Бабченко Аркадий Аркадьевич

Чечня Червленая

Умирали пацаны просто,

Умирали пацаны страшно...

Ю. Шевчук.

Угрешка. Полно плачущих женщин, парни, девчонки, все пьяные, в общем, проводы в армию. Один из парней - высокий и худощавый - обнимает невзрачную женщину в сером теплом платке. Она укутана, хотя на улице тепло, ранняя осень, бабье лето.

- Ну что, ты, мам, не плачь, - говорит Сидельников, обнимая женщину за плечи.

Женщина ничего не отвечает, только плачет.

Внутри Угрешки. Новобранцы стоят в строю. Это их первый в жизни строй, стоят криво, кто разглядывает армию, кто качается от алкоголя. Перед строем прохаживается здоровый десантник, рассматривает молодежь.

- Ну что, парни, - говорит он. - Вот вы и в армии. Кто в рыло хочет?

Большое помещение. Щитовые стены, в два ряда стоят деревянные топчаны. Новобранцы сидят на них, кто жрет привезенную из дома жратву, кто спит пьяный, прислонившись к стене. Толчея. На проходе, между топчанов, отжимаются несколько человек, им задает счет невысокий плечистый капитан. У него растерянные и в то же время ожесточенные глаза, смуглая кожа, выгоревший запыленный камуфляж.

- Раз - два, - считает он, - раз - два.

Сидельников подходит к нему, некоторое время смотрит на отжимающихся.

- Товарищ капитан, - наконец говорит он, - а возьмите меня к себе.

Капитан оглядывает его снизу вверх, но смотрит словно сквозь него, не видя. Затем ни сказав ни слова отворачивается и продолжает считать.

- Товарищ капитан? - вновь спрашивает Сидельников.

- Я набираю в разведку, - отвечает капитан. - Полгода в учебке на Байкале а потом Чечня. Согласен?

Сидельников пожимает плечами:

- Согласен.

- Сколько раз отжимаешься? - спрашивает капитан.

- Не знаю.

Капитан кивает в сторону отжимающихся. Сидельников ложится рядом, начинает отжиматься вместе с ними под счет.

- Раз-два, раз-два - считает капитан. Камера крупно наезжает на лицо Сидельникова.

ЗТМ.

Крупно покрасневшее лицо Сидельникова, он отжимается, с носа свисает капля пота. Камера отъезжает. Становится видно, что это казарма, около сотни новобранцев отжимаются на "взлетке" в белухах. Над ними ходят сержанты.

- Раз-два, раз-два, полтора, - считает один из них.

- Полтора я сказал, полтора! - орет он над кем-то из лежащих в строю и несколько раз бьет его ногой в живот. Там стонут.

- Полтора я сказал! Полтора!

Сержанты в белухах курят на койке. Один из них:

- Якушев!

- Я! - вскакивает один из солдат.

- Херня! Лося поющего!

- Вдруг как в сказке скрипнула дверь, - поет Якушев, сводя на лбу руки наподобие лосиных рогов.

Сержант: - Ниже.

Якушев наклоняется. Сержант не вставая с постели бьет его ногой "между рогов". Якушев отлетает на табуретки.

Сержант: - Не слышу песни! Лося поющего!

Все повторяется:

- Вдруг как в сказке скрипнула дверь...

Удар по рогам.

- Все мне ясно стало теперь, - поет Якушев после удара.

Сержанты ржут.

ЗТМ

Наряд по столовой. Грязные цеха с жирными стенами. Две ванны до краев наполнены картошкой. Сидельников и еще человек десять солдат чистят картошку. Рядом с ними бак с морковью, они едят морковь, предварительно ополоснув её в ванне.

- Я вчера зубы пошел чистить, пасту открыл, а она так вкусно земляникой пахнет... Полтюбика сожрал.

Заходит дежурный по столовой, запускает руку в носилки с очистками, достает горсть, рассматривает их.

Дежурный: - Вы че, охренели, бойцы?

Он ладонью бьет одного в лоб, затем следующего и еще одного.

Дежурный: - Очистков должно быть не больше десяти процентов от веса, солдаты! Жрать это у меня будете! Ясно?

- Так точно, товарищ прапорщик...

Дежурный, кивая на ванны: - Сколько?

Кто-то из солдат: - Тонна триста, товарищ прапорщик.

Дежурный: - Пехота с учений пришла. Еще двести килограмм нужно. Носилки в руки и вперед.

Сидельников и Татаринцев с носилками идут к складу.

Пустой склад. Сидельников с Татаринцевым стоят около ямы с квашеной капустой. Капуста черная, осклизлая.

Татринцев: - Ну и воняет, сука. А где прапор-то? Вот бы сюда начальником склада устроится, житуха была бы! Тут не пропадешь.

Он перегибается через край, хватает горсть капусты, начинает жрать её, протягивает Сидельникову.

Татринцев: - Будешь?

Сидельников берет капусту, тоже ест.

Татринцев: - Смотри, консервы... Фишку пали.

Он подходит к стеллажам, на которых стоят банки со сгущенкой, тушенка и пр, сует их в карманы, за пазуху, в сапоги.

- Че стоишь! Компот! Компот бери! - шепчет Сидельникову.

Сидельников подходит к полкам с компотами, запихивает две банки подмышки.

Открывается дверь, входит прапор.

Сидельников: - Фишка!

Прапор: - Вы че здесь?

Татаринцев: - За картошкой, товарищ прапорщик. Двести килограмм еще надо.

За складом Сидельников с Татаринцевым пьют компот.

Татаринцев: - Полторы тонны. Всемером не успеем.

Сидельников: - Ладно, пошли.

Татаринцев достает из-за голенища морковь: - Подожди. На. Пацанам в казарму еще надо принести.

Тащат носилки от склада по обледенелому склону вверх к столовой.

Татаринцев: - Стой... Давай меняться.

Они меняются, идут дальше. Около столовой курит повар.

Повар: - Слышь, длинный, иди сюда.

Сидельников подходит. Повар берет его одной рукой за ослабленный ремень, другой бьет поддых, Сидельников сгибается.

Повар: - Ты, че, душара, совсем нюх потерял? Ты сколько отслужил, дух? Сколько отслужил, спрашиваю?

Сидельников: - Пять минут как с поезда...

Повар бьет его: - Ты че, придембелел, ферзь деревянный? А? Иди сюда, животное...

Повар ведет Сидельникова в хлеборезку. Там на стене развешаны уставы воинской службы - небольшие такие книжечки, сантиметров пятнадцать в длину. Повар берет одну из них.

Повар: - Ремень давай.

Он обтягивает устав ремнем, получается сантиметров сорок в окружности, ставит ногтем отметку и затягивает ремень по этой отметке.

Повар: - Ремень у военнослужащего должен быть затянут по уставу, понял? Живот втяни.

Сидельников: - Я ж его не сниму потом.

Повар: - Живот втяни, говорю, душара.

Сидельников втягивает живот. Повар застегивает ремень - только-только чтобы дышать, и то в полвдоха.