Эта девочка была Ночь. Рассвет смотрел на нее издали и улыбался: она понравилась ему, задумчивая, немного печальная. И чем ласковее улыбался Рассвет, тем светлее становилось вокруг и тем звонче пели на деревьях птицы.

Зарозовели в небе облака и, розовые, отразились в ручье. Но девочка ничего не замечала. Она по-прежнему пускала по воде лепестки шиповника и о чем-то думала.

—    Девочка, — тихо позвал ее Рассвет.

Она подняла на него опушенные длинными ресницами черные глаза. Вскрикнула. Вскочила на ноги. С подола ее черного платьица посыпались в ручей крупные цветы шиповника.

—    Девочка, — еще раз проговорил Рассвет и протянул к ней руки,—смотри, как здесь хорошо. Давай поиграем вместе. Я сплету тебе венок и подарю самую красивую розу... Но куда же ты? Ты боишься меня? Не надо, не бойся. Я тебя не обижу.

Но девочка Ночь, прижав тоненькие ручонки к груди, осторожно пятилась в глубь рощи, где еще были сумеречные тени. Глаза ее блестели. Ей нравился этот неожиданно появившийся перед ней мальчик, но от него исходил такой большой свет, что она боялась его. А мальчик протягивал к ней руки и просил:

— Не уходи. Давай побудем вместе. Я нарву тебе ландышей. Много-много. И колокольчиков. Я покажу тебе все цветы в нашем лесу. Здесь столько разных цветов... Не уходи. Я всегда один и один. Поиграй со мной.

Но девочка Ночь качала головой и уходила все дальше и дальше. И все дальше и дальше шел за ней мальчик Рассвет и, протягивая к ней руки, просил не уходить от него.

Долго вечером того дня Зорька ждала сына домой. Долго сидела у раскрытого окошка и смотрела в залитый лунным светом лес, но мальчик так и не вернулся. Не вернулся он ни на второй, ни на третий день. Не вернулся совсем. До сих пор он идет за девочкой Ночью и просит ее:

— Девочка, — и протягивает к ней руки, — зачем ты уходишь от меня? Я всегда один и один. Побудь со мной. Я спою тебе песню о солнце.

Но девочка качает головой и пятится все дальше и дальше. И мальчик идет за ней. И там, где проходят они, становится светло, раскрываются цветы и поют птицы. А Зорька, не дождавшись домой сына, перешла жить к морю. И домик их остался пустым. Он и сейчас еще стоит где-то в тайге, но найти его очень трудно.

Было это давно, так давно, что, кроме старой вороны, никто уже и не помнит, когда это было. Прилетела в наши леса из неведомых стран кукушка, серенькая, молоденькая, с симпатичными глазками. Была весна, птицы вили на деревьях гнезда. Решила свить себе гнездо и кукушка.

Долго летала она по лесу, выбирала красивое дерево. Выбрала березу, прямоствольную, упругую. Свила среди ее ветвей гнездышко из тоненьких прутиков, выстелила дно его пухом. Примерилась: удобное гнездышко, хорошо в нем будет птенцов высиживать. И положила в него четыре яичка.

—    Выведу птенцов и буду жить большой семьей, — сказала сама себе кукушка и села на яички.

День посидела на них, другой, скучным ей это занятие показалось. Задумалась кукушка: сейчас вот она на яичках сидит, потом, когда вылупятся птенцы, кормить их надо будет. И так день за днем, неделя за неделей — все лето. Ни полетать, ни порезвиться.

   —    Нет, я не такая дура, чтобы молодость свою в гнезде просидеть. Детей иметь хорошо, но лучше их иметь уже большими, чем самой выращивать.

С этими словами выпрыгнула кукушка из гнезда, взяла яичко и полетела с ним к жене кобчика. У кобчика в гнезде пять яичек. «Ничего не сделается с его женой, если она посидит на шести», — рассудила кукушка и, когда отлучилась на минутку из гнезда жена кобчика, подложила ей в гнездо свое яичко.

Так по одному разнесла кукушка по чужим гнездам свои яички и летает по лесу довольная: выведутся ее птенчики, соберет она их всех возле себя и будет жить с ними большой семьей.

Весело провела кукушка весну. То, смотришь, уговорит сизого голубя соловьев с ней на зорьке послушать, то, глядишь, затеет с красавцем кобчиком игру в пятнашки, то улетит к Лысой Горе полюбоваться, как тюльпаны цветут.

Лето тоже было веселым. И не вспомнила за все это время кукушка про своих птенцов. А тут и осень подошла. Птицы шумными стаями кружили над лесом, готовили птенцов к отлету. Все были заняты серьезным делом, играть больше с кукушкой никто не хотел, и она почувствовала

себя одинокой. Грустно ей стало, и она решила отыскать своих детишек.

Она полетела к гнездам, куда весной подложила свои яйца, но гнезда были пусты. Кукушка заглядывала в темные дупла,звала:

—    Детки!

Прислушивалась, но никто не откликался на ее зов. Тогда она летела дальше, снова звала и снова слушала. Один раз в огромной птичьей стае ей повстречался взрослый кукушонок. Она спросила его:

—    Не ты ли мой сын?

—    Нет, — ответил он, — вон мои папа с мамой, — и указал на кобчика и его жену.

Это был ее сын, но он ее не узнавал. Кукушка почувствовала себя еще больше одинокой и полетела над лесом, скликая своих потерянных детей:

—    Ку-ку! Ку-ку!

Звала долго, тоскливо:

—    Ку-ку! Ку-ку!

Но никто из ее детей не знал ее голоса, и никто на него не отозвался. Птицы уже потянулись к югу. Вокруг было тихо, печально. И, увидев, что она осталась совсем одна, кукушка заплакала. Она летала по лесу и плакала. И там, где падали на землю ее горячие слезы, выросли на следующую весну алые цветы, которые стали зваться кукушкины слезки.

В Гореловском лесу есть Родничок. Сейчас он уже постарел, ряской покрылся, угрюмый, одинокий, а бывало... Бывало, к не-| му каждое утро приходила в гости белка Рыжее Ушко. Ах, если бы вы видели, какая это была белка! Сама маленькая, глазки кругленькие, а хвостик пушистый. Придет она, бывало, сядет на бережок, свесит ножки и скажет ласково так, нежно:

—    Здравствуй, Родничок. Как поживаешь?

—    Замерз маленько, а так ничего, — ответит Родничок и — ЖУР, жур — от камушка к камушку, от кустика к кустику, под мосток через дорогу, напрямик по лугу бежит к речке.

А Рыжее Ушко смотрит на него и говорит:    -—

—    А я тебе кремешков принесла. Лoви — и достанет из-за щеки кремешок.

Поймает Родничок кремешок, булькнет, пустит круги и — кремешок под водой. Булькнет еще раз, пустит круги и — второй скроется. А Рыжее Ушко хлопает лапками и говорит

—    Ой, как красиво!..

—    Как же, красиво... — журчит Родничок и запевает песню:

—    Хорошо, ой, как хорошо! — восклицает Рыжее Ушко и достает из-за щеки новый кремешок.

—    Хо-ро-шо, — булькает Родничок, и Рыжее Ушко видит, как на дне его шевелятся кремешки. Много кремешков. Красные, синие, коричневые. Красиво!..

Родничок журчит. Рыжее Ушко машет лапками. И обоим хорошо, и обоим весело.

Но вот Рыжее Ушко вышла замуж и перебралась жить в другую рощу. И, кажется, ничего в лесу не изменилось. Все так же по утрам выкатывается из-за горы солнышко. Прибегают с лукошками ребятишки за ягодами. Но больше никто не приходит к родничку и не бросает в него красивые кремешки.