За кадром: Вымощенная камнем дорога, по которой мы едем, построена пленными немцами ещё после второй мировой. Дорога времен войны старой построена для войны новой. Людям нравится убивать друг друга.

Наша колонна - это три бэтэра и два "Урала". Мы везем гуманитарку.

Я сижу на броне, наблюдаю назад и направо. На противоположном борту сидит Зюзик, он наблюдает назад и налево. На корме расположился Осипов. Мы едим конфеты. Ветер подхватывает синие фантики и уносит их назад. Иногда они застревают на решетке радиатора идущего следом за нами "Урала". Его рулевое управление неисправно и он не может вписаться в поворот с первого раза. Тогда я толкаю Котеночкина стволом автомата в спину и говорю: "Товарищ полковник, "Уралы" отстали!"

Урал не вписывается в поворот и начинает "танцевать".

Сидельников: - Товарищ полковник! Уралы отстали.

Солдаты едут молча. Лишь однажды Зюзик толкает Сидельникова автоматом в бок и показывает на выступ скалы. На нем большими буквами написано: "И ВСЯКУ ЖИЗНЬ ВЕНЧАЕТ СМЕРТЬ".

- Философы хреновы, - говорит Сидельников.

Село. Чеченский блок-пост. Колонну останавливает бородатый боевик, подняв руку вверх: "Стой!" улыбается он. Колонна останавливается.

Сидельников: - Это кто, товарищ прапорщик?

Старшина: - А хрен их знает. Может, отряд самообороны. Суки нерусские.

Сидельников: - Мирные?

Старшина: - Днем они все мирные.

Сидельников снимает автомат с предохранителя.

Старшина: - Сиди спокойно. Сейчас в каждом окне ствол.

Бородатый подходит к полковнику

Бородатый: - Кто такие, э? Откуда?

Полковник: - Колонна пятьсот шестого полка. Вы кто?

Бородатый: - Самооборона. Бригадный генерал Мовзоев. Документы покажите.

Полковник: - Телефон есть?

Мовзоев: - В бытовке.

Полковник спрыгивает с брони, вдвоем с бородатым они идут в обложенную мешками с песком бытовку, всю прострелянную. Наводчик КПВТ поворачивает башню им вслед, держит бытовку на прицеле. На площади полно народу, вооруженные мужики, женщины. За столиками сидят торговцы, продают сигареты, пиво, сгущенку.

Водила: - Почем пиво?

Торговец: - Двадцать пять.

Водила: - Товарищ прапорщик? Разрешите? Угощаю.

Старшина: - Давай.

Водила спрыгивает, бежит к столику, покупает две бутылки пива.

Пьют со старшиной.

Водила: - Вы из роты связи, товарищ прапорщик?

Старшина кивает.

Водила, кивая на солдат: - Ваши?

Старшина: - Угу?

Водила: - Че, первый раз в Чечню, пацаны?

Сидельников кивает.

Водила старшине: - А я в четвертый уже. В госпитале был. Ранило меня под Самашками. Вы не были в Самашках, товарищ прапорщик?

Старшина: - Был.

Водила: - Зеленка там вдоль дороги. Ротный приказал прочесать. Я даже не видел ничего, помню только, кто-то крикнул: "Граната!" Три недели мне до дембеля осталось. Девятнадцать дней...

Из бытовки выходят полковник с бородатым.

Полковник (солдатам): - Дай ящик с гранатами.

С брони снимают ящик, бородатый берет его.

Бородатый: - Я тебе машину дам. До окраины села не тронут. Дальше не моя земля.

Машина - милицейская "шестерка", лобового стекла нет, в дверях пулевые пробоины.

Сидельников смотрит на торговцев. Торговцы переговариваются по-чеченски, затем гогочут.

Чех: - Че смотришь, э? Аллаху Акбар!

Колонна едет через село. На заборе зеленой краской надпись: - "Рузкие свиньи" Внизу приписка углем "Хаттаб чмо". Во дворах пацаньё, бородатые с оружием. Пацаны, завидев колонну, вскидывают вверх кулаки, кричат "Аллаху Акбар"! Один большим пальцем руки проводит по горлу.

Колонна едет по серпантинке между гор. Башни бэтэров развернуты в сторону гор, стволы задраны. Сидельников тыкает автоматом Котеночкина в бок:

- Товарищ полковник, "Уралы" отстали!

Котеночкин: - Стой!

Колонна останавливается. Сидельников с Зюзиком хотят спрыгнуть с брони помочиться. Старшина ловит одного за штанину.

Старшина: - Что, парни, ноги жмут? Без команды с брони не слезать. Отливайте сверху.

Солдаты становятся на броню и мочатся на дорогу.

Водила по пояс торчит из люка: - Тут мины кругом. "Лепестки", знаете такие? Противопехотки. Паскудные штуки, не убивают, а так, калечат только. Здравствуй мама, возвратился я не весь, вот нога моя в чулан её повесь...

Между писающими солдатами пролетает трассер, пробивает сидящего у башни Тренчика насквозь и рикошетит от брони в небо. Сидельников оборачивается и смотрит на Тренчика - тот держится за горло, из его рта толчками идет кровь, он давится ею, мычит.

Начинается шквальный огонь. Трассера стучат по броне, добивают раненного, убивают еще двоих, они падают с брони, крики, стоны.

- Чехи, чехи! - орет кто-то.

Наводчик начинает стрелять.

- Всем с брони! - кричит полковник, - Всем с брони!

Сверху прилетает "Муха" и попадает в разворачивающийся "Урал". Кабину подбрасывает, охватывает пламенем, капот задирается. Мертвый водитель горит в кабине, а сверху в него все несутся и несутся трассера.

На дороге разворачиваются БТРы. Один задрал ствол вверх и лупит длинными очередями, проезжая метров десять вперед, затем назад, затем снова вперед. Два других разворачиваются. Из их бойниц тоже стреляют. В стреляющий бэтэр попадает "муха", видно, как из люка выкидывает водилу. Бэтэр загорается. Затем его десантные люки открываются и из горящего нутра машины начинают выходить горящие люди. Они идут по дороге и горят, а в них сверху несутся трассера и убивают их. Тела горят в луже бензина, а трассера все втыкаются и втыкаются в них. Один садится под колесо, и зажав голову руками, горит и кричит на одной ноте. Потом в него попадают трассера и он умирает.

Солдаты бегут к канаве. Там они залегают и начинают стрелять вверх. Сидельников тоже стреляет, смотрит наверх, но ничего не видно, слепит солнце. Кажется, на вершине холма какая-то избушка, люди. Он дает несколько очередей, потом тянет за рукав поливающего во всю Осипова.

Сидельников: - Куда стрелять, а? Куда стрелять? Где они? Где они?

Осипов ничего не отвечает. Трассера проносятся низко над их головами, выбивают землю. Сидельников прижимается щекой к земле, кричит, выставляет автомат вверх и стреляет не глядя.