Черити вскрикнула от страха и боли, поднесла руки к глазам и попыталась отвернуть лицо от источника мучительно-ослепительного света, но этого ей сделать не удалось – свет одинаково проникал со всех сторон, будто бы они находились в стеклянном корабле в самом сердце солнца. За какую-то долю секунды до того как свет мог бы окончательно ослепить ее, он погас. Остались лишь постепенно утихавшая боль и яркая сумятица зеленых и оранжево-красных вспышек, которые еще несколько минут продолжали светиться на сетчатке.

Черити осторожно отняла руки от лица. Она могла видеть лишь как сквозь туман: все краски исчезли, и фигуры остальных членов экипажа напоминали вырезанные из бумаги черные силуэты, которые двигались совершенно неправдоподобным образом. Пол под ногами все еще дрожал, пронзительный визг перегруженных двигателей по-прежнему не прекращался, а лишь достиг той высоты, когда Черити его больше не могла слышать – но она его чувствовала, эту болезненную вибрацию и дрожание, похожее на беззвучный крик, который заставлял колебаться каждый нерв ее тела.

Девушка со стоном попыталась подняться, но в этот момент корабль покачнулся в новом страшном толчке. Пол ушел из-под ног Черити, она, переворачиваясь, пролетела через кабину центрального пункта управления и ударилась о Стоуна, который с криком упал на пол. Черити упала на него, наполовину оглушенная и обессиленная, вслепую пошарила вокруг себя руками и открыла глаза.

Взгляд ее упал на экран, каким-то чудом не пострадавший от потока яркого света, и, таким образом, она могла видеть, что глиссер уже больше не находился в свободном пространстве. Но понять, где они находились, было все еще невозможно.

Вокруг корабля бушевал невообразимый хаос. Резкие вспышки света вздрагивали на мониторе, пламя, яркие взрывы и блуждающее свечение… нечто такого, что каким-то ужасным образом ей о чем-то напоминало, хотя Черити не могла сказать, о чем именно. У нее также не было возможности подумать об этом, потому что, казалось, хаос только по-настоящему начинался. Корабль зашатался, повернулся вокруг своей продольной оси и на какую-то ужасную секунду стремительно опрокинулся, прежде чем автоматика снова положила глиссер на курс. Что-то попало в корпус корабля и пронзило его, словно сверло; Черити могла слышать ужасный скрежет разрываемого металла и хор резких криков, в первый момент даже не понимая, кто это там кричал.

Под завывание двигателей, оставляя за собой след из огня и жара, глиссер приблизился к земле, снова подпрыгнул в воздухе и ударился с еще большей силой.

На этот раз амортизаторам не удалось смягчить удар.

Черити как будто ударил незримый исполинский кулак, и ее бросило на Стоуна. Его крик напоминал, скорее, придушенное пыхтение. Девушка почувствовала, как Стоун обмяк под ней. На какой-то момент она также потеряла сознание.

Но это могло длиться лишь мгновение, потому что, когда к ней вернулось сознание, корабль еще не остановился. Осколки и дым и яркие языки пламени стремительно приближались к монитору, и вдруг Черити увидела гигантскую черную тень, которая, казалось, действительно прыгает на корабль. В безумном порыве, инстинктивным движением, которое она не смогла в себе подавить, девушка поднесла руки к лицу и напряглась.

Столкновение было ужасным. Металл обшивки лопнул. Монитор разбился, и вместо изображения пламени из-за стены над пультом управления прорвался настоящий огонь. Черити теперь действительно почувствовала, как под ними обезображивался корабль. Что-то взорвалось, и на секунду погасло освещение, которое сменилось потом жутким желтым аварийным светом.

На какое-то мгновение все стихло.

После адского шума, терзавшего ее слух, тишина отзывалась в ней почти болью. Черити видела языки пламени, которые вырывались из разбитого монитора, но не слышала их потрескивания; она видела, как совсем рядом пыталась выпрямиться чья-то стройная фигура со многими руками и ногами, производя при этом какие-то неестественные движения, а затем ее взгляд скользнул по лицу Скаддера. Его губы шевелились, но она ничего не слышала.

Что не удалось сделать ужасным световым лучам, то удалось сделать шуму. Черити не ослепла, но была глуха.

Панический ужас грозил объять ее, но ей удалось справиться с собой. Она неподвижно замерла в своей попытке подняться и снова вспомнила о том, как при столкновении со Стоуном сбила его с ног. Девушка посмотрела на него и с облегчением увидела, что он, вероятно, ранен, но легко; лицо его было искажено, раны кровоточили, и его губы двигались, как будто бы он что-то говорил, но Черити его не понимала, так как все еще абсолютно ничего не слышала.

Зато в следующий момент она увидела нечто такое, что было настолько причудливо, что в самый первый миг показалось просто невероятным: Киас приподнялся рядом с ней на трех из своих шести конечностей и пытался подползти к пульту управления, но это ему не удалось. На его правой ноге висел залитый кровью карлик, который одной рукой обхватил его ногу, а другой, не переставая, колотил по этой тонкой ноге насекомого. Лицо Гурка было искажено, и у него изо рта текла пена светло-розового цвета.

Черити поднялась на ноги, изо всех сил стараясь удержать равновесие, прежде чем поняла, что пол кабины управления уже больше не ровный, а напоминает покатую площадку. Потом она оторвала Гурка от морона, и даже не потому, что хотела помочь Киасу. Черити сомневалась в том, что огромное насекомообразное существо вообще могло ощущать удары гнома. Но Киас находился в таком же оцепенении, как и она или Стоун. Если бы он совершенно инстинктивно стал обороняться, это могло бы означать для Гурка смерть.

«Нет, это не могло произойти. Гурк не умер бы, он не мог умереть, что бы с его телом не слу…»

Мысль ее оборвалась так внезапно, как будто бы в ее голове кто-то щелкнул выключателем, и Черити охватило чувство глубокого замешательства. «Что это было?» На какое-то мгновение у нее возникло чувство, как будто отворилась дверь, ведущая в ее мысли, чтобы она смогла увидеть ту часть своей памяти, которая обычно была закрыта для нее.

Когда Черити отвлеклась, Гурк воспользовался моментом, чтобы вырваться – и тотчас же снова броситься на морона. Его губы шевелились: «Сеть! Она разорвется! Вы – безумцы!» Она разобрала эти слова по движению его губ. Это были те же самые слова, которые он выкрикивал, прежде чем хаос объял их небольшой корабль. Потеряв над собой всякий контроль, он непрестанно колотил по хитиновому панцирю гигантского насекомообразного существа. Киас, как только можно, пытаясь избежать его ударов, к облегчению Черити, не сопротивлялся им, и ей, наконец, удалось стащить с гигантского муравья не пострадавшего карлика. Наученная своей первой ошибкой, она крепко держала его в руках. Через несколько мгновений карлик перестал сопротивляться.

Краем глаза Черити заметила движение и увидела, что Скаддер также поднялся. Его пошатывало, и когда он ступал на левую ногу, лицо его искажала гримаса боли; однако он мог держаться на ногах без посторонней помощи.

Она видела, как шевелились его губы, но в ответ лишь пожала плечами и свободной рукой дотронулась до своего уха.

– Мне жаль, – сказала Черити, – но я ничего не слышу.

Странно – она даже не услышала своего собственного голоса.

Скаддер сморщил лоб, склонил голову набок и вопросительно посмотрел на нее. Его губы снова зашевелились, и вдруг выражение ужаса появилось на его лице. Он что-то сказал. Черити хорошо видела, что он кричал.

Девушка ничего не слышала – но ей вдруг стало ясно, что и Скаддер не слышал звука своего собственного голоса!

Одним движением она повернулась к Стоуну. Бывший губернатор Земли сидел на полу и рассеянно смотрел на нее и Скаддера. На его лице, как и на лице индейца, было выражение безудержного страха. Он неподвижно смотрел на нее, потом поднял руки к лицу и хлопнул в ладоши. Черити даже и не нужно было видеть ужаса в его глазах, чтобы понять, что он тоже ничего не слышал.

Она снова осторожно поставила Абн Эль Гурка на ноги. Карлик, похоже, правильно понял такое обращение с ним, потому что он больше не делал попыток бросаться на морона. Черити коснулась пальцами своего уха и вопросительно посмотрела на него. Гурк покачал головой. Он тоже ничего не слышал. «Это могло, в сущности, означать лишь одно, – с ужасом подумала Черити. – Их всех четверых поразила внезапно глухота». И, вероятно, абсолютно сумасшедшим объяснением всего этого являлось то, что больше не было никакого шума!