- мавски, нимтремы, дорги, эззолги, черные тигры... эрхи в их число уже не входят. Каждая

достаточно древняя разумная раса галактики имеет свои тонкие миры. С одними мы

нашли контакт, с другими - пока нет. Для этого существует моя станция. Скивры же

разбросаны по всем мирам, но связь поддерживают. Грэф пытался в свое время

объединить их всех и даже вернуть на Пьеллу, а теперь этим занимается Окрий.

- Такой рыжий?

- Да, тот самый. У меня на станции он встречался со скиврами из мира мавсков, среди

них была и Нормаах.

- И ты могла бы пропустить меня к мавскам?

- Вряд ли. Это совсем другие пространства, там очень сложные переходы, а у тебя еще

осталось плотное тело. Ты не сможешь так далеко от него оторваться.

Наличие у него плотного тела бывшей жене явно не нравилось, но эту больную тему

они обсуждали уже сотни раз, когда пытались жить вместе.

- В свое время вы именно для этого хотели меня использовать, - напомнил Ольгерд, -

говорили, что я - «глубоководная рыба с крыльями».

- Мы тогда не представляли всей сложности.

- Значит, Нормаах существует, - задумался он, - где-то там у мавсков...

- Или у вас на Земле.

- Такое возможно?

- 87 -

- Теоретически да. У мавсков свои центры погружения.

- Черт возьми. Маррот! Почему ты раньше об этом не говорила?!

- О чем? О том, что есть другие тонкие миры? Разве ты этого не знал?

- Да, но мне и в голову не приходило, что какие-то мавски внедряются к нам!

- Они этого не делают. С какой стати им внедряться к нашим предкам? У них свои

есть. Я же сказала, что теоретически такая возможность существует. Вот и все.

От такой возможности у него даже голова заболела.

- Больше ничего не можешь мне сообщить? - спросил он недовольно.

- Больше ничего, - пожала она прекрасным плечом.

- Тогда проводи меня к выходу.

******************************************

- Папа! Ты где?! - мысленно воззвал Ольгерд к отцу, опускаясь на излюбленную

планету черных тигров Голубиану.

Небо было небесно-голубое, горы - дымчато-голубые, дальний лес - голубовато-синий.

Трава расстилалась под ногами нежной зеленью. Ольгерд не успел насладиться пейзажем,

как рядом с ним образовались три огромные черные кошки с оскаленными клыками.

- Белый! - внял он вполне четкую и недружелюбную мысль самого крупного тигра, -

что тебе здесь нужно?!

«Охрана», - понял он с тоской, - «придется драться».

- Конечно, придется, - тут же ответил на его мысль другой тигр, весь поджарый как

гепард и порядком потрепанный в поединках.

- Я вас не боюсь, - сказал им Ольгерд, - я такое видел, что вам и не снилось, кошки

домашние... живете тут как в раю и думаете, что знаете, что такое борьба?

- А ты что знаешь о борьбе? - презрительно спросил крупный.

- Холеный белый хомячок! - добавил третий тигр.

Ритуал предстояло выполнить. Ричард не раз предупреждал его.

- Черт с вами, - с досадой выругался Ольгерд, - сейчас узнаете.

Тело его моментально стало белым с четырьмя мощными лапами. Когти были черные.

Невесомость мешала почувствовать свою силу, но все же он не был таким беспомощным

птенцом, как Эдгар когда-то. Десять лет с Анзантой научили его многому. Он расставил

лапы и мысленно врос в землю, в эту зеленую, шелковистую травку.

- Ну? Кто первый?

Первым вышел поджарый. Он явно рвался в бой, хоть и был потрепан.

- Ты слабей меня, - телепатировал он навязчиво, - ты жалкий белый комок шерсти!

Белые не умеют драться! Все они трусы и лежебоки!

Этот прием внушения был знаком. Ольгерд выставил встречную мысль о том, что

белым не нужно доказывать свою силу в мальчишеских драчках, это и так очевидно.

Противник оскалился и прыгнул. Ольгерд встретил его оплеухой, подкрепленной

сиреневым выбросом. Сам он даже не шелохнулся при этом, задние лапы надежно

упирались в землю.

Так продолжалось раз десять. Потрепанный прыгал, а он молча отражал нападения,

стоя на месте как скала. Тигры не знали, что «белой сирени» у Ольгерда Оорла больше, чем

достаточно. Он не был искусен и виртуозен в бою, но по выносливости равных ему

нашлось бы мало. К тому же здесь он не был слеп, он видел энергию, и это облегчало

задачу.

- Отойди, Дерзкий Клык, - усмехнулся крупный, - тебе эту гору не сдвинуть.

- Но он не боец! - рявкнул разгоряченный противник, - он ничего не может!

- Он умеет ждать. Отойди, теперь я померяюсь с ним силой.

Этот прыгать не стал. Он остановился в десяти шагах и выбросил вперед белую сферу.

Ольгерд ответил сиреневой. Разряд молнии оглушил и ослепил. Так они стояли довольно

долго, пытаясь сдвинуть друг друга, и Ольгерд наконец разозлился по-настоящему. Его

- 88 -

сиреневая сфера резко посинела и просто вырвалась из-под контроля. Кажется, с ним

случилось то, на что обычно жаловался Герц - непроизвольный, резкий выброс.

После такого выброса силы улетучились совсем, опустошенный белый тигр, уязвимый

как перышко, подогнул лапы и опустился на траву. Соперник мог бы сделать с ним теперь

что угодно... но соперник улетел слишком далеко. Он приплелся, устало переступая

лапами, и царственно прилег рядом с Ольгердом.

- Ты победил, Белая Скала. Тебя не сдвинуть.

- Вот зачем нужны ваши поединки, - усмехнулся Ольгерд, - наконец-то я понял. Чтобы

получить имя.

- Твой отец, Серый Коготь будет горд за тебя.

- Отец меня любит любого. Впрочем, как и я его.

- Ты не понимаешь, белый.

- Куда уж мне!

- Мы никого не пропускаем без поединка. Это закон.

- Мне нужен отец. Я могу его видеть?

- Теперь можешь.

Здесь очень легко было оказаться в нужном месте, надо было только захотеть и

довольно четко представлять, куда ты хочешь. Этого Ольгерд не знал.

- Где живет Ричард Серый Коготь? - спросил он.

- Далеко, - ответил ему бывший соперник, - лети за мной.

Они неслись чуть ниже облаков, не чувствуя сопротивления воздуха, была просто

скорость и полет. Голубая планета внизу состояла из гор и долин. На ней не было ни

огромных городов, ни великих построек. Черные тигры жили скромно, отшельниками или

небольшими поселками, растворяясь в дикой природе и совершенствуя себя в боевых

искусствах.

Поселок отца ничем не отличался от сотен других. Плетеные хижинки были

разбросаны довольно далеко друг от друга, на горизонте поднимались заснеженные горы.

Все это было и прекрасно и как-то необъяснимо скучно на первый взгляд.

Ольгерд остался без провожатого. Он принял человеческий облик и торжественно

одел себя в белую тунику с красным плащом. Все остальные детали наряда от неопытности

быстро растворялись. Он стоял напротив домика и с изумлением смотрел на ухоженные

грядки под аккуратными яблонями. Солнце было в зените, все окна в доме раскрыты,

льняные зановесочки на них опущены.

Он стоял, чуть не плача, и не мог пошевелиться. Он не спешил войти, стараясь

осмыслить, что это дом, где живет отец. Отец, без которого он остался брошенным,

покинутым мальчишкой в свои семьдесят два года, отец единственный и неповторимый.

Сколько прошло времени, он не заметил. Наконец дверь раскрылась. На порог вышла

Зела, босая, в легком платьице, в косыночке, подбирающей пшеничную роскошь ее волос.

Все в ней было по-прежнему, только появилась какая-то медлительность и плавность.

Сердце ёкнуло.

- Ох! - сказала она и прижала руки к груди.

Ольгерд подошел, нет, скорее подлетел к ней, распираемый совершенно неожиданным

счастьем, и прикоснулся к ее плечу.

- Здравствуй, Зелочка.

- Ольгерд! Наконец-то...

- Да вот, собрался с духом.

- Ричард так тоскует по вам: по тебе, по Эдгару, по Герде!