— Тросы закреплены, — доложили наконец Яну, который сидел в кабине второго танка, руководя всей операцией.

— Хорошо. Я подам танк назад — натяну тросы. Готово Первый, ты готов?

— Готов.

— Отлично. Тянем по сигналу «пошли». Вильхо, ты меня слышишь?

— Слышу, Ян.

— Держи руки на рычагах. Мы сейчас потянем. Когда на измерителе натяжения будет «триста», я дам тебе сигнал, и ты уберешь тормоза. Понятно?

— Без проблем. Только вытащите меня отсюда Мне не по душе чувствовать себя наплаву.

Если тросы не выдержат и лопнут, движитель может погрузиться полностью, и тогда Вильхо не выбраться. Но об этом думать не следовало. Тыльной стороной ладони Ян вытер пот с лица. Как все-таки жарко в танке, даже при включенном кондиционере. Он приказал:

— Приготовились, первый. Раз, два, три — пошли!

Взревели двигатели, взвыли коробки передач, передавая их усилия гусеницам. Танки медленно подались назад. Тросы натянулись. Ян смотрел на измеритель натяжения — на приборе мелькали цифры. Когда вспыхнуло «двести девяносто девять», он закричал в микрофон.

— Тормоза! Давай!

Движитель дернулся, покачнулся — и снова замер. Натяжение нарастало, приближаясь к точке разрыва. Имелся, конечно, запас прочности, но какой? Кто знает? Ян, не глядя на прибор, решил прибавить газу. Тросы завибрировали от натуги, и движитель поддался, медленно попятился назад.

— Вот так! Так и держи! Следи за передними колесами — когда они окажутся на Дороге, глуши мотор. Встал, идет… Есть!

Дело было сделано. Ян облегченно вздохнул. Но тут же подумал о затопленной кабине. Необходимо было извлечь из нее тела водителей и похоронить. С большим трудом, хоть и не желая признать это даже перед самим собой, он натянул костюм с охлаждением, и отправился выполнять свою скорбную миссию. Вскоре произошли похороны. Недолгие, но все же похороны: несколько людей в спецкостюмах проводили друзей в последний путь. Затем — снова взялись за работу. Машину осушили, и Ян осмотрел повреждения. Управление можно починить и отладить позднее. Он сам руководил работами, хотя и качался от усталости. Передний иллюминатор тщательно закрыли тяжелой стальной пластиной с маленьким окошком. Теперь водитель не сможет многого увидеть, но как-то вести движитель все же сможет. Снова заработал кондиционер. Отсек остывал. Взамен поврежденных приборов установили и подключили новые. Как только все это было сделано, при помощи танков скомканный поезд опять составили в аккуратную стройную линию, соединения были тщательно проверены. Все, видимо, было в порядке.

Несколькими часами позже они снова отправились в путь. Скорость движения была сильно снижена, до устранения последних неисправностей, но все же они двигались. Ян не знал об этом. Он рухнул на койку и заснул прежде, чем голова его коснулась подушки. Когда спустя несколько часов он проснулся, было темно. Он медленно поднялся в кабину. Отакар сидел за баранкой, лицо его было серое от усталости.

— Отакар, иди ложись спать, — приказал Ян.

— Я прекрасно…

— Прекрати, — сказала Элжбета. — Мне и всем остальным он дал отдохнуть, но сам не спал.

— Слушайся леди, — сказал Ян. — Шевелись.

Отакар слишком устал, чтобы спорить. Он кивнул и ушел. Ян уселся в опустевшее кресло, проверил управление и журнал автоводителя.

— Близится самое худшее, — сказал он довольно-таки мрачно.

— Худшее? — Элжбета была поражена, — Как же ты называешь, в таком случае то, что произошло недавно?

— В обычном рейсе это не составило бы проблемы. Нормальные жизненные формы никогда не причиняют хлопот. Но те, в чьи владения мы въезжаем сейчас, гораздо хуже — обитатели вечного лета всю энергию, которую им дает это жаркое белое солнце, расходуют на добывание пищи. А их пища — все живое, что есть вокруг. Они убивают, их убивают… Это никогда не прекращается

Элжбета посмотрела на джунгли и вздрогнула:

— Я никогда еще не видела их такими. Отсюда, из движителя, все кажется таким страшным, что-то неведомое постоянно надвигается на нас. Когда смотришь из окна машины, все совсем по-другому.

Ян кивнул:

— Не хотелось бы об этом говорить, но там, снаружи, все обстоит гораздо хуже, чем нам кажется отсюда. Животный мир этих мест никогда подробно не изучался. Однажды я поставил ловушки — всего в нескольких часах езды отсюда, и поймал представителей по меньшей мере тысячи разновидностей насекомых. Их здесь сотни тысяч. Животных увидеть труднее, но они тоже есть. Они прожорливы и нападают на всех, кто только встречается на их пути. Вот почему поезда при переселении не останавливают, пока мы не окажемся из островах.

— Насекомые? Зачем тебе понадобилось их ловить? Разве они для чего-нибудь пригодны?

Он не рассмеялся, даже не улыбнулся, услышав этот простодушный вопрос. Что она, выросшая в этом мире, могла знать о научных исследованиях?

— Ответить можно и да, и нет. Нет, в том смысле, в котором вы воспринимаете вещи. Они ни для чего не пригодны. Их нельзя есть или использовать каким-либо иным способом. Но поиск знания уже сам по себе цель. Именно в поисках знания люди открыли эту планету Хотя, возможно, это не лучший пример, который можно было привести. Если подумать, то…

— Доклад о неисправности с восьмого поезда, — позвал Гизо, возившийся у пульта связи. — Соединяю.

— Докладывайте, — сказал Ян.

— Похоже, у нас засорилось несколько воздухозаборников.

— Вы знаете приказ. Задрайте их и очистите воздух.

— Мы сделали это на одной из машин, но оттуда жалуются на то, что таким воздухом трудно дышать.

— Так всегда бывает. Машины не герметичны — кислорода в поступающем воздухе достаточно. Неважно, какой там запах. Воздух вполне пригоден для дыхания. Приказываю — не открывать — повторяю — не открывать — окна. — Ян отключил связь и окликнул Гизо, — Можешь соединить меня с Лайосом на танках?

Связь была налажена быстро. Голос Лайоса казался измученным:

— У некоторых деревьев здесь стволы по десять метров в диаметре. Чтобы их спалить, требуется время.

— Сузьте проезд. Мы не должны быть от вас ближе, чем в пяти часах езды.

— По инструкции…

— Черт с ними, с инструкциями. Мы спешим. — Сказав это, Ян включил автоводитель, увеличив скорость на десять километров. Отакар взглянул на спидометр, но ничего не сказал.

— Я знаю, — сказал Ян, — мы движемся быстрее, чем следует. Но здесь у нас заперты люди, они скучены, как никогда. Скоро гам будет вонять, как в зоопарке.

Радар предупреждающе загудел на повороте. Ян отключил автоматику. Что-то большое было на Дороге — но недостаточно большое, чтобы приостанавливать движение. Существо вздыбилось, собираясь драться, и Элжбета судорожно вздохнула. Молниеносная картина — темно-зеленое тело, бутылочно-зеленое, множество ног, когтей, длинных зубов — и движитель поразил его. Послышался глухой удар, затем треск, когда они крушили тело колесами, затем тишина. Ян вновь включил автоматику.

— Нас ждут, еще по меньшей мере, восемнадцать часов подобного, — сказал Ян. — Нам нельзя останавливаться. Ни по каким причинам.

До нового сигнала тревоги прошло не менее трех часов. Это было вновь с восьмого поезда: кто-то там кричал так громко, что слева были едва различимы.

— Повтори! — закричал Ян, перекрывая хриплый голос этого человека.

— Повтори медленней, мы не можем тебя понять.

— Покусали… уже без сознания, все распухли, мы останавливаемся, пришли доктора из четырнадцатого…

— Ты не остановишься. Это приказ. Следующая стоянка на островах.

— Мы должны… дети…

— Я лично ссажу с поезда любого водителя, который остановится на этом участке Дороги. Что случилось в детьми?

— Их покусали какие-то клопы — мы их убили.

— Как они проникли в машину?

— В окно…

— Я приказывал!.. — Ян так вцепился в баранку, что побелели суставы. Прежде чем заговорить вновь, он глубоко вздохнул. — Открытая сеть. Всем командирам машин. Немедленно проверьте, все ли окна закрыты. Восьмой поезд. В каждой машине есть противоядие. Немедленно введите.