх на своей скамье, не в силах расслабиться, и в очередной раз пробегая глазами свой список. Остатки кукурузы на текущий час были уже погружены. До отправления оставалось совсем недолго. Как только освободились силосные башни, с машин сняли все лишние части, чтобы можно было вкатить внутрь тяжелую технику. Покрытая силиконовой смазкой и плетеным пластиком, она могла переносить двухсотградусную жару четырехгодичного лета. Такой же комплект — грузовики, вертолеты, комбайны — был законсервирован в хранилищах Южгорода, так что брать их с собой не было необходимости. Взяли только запас мороженных продуктов, кур, ягнят и телят для разведения новых стад, домашнюю мебель (на этот раз отобранную в мучениях). Остальное пространство в машинах заполнила кукуруза. Резервуар для воды были полны, он записал это и подчеркнул — «Вода!».

Первое, что нужно было сделать, это — передать по компьютерной трансляции приказ поставить водоочистительный завод Севгорода на консервацию. Он уже прекратил всю второстепенную деятельность, химическую и минеральную экстракцию, производство удобрений, и работал лишь над поддержанием уровня воды в 1300-километровом канале и комплексе туннелей. Пора было и это заканчивать — сельское хозяйство на этот сезон уже свернуто. Послышался стук в дверь, такой тихий, что он не был уверен, в самом ли деле он его услышал. Стук повторился.

— Одну минуту, — Ян скатал листы бумаги и бросил свиток на стол. На негнущихся ногах, босиком прошел по пластиковому полу и открыл дверь. Там стоял Ли Сяо, радиотехник.

— Я тебя не побеспокоил, Ян? — Он выглядел встревоженным.

— Да нет, вообще-то. Я все равно не спал, возился с бумагами.

— Может быть попозже…

— Заходи, раз уж пришел. Выпьем чайку, а потом может нам обоим удастся вздремнуть.

Ли вошел, прихватив коробку, стоявшую за дверью. Ян подогрел чайник, заварил чая. Ли был человеком спокойным, с умом, похожим на одну из его печатных схем, немного тугодум — мысль, побродив внутри, выходила только через некоторое время, ясная и окончательная.

— Ты с Земли, — сказал он наконец.

— Я думал, это всем известно. Молока хочешь?

— Спасибо. Как я понимаю, на Земле существует много общественных слоев, а не просто население, как у нас?

— Можно так сказать. Это неоднородное общество. Ты мог видеть это, когда смотрел земные передачи. Люди имеют разную работу, живут в разных странах. Различий много.

На лбу у Ли появилась испарина — ему было не по себе. Ян устало покачал головой и подумал о том, к чему все это приведет.

— Там тоже есть преступники? — спросил Ли, и Ян вдруг мгновенно избавился от сонливости.

«Осторожней, — подумал он, — нужна крайняя осторожность. Не говори слишком много, не подводи себя», — а вслух сказал:

— Вероятно должны быть. Есть же там полиция, в конце концов. А почему ты спрашиваешь?

— Ты встречал когда-нибудь преступников или людей, нарушивших закон?

Ян не мог более сохранять спокойствие. Он слишком устал и на его нервах слишком грубо играли.

— Ты что, стукач? На работе здесь, что ли?

Голос его был ровным и холодным. Ли поднял брови, не выражение его лица не изменилось.

— Я? Нет, конечно. Чего ради я должен докладывать инопланетной полиции о том, что происходит на Халвмерке?

«Тебя сюда подослали, голубчик…» — подумал Ян. Когда он заговорил вновь, он был также хладнокровен, как и всегда.

— Если ты не стукач, откуда же тогда ты знаешь это слово? Это земной жаргон, да к тому же с плохой репутацией. Обычно его недолюбливают. Я ни разу не слышал его по программе ЗВ, не читал в книгах, допущенных к хождению в этом мире.

Ли был совсем смущен, нервно мял кисти, забыв о чае. Наконец он заговорил, причем слова хлынули потоком:

— Ты, конечно, можешь говорить, ты знаешь о таких вещах. Ты знаешь Землю, знаешь, как выглядят другие места. Ты сам ни за что не заговоришь, у тебя должны быть веские причины. Вот почему я и пришел. Выслушай меня, пожалуйста, не прогоняй. Я не хочу оскорблять, но твое присутствие здесь, то, что ты здесь находишься все эти годы, — это означает, возможно, что ты не можешь уйти. Насколько я знаю, ты хороший человек, с доброй волей. Я не думаю, что ты стукач. Ты бы не стал этого делать. Если ты не стукач, то значит, ты не преступник, нет, но ты… в общем видно…

Голос его стал сбивчивым; о таких вещах здесь говорить было еще труднее, чем на Земле.

— Ты хочешь сказать, что если я не преступник, то на этой планете я должен находиться по какой-то причине?

Ли быстро кивнул.

— А с какой стати я должен говорить об этом. Это не твое дело.

— Я знаю, — сказал Ли в отчаянии. — Я не могу, к сожалению, говорить с тобой об этом. Но это очень важно для меня.

— Для меня тоже важно. Я могу попасть в беду, если расскажу тебе. Чтобы ничего из сказанного мной не пошло дальше тебя, понятно?

— Да, да, я обещаю.

— Тогда ты прав, у меня трения с властями. Я сослан сюда в наказание. И чем меньше я буду гнать волну, тем дольше проживу К примеру, чем меньше буду говорить с тобой на подобные темы.

— Я не хотел спрашивать, но должен. Я должен кое-что тебе сказать. Теперь у меня появилась возможность, и я чувствую, что поступаю правильно. Я должен все тебе рассказать, я не могу больше это носить в себе. — Ли напрягся и поднял глаза, словно ожидая удара. — Я нарушил закон.

— Ну что же, рад за тебя. Возможно, ты — единственный на этой планете, у кого хватило на это духу.

Ли осекся:

— Тебя это не тревожит?

— Нисколько. Если на то пошло, я тобой даже восхищаюсь. Что же ты натворил, что тебя так грызет?

Ли поднял клапан кармана на куртке, вытащил нечто маленькое и черное, и протянул Яну. По краю тонкого прямоугольного предмета шел ряд крохотных кнопок.

— Нажмите вторую, — сказал Ли

Ян послушался, и полилась тихая музыка.

— Я сам это сделал, сам сконструировал из запасных частей. Вместо ленты я использовал банк цифровой памяти на молекулярном уровне, вот почему оно такое маленькое. Оно может записывать музыку, книги — все, что угодно, время записи примерно тысяча часов.