—  Вы были в курсе его дел?

—  Нет. У нас не было принято обсуждать дела друг друга.

—  Он не рассказывал, угрожал ли ему кто-нибудь в последнее время?

Левитин отрицательно покачал головой.

—  Можно его увидеть? — спросил он.

— Я направляюсь в больницу, можете поехать со мной.

—  Хорошо, но мне нужно минут десять, чтобы собраться.

—  Я подожду вас в машине.

Соловец вышел на улицу, подошел к машине, сел в нее. Левитин произвел на майора приятное впечатление. В нем чувствовалась какая-то скрытая сила. Казалось, в музыканте есть до предела сжатая пружина, которая может в любой момент разжаться и вынести наружу сгусток энергии... Такие мысли промелькнули в голове Соловца, пока он сидел один в машине. Вскоре, однако, музыкант вышел из дверей клуба. Соловец посигналил ему фарами. Левитин сел на переднее сиденье. Машина тронулась.

По дороге Соловец и Левитин не разговаривали. Минут через десять они уже входили в двери Военно-медицинской академии. После джаз-клуба атмосфера больницы с ее запахами показалась майору угнетающей. В сопровождении врача Левитин и Соловец молча прошли по коридорам и оказались перед дверью палаты, где находился сын Левитина. Возле двери на стуле сидел милиционер. Он встал, приветствуя Соловца. Майор вместе с Левитиным зашли в палату.

Сын Левитина Виктор лежал без сознания. Голова его была перебинтована, на лице — темные кровоподтеки. Рядом с Виктором на стуле сидела его жена Лена. Увидев Павла Левитина, Лена встала и подошла к нему. Тот обнял ее за плечо. После паузы, длившейся с минуту, Соловец обратился к Лене.

—  Простите, Лена,— сказал он негромко,— можно с вами поговорить?

Лена кивнула и вышла в коридор вместе с Соловцом. Павел Левитин остался в палате наедине с сыном. Он сел на стул, на котором до него сидела Лена. Долго и молча старший Левитин смотрел на лицо лежащего без сознания Виктора.

В это время Соловец беседовал в больничном коридоре с Леной.

—  Я понимаю ваше состояние, Лена,— сказал Соловец, стараясь быть как можно деликатнее,— но постарайтесь все же ответить на мои вопросы.

—  Спрашивайте.

—  Вы давно замужем?

—  Мы поженились два года назад. Но знакомы еще с института. Я училась на параллельном курсе. В институте мы почти не общались. Но спустя два года после окончания столкнулись на одной вечеринке, стали встречаться, а потом и поженились.

—  Обсуждали вы с Виктором его дела?

—  Нет, не обсуждали. Видите ли, у нас с самого начала сложилось, что я занимаюсь домом, а он зарабатывает деньги.

—  Может быть, ему кто-то угрожал?

—  Не знаю... Правда, последний месяц я обратила внимание, что Виктор чувствовал себя как будто не в своей тарелке. Его что-то беспокоило.

—  Он не говорил, что?

—  Нет, а если я о чем-то спрашивала, всегда отшучивался. Несколько раз мы даже поссорились из-за этого.

— А сами вы как думаете, что могло быть причиной его беспокойства?

— Думаю, это как-то связано с работой. Попробуйте поговорить с Витиным заместителем Костей Боровиковым. Он, может быть, в курсе.

— Дайте мне его телефон, пожалуйста.

Лена вынула из кармана визитку Виктора.

— Вот,— сказала она,— это Витина визитка, здесь телефон салона, надо попросить Константина Боровикова.

Было уже за полночь, когда Ларин вернулся домой. Выглядел он изрядно помятым. В КПЗ его продержали больше двух часов. Сидя в камере вместе с Померанцевым, он ухитрился изрядно в чем-то перепачкаться. Наконец капитану дали возможность позвонить. Ларин дозвонился до своего отделения, связался с дежурным, и общими усилиями инцидент был исчерпан. Но перед тем, как проститься с Лариным, милиционеры из отделения, в котором его держали, предложили в качестве примирения выпить по двадцать капель. Капель в конце концов оказалось значительно больше, и капитан вернулся домой изрядно навеселе.

Его жена Маша уже успела одна сходить в театр и вернуться. Она сидела перед телевизором и демонстративно молчала. Ларин нетвердой походкой вошел в комнату.

—  Машенька, милая, извини... — начал он.

Маша сидела, стиснув зубы.

— Ну, что ты мне сегодня расскажешь? — спросила она, стараясь оставаться спокойной.

— Ты не представляешь себе, что со мной случилось! — стал рассказывать Ларин.— Меня забрали, и я три часа просидел в КПЗ.

— Так, с меня хватит! — взорвалась Маша.

Она резко встала и вышла в коридор. Там Маша начала одеваться. Ларин, однако, не терял надежды уладить дело миром.

—  Меня в трамвае по дороге в театр тормознули контролеры и отвели в Пятое отделение.

—  А удостоверение свое ты, конечно, не стал им показывать,— огрызнулась Маша,— чтобы соблюдать конспирацию!

—  Понимаешь, я в куртке в «конторе» документы и деньги забыл. Машенька, я же не нарочно!

—  У тебя все не нарочно! Сколько можно это терпеть! По твоей милости я все время сижу дома одна. В прошлый раз мы должны были идти к Никитиным на день рождения, мне пришлось идти одной, потому что ты был занят.

—  Да, у меня было задержание.

—  У тебя всегда — то задержание, то совещание, то дежурство, то следственный эксперимент. А я должна проводить вечера вдвоем с телевизором!

Тут настало время взорваться Ларину.

— Такая работа, Маша! — чуть не закричал он.— Я же мент!

— Вот именно — мент! У тебя работа превыше всего.

— Не надо было выходить за меня,— с горечью резюмировал Ларин.

— Действительно, не надо было! Теперь я эта поняла. Но еще не поздно исправить ошибку.

С этими словами Маша, застегнув последнюю пуговицу, направилась к двери. Ларин решил предпринять последнюю попытку.

—  Машенька,— воскликнул он,— ну, сходим мы в другой раз в этот театр!

— Другого раза не будет! — отрезала Маша.

Она с треском захлопнула за собой дверь. Ларин глубоко вздохнул, затем махнул рукой и пошел в комнату. Там он прилег на диван и стал листать вчерашнюю газету...

Утром Ларин чувствовал легкое головокружение и шершавую сухость во рту. Он выпил стакан воды из-под крана, а затем чашку чая с лимоном. Очертания вокруг стали более отчетливыми. Можно было идти на работу.

Толчея в городском транспорте показалась Ларину в это утро особенно невыносимой. В конце концов он добрался до отделения, где встретил Соловца, который попросил Ларина зайти к нему.

—  Как вчерашний спектакль? — поинтересовался Соловец, когда они вдвоем с Лариным уже сидели в кабинете.

—  Спектакль удался,— вздохнул Ларин,— первый акт был в КПЗ с Померанцевым.

—  Не понял...

—  Когда переодевался, в куртке документы забыл. Контролеры в трамвае задержали, а у меня ни денег, ни удостоверения. Волки позорные!

—  Сам виноват. С документами аккуратнее нужно. Ну, а где состоялся второй акт?

—  Второй мне дома Мариванна устроила.

—  И что она тебе сказала?

—  Ушла, хлопнув дверью.

—  Ничего, вернется,— усмехнулся Соловец,— от меня три раза уходила. Вечером помиритесь.

—  Ох, не знаю...— грустно ответил Ларин.

—  Ладно,— сказал Соловец, подводя черту под разговором на личные темы. Он вынул из кармана визитку Виктора Левитина, данную ему вчера Леной.— Вот тебе телефон и адрес Левитинского магазина. Договорись и встреться с замом Левитина неким Боровиковым.

Ларин взял визитку.

— Заодно и развеешься,— съязвил Соловец, видя состояние Ларина...

Автосалон Левитина был расположен на набережной Невы. Часть расстояния Ларину пришлось пройти пешком. Впрочем, зимний день был мягким, и капитан был рад прогуляться по свежему воздуху. По дороге он заглянул в небольшое кафе в подвале и выпил маленькую кружку пива. Настроение его сразу приподнялось, краски вокруг стали ярче.

Наконец Ларин дошел до салона, который выглядел весьма внушительно. Капитан зашел внутрь. Он стал прогуливаться вдоль ряда импортных автомобилей, вытянувшихся вдоль помещения и глядящих фарами сквозь витрину в сторону Невы.