Человек — существо странное... Он мечтает о чуде, совершенно не представляя себе, что это такое. Ему кажется, что чудо — это исполнение его желаний. Тогда как чудо — это просто нечто сверхъестественное, нечто, что не вытекает из обстоятельств жизни, из ее логики, но «спускается сверху», как новое обстоятельство, как лишний, дополнительный элемент системы.

И что бы ни происходило с человеком, он не может этого понять. Точнее — он не может принять того факта, что чудо ему неподконтрольно. Он не может ни вызвать его, ни направить в том направлении, в котором ему бы того хотелось. И именно этот факт более всего смущает нуждающегося в чуде.

То, о чем мечтает человек, когда мечтает о своем чуде, — это чудо контролируемое, управляемое — его чудо. Он не хочет просто «новых обстоятельств», он хочет, чтобы были те обстоятельства, которые ему нужны. Иными словами, он мечтает ни о чем другом, как о том, чтобы быть Богом.

Человек так любит красивые слова — любовь, правда, чудо... И кажется, ничего в этом не смыслит. Категорически ничего...

М ашина Ивана нырнула в тоннель. Железобетонные конструкции. Желтые фонари.

Когда он пришел сегодня, Марьяна уже была недовольна. Он почувствовал эту холодность — это ведь всегда видно. Она упрекнула его — сказала, что он безразличен к ее проблемам. Да, она что-то говорила перед этим по телефону о своей маме. Мол, мама заболела, но Марьяна не может к ней поехать, потому что у нее масса дел, сессия. Иван сказал, что все образуется. Ну или что-то в этом роде. Предложил денег, если потребуется.

По телефону Марьяна ничего не ответила, а когда он пришел — уже накрутила себе черт-те чего… Сказала, что он ее не понимает. Иван ответил, что если у нее плохое настроение, то он может уйти. Такого отношения к себе терпеть он не будет. А если Марьяна хочет попереживать по поводу своей мамы, которой помочь не может, это ее право. Иван поддержал, помощь предложил фактическую. Какие к нему-то еще вопросы?

«Да и потом, если бы все было настолько критично, — рассуждал Иван, — то почему не бросить все и не уехать к маме, хотя бы на неделю? Всего полторы тысячи километров! Велика проблема! На неделю! Мама же! Сама говорит! А экзамены пересдала бы позже, по возвращении. Не отчислили бы. В чем проблема?! Но нет, устроила сцену! "Не понимаю" я ее! Надо же! С чего она вообще взяла, что я ее не понимаю?

И что я должен понять? Что ты переживаешь из-за мамы? Но это же дурость! Волнуешься, хочешь с ней повидаться — езжай. Зачем собак-то на меня спускать? Я-то в чем виноват? В том, что твоя мама заболела? Или в том, что у тебя сессия? Или, может быть, в том, что я помог тебе приехать из твоего жалкого городишки?! Обосновалась в столице, живет по-человечески... В этом я виноват?! Так и сидела бы у себя в деревне!»

Иван с силой дернул руль. Машина вынырнула из тоннеля и полетела по кольцевой.

«Господи, неужели она просто мною воспользовалась?! Интересно, а может такое быть, что она не сознательно это сделала, а как-то подсознательно? То есть думала, что любит, а на самом деле не любила? Кто-то говорил, что женщина влюбляется в статус мужчины, в его деньги. Что это биологически так. Но влюбляется она искренне, думает, что любит самого мужчину...»

Иван свернул с кольцевой на проспект.

«Как это ужасно, если она врала мне сознательно, намеренно! Какой же я дурак, какой я лопух в таком случае! Я ведь поверил ей, верил, что по-настоящему... Поверил и даже сейчас верю... Понимаю, что ерунда, ложь, а верю! Черт! Дурак! Люблю ее! А зачем?! Зачем?! Вот бы чудо случилось — все отмотать назад... Чудо...»

Иван со всей силы ударил по тормозам. Его огромный джип закружило на льду словно бумажный кораблик. На миг ему показалось, что у машины нет ни руля, ни тормозов, ни каких-либо других механизмов, отвечающих за ее управление. И все как в замедленном кино — встречные машины, готовые выскочить на тротуар, шарахающиеся во все стороны пешеходы, огни фонарей...

Человек — странное существо... Он доверяет своему разуму больше, чем самому себе. Он ищет в нем спасения от всех своих бед и несчастий. Ему кажется, что если он сможет объяснить себе все, то проблема будет исчерпана, решится сама собой. Странное, глупое, наивное суждение. Силой обладает не разум, силой обладает человек, если... Если не считает, что силен его разум.

Объяснение не решает никаких проблем, оно просто прячет от нас реальность, укутывая ее покровами слов. Истина, которая открылась нам для того, чтобы быть познанной, из-за пут объяснений лишается голоса. За нее говорят наши мысли, наши идеи, наш разум. Но разуму следовало бы не говорить, а слушать, вот его предназначение: быть восприимчивым.

Но вместо тонкого восприятия жизни человек направляет свой разум на поиски объяснения. Он хочет «понять», почему он страдает. Он ищет «внешнего врага» — вместо того, чтобы преодолевать свое страдание. Действие требует силы, а мыслить можно и без напряжения сил. Путь наименьшего сопротивления... И вот уже то, что было инструментом, — стало препятствием.