Помимо туристов, в городе едва ли наберется тысяч семьдесят коренных жителей, для которых этот город, несмотря ни на что, всегда был самым прекрасным местом на земле.

Машин здесь практически нет, и люди передвигаются либо пешком, либо на лодках. Даже лифты здесь были роскошью.

— Устанавливать в домах подъемники строго запрещено, — объяснил Марио. — Здания такие старые и хрупкие, что любая, даже незначительная вибрация может обрушить непрочные стены. Моим старикам приходится каждый день пешком взбираться на седьмой этаж.

Иногда Марио помогал ей осваивать местное наречие. А она практиковалась с ним в английском.

— В нашем языке много диалектов, — сказала она, — но мало кто их знает. Помнишь давешнего англичанина? Ты понимал его с трудом, хотя английский у тебя приличный.

— Ладно, ладно. Чего там сравнивать! Итальянский и наш, венецианский — два разных языка!

— Ну да, — говорила она и важно кивала головой. — В вашем диалекте есть буква «j», которой в итальянском нет.

— Верно, — сказал Марио. — Откуда ты знаешь?

— Знаю. К примеру, классическая итальянская фраза «Tivogliobene» на вашем наречии будет звучать: «Теvojaben».

Она отлично это помнила с тех пор, как Джино шептал ей эти слова, которые значили: «Я тебя люблю».

И тут внезапно ее озарило другое воспоминание. Та самая дождливая ночь, когда она, потеряв сознание, очутилась в комнате графа Банелли и, мечась в бреду на кровати, простирала руки… к самому графу, желая поцеловать… кого? Призрак Джино? Или… Пьетро? Уж не поцеловала ли она его? Щеки ее запылали.

— Рут, что с тобой? — в который раз окликал ее Марио, размахивая перед лицом девушки руками.

— Да, да… — Она стряхнула с себя оцепенение и перевела дух.

Видение исчезло. Вздохнув, Рут опустила глаза.

Пару дней спустя, когда она вместе с Пьетро занималась делами в офисе, Марио просунул голову в дверь и позвал ее:

— Рут, там тебя какой-то мужчина ищет.

Она задержала дыхание. Неужто вернулся Джино? Нет, нет, не может быть… Она поймала на себе вопросительный взгляд Пьетро. Отдышавшись, девушка спросила:

— Он назвал себя?

— Да. Сальваторе Рамирес.

Что?! Но ведь это же автор книги, которую я перевожу!

И она стрелой помчалась в приемную. Пьетро неторопливо последовал за ней и увидел экстравагантного привлекательного мужчину, который с театральным пафосом приветствовал Рут.

— Я привез книги сам, потому что непременно должен был познакомиться с синьоритой, которая лучше всех на свете понимает мою писанину, — проговорил он на испанском. — Сначала я позвонил вам домой и на работу, но там сказали, что вы приедете не скоро, и дали вот этот адрес, по которому я вас и нашел.

— Вы так любезны… — пробормотала она.

— А теперь, будьте добры, скажите мне, что вы свободны и готовы посвятить мне этот вечер. Нам с вами необходимо поговорить о многих вещах, которые, несомненно, помогут вам в дальнейшей работе над переводами моих книг. Я открою вам свою душу, вы мне — свою, и радость взаимного понимания непременно даст толчок для создания нового бессмертного произведения.

— Да, и у меня есть к вам некоторые вопросы, — кивнула она. — Пьетро, ничего, если я отлучусь? Сеньор Рамирес говорит…

— Я понял его как нельзя лучше. — Пьетро искусно замаскировал улыбкой раздражение, какое вызвал в нем это тип. И добавил вполголоса: — Забирай его отсюда подальше.

— Надеюсь, я вернусь пораньше…

— Как угодно, но до рассвета.

Рут вернулась, когда совсем стемнело, и воспоминания о проведенном дне были самые хорошие. Прогулка с автором удалась на славу. Она хотела пройти в свою комнату незаметно, но ей это не удалось. Пьетро лежал на диване в общей комнате, положив ноги на валик, с полнейшим равнодушием на лице.

— Значит, для тебя это не слишком поздно?

— Я не заметила, как пролетело время.

— Вдохновляла создателя шедевра? — ехидно заметил он.

— Да, что-то в этом роде.

В ее глазах плясали искры — то ли от выпитого шампанского, то ли от впечатлений о вечере. Она устало рухнула в кресло, блаженно потянувшись.

— Мне так понравилась прогулка! Я столько всего узнала!

— Поздравляю, — буркнул он.

— Я думала, что ты не станешь меня дожидаться.

— Не стоило тебе ходить с ним. Это еще тот типчик.

— Да нет же, он просто душка. Это был чудесный вечер!

— Не знал, что рестораны работают допоздна.

— Они и не работают. Нас попросили покинуть столик, и мы пешком отправились в отель, где он остановился.

— Ага. И оставались там несколько часов, — саркастично подытожил он.

— Правда? — Она озадаченно посмотрела на часы. — Нуда, я и не заметила.

— Ты так хорошо провела время, что теперь у тебя полно новых идей для перевода его книг? — поинтересовался Пьетро ядовитым голосом.

— Ой… Книги! — вскочила она.

— Где же они?

— Кажется, остались у него. Надо вернуться. И как я могла их оставить?

— Трудно даже представить, — снова поддел ее Пьетро.

В этот самый миг раздался звон дверного колокольчика. В дверях стояли Сальваторе и миловидная женщина лет сорока.

— Рут, — бодрым голосом произнесла гостья, — ты забыла свои книги. — И она протянула ей пакет.

— Аманда, как мило с вашей стороны, — поблагодарила Рут.

— Проходите, — пригласил их Пьетро.

— Нет, нет, мы не можем остаться, — отказалась Аманда. — Наш самолет улетает завтра рано утром. И надо хоть немного поспать. Счастливо!

Они обменялись с Рут воздушными поцелуями, а затем растаяли в темноте.

— Кто такая эта Аманда?

— Его жена, конечно. Разве не милашка?

— Жена?

— Да.

— И все это время она была с вами? — несколько обескураженно спросил Пьетро.

— Ну да. И честно признаться, от нее я узнала больше, чем от него. Наверняка она помогает писать эти книги, если не сама является их автором. Мне кажется, это по ее настоянию их переводчиком стала именно я.

— А Рамирес что-нибудь делает?

— Да. Он отлично рассказывает смешные истории. Никогда еще я столько не смеялась, как сегодня вечером. Ну ладно, пора спать. Я пошла. Спокойной ночи.

Но он не ответил. Она повторила погромче:

— Пьетро, спокойной ночи!

Он, словно очнувшись, взглянул на нее:

— Что?

— Спокойной ночи, говорю, а ты смотришь куда-то мимо.

— Нет. То есть да. Спокойной ночи.

И, счастливая, она отправилась к себе. Такого прилива радости Рут еще не испытывала никогда. И самыми приятными за весь день были эти последние несколько минут с Пьетро.

Она дала себе слово, что выкинет Джино из головы, и открыла для себя, что работа этому способствует лучше всего. Теперь каждый денье самого утра и до вечера Рут была занята. Либо занималась делами в офисе, либо поздно вечером переводила книги и редактировала перевод. Мало-помалу обрывки воспоминаний складывались в более-менее понятную картину, к которой добавлялись новые эпизоды.

— Если я вспомню не все, — говорила она сама себе, — тогда просто придется смириться с этим и жить дальше.

Еще недавно эта мысль пугала девушку. Но теперь, когда в ее жизни произошло столько всего интересного, перемены ее не страшили.

Рут даже познакомилась с приятелем Пьетро — бароном Франко Фарини. Он начинал свой бизнес как носильщик, потом сколотил состояние на кухонной сантехнике, а теперь мечтал совершенствовать себя как личность. В довершение всего Фарини купил дворец на одном из островов лагуны, а заодно и свой титул.

У него была молодая жена, которую прельстило богатство и возможность купаться в лучах славы мужа.

Рут видела в этом богаче всего лишь наивного мальчика, который радовался новым игрушкам. Его наивность и открытость очаровывали с первого же взгляда.

— И как он только преуспел в этом жестком бизнесе? — недоумевала она.

Пьетро лишь отшучивался по этому поводу.

Франко задумал выучить английский, потому что тот уровень, который у него был, его уже не устраивал. Но как только он начинал эту тему, разговор неизменно перетекал в рассказ о его острове. И о грандиозном бале-маскараде, который он собирался устроить по случаю Карнавала.