Точным движением он вынул магазин и заменил его на другой, внешне ничем не отличающийся.

Он положил оружие туда, откуда его взял, и, насвистывая, вернулся в свою комнату.

Тип из Интерпола заскучал. Вот уже больше часа те, за кем он наблюдал, закрывшись в телефонной будке со справочником Мишлин, вовсю болтали по телефону. Что касается слепой женщины, то она вела себя точно так, как если бы была зрячей.

Незаметно полицейский вынул из портфеля фото Кристины Мюрэ и сравнил его с оригиналом, который он видел через стекло двери.

Несомненно, это она. Та же прическа, та же форма подбородка... Но в то же время лицо на фотографии было удлиненным, с высокими скулами, а лицо женщины в кабине казалось более полным, более круглым.

Абсурдная мысль пришла в голову полицейскому. А если ему подсунули двойника? Нелепо? Не так уж и нелепо, если подумать.

Он заколебался. Надо ли ему сообщить о своих подозрениях начальству? Время уже позднее, и на него могут наорать. В конце концов, двойник это или нет, ему указали именно на эту женщину, а не на какую-нибудь другую и сказали: «Следите за ней и обеспечьте ее защиту».

А если он прекратит наблюдение и девицу пристукнут? От одной мысли об этом он весь съежился. Он остался.

В телефонной будке можно было задохнуться. Ведь дозвониться в Ньевр непросто: приходилось действовать через двух неторопливых телефонисток, ждать, пока освободятся линии.

— Мне лично надоело! Мы ее никогда не найдем. Она спокойно могла изменить свои планы в последнюю минуту или решила перекусить в машине, чтобы выиграть время.

— Тогда что же нам делать?

— Предупредить полицию! Пусть они пошлют мотоциклистов по этой дороге, чтобы перехватить машину.

— А ты знаешь номер машины?

— Нет.

Они посмотрели друг на друга, сознавая свою беспомощность. Затем Вероника чуть скривила губы в улыбке и очень быстро проговорила, не глядя на Франсуа:

— В конце концов, я думаю, не будет ли так лучше для всех...

Он схватил ее за руку. Она вскрикнула:

— Ты мне делаешь больно!

— Закончи свою фразу. Объясни, что ты имела в виду.

— Франсуа, я нервничаю, я говорю, не от давая себе отчета.

— О нет! Это не в твоем духе! Ты всегда по думаешь, прежде чем сказать! Ты только что дала понять, что убийство Кристины тебе доставило бы скорее удовольствие... так?

— Отпусти меня... на нас смотрят.

— Мне плевать. Я вдруг начал тебя бояться.

Он ее все же отпустил, и Вероника, покрывшаяся потом, провела тыльной стороной ладони по лбу, не обращая внимания на то, что приподнимает пряди своего светлого парика.

Полицейский из Интерпола смотрел в это время в другую сторону и потерял прекрасную возможность отличиться. Он думал о том, что хочет спать.

Но так как пара вышла из будки, он перешел от размышлений к действиям и осторожно скрылся за углом.

Вероника и Франсуа заплатили за разговоры — целое состояние — и удалились, споря друг с другом. Он шел следом за ними, думая о том, что теперь ему нет необходимости прятаться.

Все равно его наверняка заметили.

Служащий «Хертс Эропкар» долгое время не показывался в своем окошке. Пара устроила настоящий цирк с телефонными звонками, наконец в одиннадцать часов появился шофер в бежевом комбинезоне и предупредил Франсуа и Веронику, что «таунус» ждет их на стоянке аэропорта.

Франсуа протянул чек и взамен получил ключи и документы на машину.

— Видимо, — сказал он, регулируя сиденье, — Кристина решила ехать ночью, не останавливаясь. У нас есть шанс, хотя и очень слабый, догнать ее где-нибудь на дороге, пока с ней ничего не случилось.

Вероника пожала плечами.

— Мы не должны упускать этот шанс, — с нажимом сказал он. — Даже если он ничтожно мал.

«Таунус» поехал от стоянки «Калифорни» по направлению к автостраде.

За ним следовал «дофин гордини», за рулем которого сидел предусмотрительный инспектор Интерпола.

Спустя полчаса диалог возобновился. Франсуа начал атаку:

— Ты ненавидишь Кристину, так ведь?

— Давай не будем об этом.

— Напротив, давай поговорим. Ты ее ненавидишь из-за того, что произошло тогда между нами?

— Не будь идиотом, любая женщина отреагировала бы так же, как я, в подобной ситуации. Просто из самолюбия. Но, пожалуй, это была последняя капля, переполнившая чашу.

Вероника свернулась клубком на своем сиденье, обхватив колени руками. Глядя куда-то вдаль, она спросила:

— А ты можешь представить себе, какой была моя жизнь эти четыре года, с тех пор как я занимаюсь Кристиной все двадцать четыре часа?

— Могу попытаться,

— Кристина — моя старая подруга, мы по знакомились в пансионе в Швейцарии. В то время мы были с ней на равных. Моя семья была так же богата, как и ее. Мы никогда не расставались, даже во время каникул. Подруги. И вокруг нас обеих одинаково крутились мальчики, потому что мы были одинаково красивы и одинаково богаты. Потом я потеряла родите лей, которые оставили меня без гроша. Мне нужно было работать. О, тогда я совершенно не испытывала ни отчаяния, ни сожаления. Я жила так, как мне хотелось. Потом произошла эта ужасная история, и я сама предложила Кристине ухаживать за ней, стала для нее чем-то вроде сенбернара.

Она достала из сумки сигарету, и Франсуа дал ей прикурить.

— С тех пор все изменилось. Вначале я думала, что ее злость объясняется тем, что ей пришлось пережить. Потом, когда она поправилась, ее характер остался таким же — злым, не уживчивым. Именно тогда она дала мне понять, что я от нее завишу. Я зависела от нее во всем, тогда как она не зависела больше от меня. Понимаешь? Как только она смогла сама ходить, есть, одеваться, я стала чем-то лишним, вроде шута, которого она держала просто так, для забавы, чтобы вымешать на нем свое дурное на строение.

— Тогда почему ты от нее не ушла? Ты могла бы выйти замуж, жить своей жизнью...

Вероника горько усмехнулась.

— Почему? Я сама еще не знаю ответа. Я сто раз собиралась это сделать, но, как только я об этом ей говорила, она начинала меня шантажировать: не покидай меня, я сойду с ума, если ты уйдешь, ты единственный в мире человек, которого я люблю, тогда мне останется только покончить с собой — и так далее. А потом... потом... я привыкла. Как те девочки, которых помещают в монастырь и которые там сначала тоскуют, восстают, но в конце концов смиряются и даже получают удовольствие от жизни без материальных проблем и без ответственности... Или как молодые ребята в армии, которые остаются на сверхсрочную службу, потому что жизнь вне армии их пугает. Понимаешь? У Кристины я не могла сбиться с пути. Я знала, куда мне идти. Мир вне ее дома казался мне неизвестным, таинственным... Постепенно я стала отпускать волосы, собирать их в пучок, я начала безвкусно одеваться, утратила кокетливость женщины... А потом появился ты. Ты был посланником внешнего мира, ты пришел из другой среды, от тебя веяло свободой. И, похоже, ты заинтересовался мной. Ты предоставлял мне возможность убежать, оставаясь пленницей.

Она затушила сигарету в пепельнице и глубоко вздохнула.

— И вот даже это маленькое счастье, которое у меня было, которое ей ничем не мешало, она захотела у меня отнять. И она его отняла, хотя в нем не нуждалась. Это можно объяснить двумя фразами: у нее есть все, у меня — ничего. Когда у меня что-то появляется, она у меня это отбирает. Все просто.

Она прижалась к Франсуа, уткнулась лицом в его плечо.

— О Франсуа, я не понимаю, что со мной. Ты мне нужен. Ты должен мне сказать, как мне быть.

Франсуа немного подумал. Затем он ободряюще похлопал Веронику по плечу и тихо сказал:

— Остается только ждать. Если все будет хорошо, через несколько дней к ней вернется зрение. Тогда ей никто больше не понадобится. И мы уедем. Я без труда найду себе место.

— А если... если все будет плохо?