– Ты знаешь ее имя?

Торн кивнул.

– Ну да, она сказала мне... – он смущенно кашлянул, – когда просила позволения, э-э-э, помочь мне принять ванну перед сном.

Энгус замычал, а когда Торн вопросительно посмотрел на него, сказал:

– Понятно, почему она дала мне от ворот поворот. – Он завистливо покосился на Торна. – И все только потому, что ты когда-нибудь станешь графом!

– Конечно, все из-за этого, – серьезно подтвердил Торн.

Его ответ заставил Энгуса улыбнуться. Он медленно покачал головой:

– Ну и пройдоха ты, Торн!

Вечер был в самом разгаре, и в зале стоял оглушительный шум, а прислуга сбилась с ног, разнося кувшины с элем, виски и вином.

Шутки, становившиеся все непристойнее, сопровождались взрывами хриплого хохота. К полуночи Диана почувствовала, что голова ее раскалывается. Ей хотелось только одного: поскорее лечь спать, и она с облегчением вздохнула, когда королева, наконец позволила ей удалиться.

Диана поднялась с деревянной скамьи и почувствовала, что зацепилась подолом юбки за острый край. Она была уже на полпути к выходу из залы, когда услышала позади себя низкий мужской голос:

– Миледи!

Она обернулась, и ее глаза расширились от удивления, когда она узнала сэра Торнтона Мак-Кендрика.

Он был в цветах своего клана: красном и черном. Стянутый поясом клетчатый плед был изящно перекинут через левое плечо, концы скреплены серебряной пряжкой. На поясе висел меч, рукоятка которого была богато украшена драгоценными камнями. Плотно облегающие клетчатые штаны, тоже цветов клана, подчеркивали его мускулистые бедра и икры.

Он остановился перед ней и отвесил насмешливый поклон. Диана почувствовала, что ее щеки горят он негодования: враг ее клана позволил себе обратиться к ней!

Уголком глаза она заметила, что ее сородичи схватились за мечи. Она понимала, что лишь присутствие короля не позволяет соперникам начать драку.

Не без удовольствия Диана отметила, что рыцарь знает, что она – дочь главы клана Мак-Ларенов.

– Да, сэр? – ответила она холодно. Теперь вблизи Диана разглядела те мелкие детали, которые не видны на расстоянии. У него были длинные и густые ресницы, красиво очерченный рот со слегка выдающейся нижней губой, на подбородке играла ямочка.

Торн протянул руку ладонью вверх. Она увидела один из шотландских луков, которыми была украшена ее юбка. Застежка казалась крохотной на его широкой ладони.

– Мне кажется, это от вашей юбки.

С первого взгляда Диана поняла, что шотландский лук действительно принадлежит ей. Но если она возьмет застежку, придется коснуться его руки, чего ей совершенно не хотелось.

Диана подняла глаза. Она почувствовала, что ее щеки опять заливает краска, и пробормотала:

– Вы ошибаетесь, сэр. Эта побрякушка вовсе не моя.

Торн взглянул на юбку, потом их глаза вновь встретились. Увидев в кристальной глубине его глаз искорки смеха, Диана затрепетала от негодования.

Когда незнакомец заговорил, его голос звучал так глухо, что ответ услышала только Диана:

– В таком случае, миледи, вы не будете возражать, если я оставлю это на память о нашей первой встрече?

У Дианы перехватило дыхание от такой фамильярности. «Первой и последней!» с негодованием подумала она.

Она одарила рыцаря ледяным взглядом. Что из того, что он поднял ее украшение, – он все равно не имел права приближаться к ней! Если бы здесь был ее отец, Диана уверена, Торну это не сошло бы с рук. А так он остался безнаказанным. Она должна как-то ответить на его дерзость!

– Меня не касается, что вы там нашли, роясь в мусоре, сэр! – резко ответила она. Потом, насмешливо вскинув бровь, она добавила почти ласково: – По-моему, только там и место Мак-Кендрикам! – Она внутренне возликовала, увидев, как Торн поджал губы и опасно прищурился в ответ на оскорбление.

Он поклонился и направился через залу к своим товарищам.

Хотя Диана слышала раздраженные возгласы со стороны Мак-Ларенов, ни один из них даже не пошевелился. Ведь они и Диана тоже видели, с каким мастерством Мак-Кендрик владеет мечом. Вызвать его на бой – равносильно смерти.

Дойдя до арки дверного проема, Диана помедлила. Не в силах удержаться, она обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на золотого рыцаря. Хотя она и клялась себе, что очень постарается, уже сейчас она понимала, что никогда не забудет эту неожиданную стычку.

Апрель 1488 г.

Склонив головы под порывами ветра, Торн и его всадники с трудом пробивались сквозь ледяной вихрь, из последних сил понукая измученных лошадей. Люди были закутаны в теплые пледы поверх кольчуг и вооружены палашами и булавами.

Дым и серый утренний туман – лишь эти два запаха смешались в воздухе. Пожар уже погас, но настолько сильным было бушевавшее здесь пламя, что обуглившиеся руины, несмотря на сырость, все еще дымились.

– Черт бы их побрал! – тихо выругался Торн, глядя на руины. – Да здесь ничего не осталось, кроме горстки пепла! – Он вонзил пятки в бока золотого жеребца, и тот рванулся вперед.

Маленькая деревушка, расположенная у подножья Данморского замка, действительно была обращена в пепел: соломенные хижины и коровники сгорели в одно мгновение как факелы.

Скот был перерезан, жителей деревни и крестьян постигла та же участь.

Пока Торн пробирался к каменной крепости, он внимательно всматривался в лежащие тела. В большинстве своем это были мужчины или старухи. Отсутствие тел молодых женщин и девушек не удивило Торна. Когда нападают воины с Высокогорья, женщин они забирают с собой.

Придержав лошадь, Торн подозвал одного из своих воинов.

– Проверь, не остался ли кто в живых, – приказал он и вновь пустил лошадь вперед.

Подъемный мост был опущен, отпускная решетка поднята. Копыта лошадей звонко процокали по деревянному мосту, и всадники въехали во внутренний двор.

Торн спешился и, оглядевшись, нахмурился. Западная стена разрушена, видимо, в ней была пробита брешь. Его воины осматривали тела, в беспорядке лежащие на земле. Но, конечно же, живых среди них не осталось.

– Это превзошло самые худшие мои опасения, – сказал Энгус, подъезжая к Торну.

Торн, сжав зубы, повернулся к своему товарищу по оружию. Ему был понятен полный безнадежности взгляд Энгуса. Не имея ни жены, ни детей, Энгус считал этих людей своей семьей.

– Если бы мы могли приехать чуть раньше, – сказал Торн.

– Торн, не вини себя! – горячо воскликнул Энгус. – Мы выехали сразу, как только получили весть об этом.

Склонив голову, Торн смотрел на залитую кровью землю. Хотя он понимал, что Энгус прав, ему не давала покоя мысль: могли бы они успеть вовремя, если бы ехали чуть быстрее и не останавливались, давая лошадям отдохнуть?

Сообщение, отправленное сразу после нападения на Данмор, было очень невразумительным. Торн не знал, кто нападавшие и сколько их было.

– Если бы чуть раньше, – прошептал он, чувствуя бремя вины. Все его существо пронизывала боль, не менее острая оттого, что была душевной, а не физической.

Энгус схватил его за руку:

– Смотри, Торн!

Услышав его слова, Торн поднял голову и увидел человека, медленно бредущего к ним. Его рука опустилась на меч, но, увидев, что это женщина, он убрал руку. Ей было за шестьдесят, и она была плоскогрудой и худой – кожа да кости. Волосы, заплетенные в косу и уложенные вокруг головы, напоминали серебряную корону. Выбившиеся из прически пряди обрамляли лицо и развевались в такт ее шагам.

Торн бросился к ней:

– Гризель?!

– Да, это я. – Высохшей рукой она отвела с лица непокорные пряди волос.

– Это сделали англичане? – хриплый голос Торна выдавал его нетерпение. Он всей душой надеялся, что нападавшими были англичане. Расправляясь с этими чужеземцами, он не чувствовал угрызений совести.

– Нет, – коротко ответила Гризель, – это проклятые Мак-Ларены. Во главе с этим сыном дьявола.

Торн вновь выругался. Конечно, все было плохо, когда старый граф Сиденский был жив. Но после его смерти дела пошли еще хуже.