Диана повернулась к графине и подняла бровь.

– Возможно, моя опытность привлечет их, графиня, – сладким голосом сказала она. – Вашей, очевидно, не хватает на то, чтобы удержать своего мужа в супружеской постели.

Не обращая внимания на взрыв ярости, который вызвало ее замечание, Диана продолжила подниматься по лестнице.

Большая зала в Холируде была украшена цветами и освещена множеством свечей, свет которых играл на украшенных фресками стенах. Сегодня присутствовали члены тех кланов, кто поддерживал юного Джеми в недавнем восшествии на престол, а также тех, кто поспешил уверить в преданности нового сюзерена. Джеми был юн, но не наивен и беспомощен: во всем чувствовалась решительность лидера.

Стоя в дверном проеме рядом с малахитовой вазой, которая играла и переливалась всеми оттенками зеленого в свете свечей, Торн переминался с ноги на ногу. Праздник еще не начался, а он уже скучал. Придворная жизнь никогда не привлекала его. Он был не в состоянии подчиняться протоколу, в котором было оговорено малейшее движение каждого.

Прямой и честный по натуре, он не привык к тому, что любая, случайно брошенная реплика может быть опасной. Пасмурная погода? Да, возможно. Но только если король не захочет назвать ее прекрасной. Смешное происшествие? Если его величество изволит смеяться, значит так оно и есть. В противном случае человек смеется на свой страх и риск.

Торн взял у проходящего слуги напиток. В Рат-на-Иоларе нет таких ограничений. Человек может говорить все, что ему заблагорассудится. Может смеяться, если ему смешно, и дать сдачи, если его обидели.

Торн хотел вернуться домой. Даже прекрасные женщины, все вместе казавшиеся ему букетом восхитительных цветов, не трогали его. Он так глубоко ушел в свои мысли, что голос короля застал его врасплох:

– Вы какой-то угрюмый, Торн!

Торн помедлил, судорожно пытаясь прийти в себя.

– Я вовсе не хочу выглядеть таким, мой господин, – поспешил заверить он, потом выдавил подобие улыбки. Зная о любвеобильных наклонностях короля, он добавил: – Здесь столько прекрасных девушек, что захватит дух у любого мужчины.

– В самом деле, – Джеми окинул взглядом залу. Потом удовлетворенно улыбнулся: – Даже при английском или французском дворе женщины не могут сравниться с нашими.

– С этим трудно не согласиться, – пробормотал Торн.

Юный король вновь взглянул на Торна и озорной огонек зажегся в его голубых глазах:

– Поскольку я наслышан о вас, то уверен вы точно с этим не согласитесь.

– Ваше величество переоценивает меня, – скромно заметил Торн.

Это замечание вызвало радостный смех короля.

– Мы должны присутствовать на твоей свадьбе, Торн, – весело сказал Джеми, – так давай посмотрим... – Он стал пристально разглядывать залу.

– Ваше величество! – взмолился Торн. Но король не слушал его.

– А вот! – Он едва заметным движением руки указал: – Барбара, леди Драммонд.

Торн неохотно взглянул на леди, ставшую предметом обсуждения. Ей было около семнадцати лет, она была достаточно хорошенькая, но глаза ее были голубыми, а не серыми, и она была скорее миниатюрная, чем высокая. Все ее поведение выражало покорность, ни намека на внутренний огонь. А когда девушка заговорила, Торн, отвернулся: голос ее был пронзительным, почти детским. Невольно он вспомнил другой голос: низкий, приятного тембра даже в ярости. Заметив, что король что-то говорит, Торн обернулся к Джеми.

– Ее отец очень скоро станет лордом. Она из древней и хорошей семьи, – продолжал Джеми, но, не получив ответа, нахмурился: – Ну ладно. Тогда взгляни на Эйлин Линсдэй. Она дочь герцога Монтроз.

Торн откашлялся.

– Обе очень милы, ваша милость. Но...

– Но граф Данморский еще не готов остепениться, – сказал Джеми и вновь усмехнулся: – Что ж, мы не виним вас в этом. Много времени пройдет, прежде чем мы позволим себе это. – Он сжал плечо Торна: – Вы пришли к нам на помощь, когда мы нуждались в вас, и чуть не лишились жизни из-за смертельной раны. Мы не забудем этого. Если мы можем что-нибудь сделать для вас...

– Только одно, ваше величество... – Торн набрал воздуха: – Я просил бы вас отпустить меня в Рат-на-Иолар.

Джеми кивнул – ему понравилась простая просьба Торна.

– Вы можете ехать, когда захотите, Торн, – разрешил он.

Торн благодарно преклонил колена, стараясь не обращать внимание на боль в боку:

– Приношу вам мою признательность.

Джеми сказал без улыбки:

– Скорее, нам потребуется ваша верность.

Торн, не встав с колена, взглянул на него.

– Вам не потребуется даже просить об этом, ваша милость, – тихо сказал он. – Я предан вам на всю жизнь.

Джеми серьезно посмотрел на него снизу вверх, когда Торн уже поднялся, и тихо сказал:

– Мы не забудем вашу поддержку, – и отошел. На следующее утро на рассвете Торн вместе с Энгусом и своими воинами, сопровождавшими его в битве, уже были на пути в Рат-на-Иолар. Хотя, что он найдет там, кроме отчаяния, он не знал. Они скакали уже достаточно долго, прежде чем Торн заметил, что Энгус все время молчит.

– Ты мрачен, – заметил Торн после некоторого раздумья.

– Ты тоже нe светишься от счастья, – парировал Энгус недовольно.

Раздосадованный краткостью ответа, Торн не произнес больше ни слова.

Неделю спустя в предрассветной темноте Энгус сидел в большой зале, освещенной свечами. Он оперся локтями о стол и, потирая подбородок, угрюмо смотрел на своего господина. Он пил, как и Торн, бокал за бокалом, стараясь не отставать от него, пока, наконец не почувствовал, что опьянел, после чего уснул в кресле.

Теперь ему стало лучше. Интересно, как чувствует себя Торн? Никогда он еще не видел, чтобы его кузен пил так много, как в последнее время, после того как они вернулись с королевского двора. И, как ни странно, огненная жидкость, казалось, не действовала на него. Энгус не мог понять, как Торн держится на ногах, и при этом голос его звучит по-прежнему внятно, а в глазах не пропадает озабоченность.

Энгус, вздохнув, крепко уперся ногами в пол и, качнув стул, поставил его на две задних ножки. Он оглядел пустую залу. Вечерняя трапеза давным-давно закончилась, было уже четыре часа утра, в этот час любой цивилизованный человек давно лежит в постели. Устав от мертвой тишины, царившей вокруг, Энгус прочистил горло.

– Может, мне завтра организовать охоту? – предложил он Торну.

Кузен промычал что-то нечленораздельное. Но, основываясь на многолетнем опыте общения с Торном, Энгус заключил, что он не согласен. Пытаясь все же вынести Торна из состояния мрачных раздумий, Энгус игриво осведомился:

– Ты решил отпустить бороду?

Торн посмотрел сквозь него и поскреб щетину на подбородке. Потом вновь неразборчиво буркнул:

– Иди спать.

– Только после тебя, – ответил Энгус. Взглянув на Торна, он вздохнул. Все попытки разрядить обстановку прошли впустую. По правде говоря, Энгус сам пребывал не в лучшем состоянии. Образ милой девушки с огненно-рыжими волосами не выходил у него из головы.

– Ты должен вернуть ее! – решительно сказал Энгус, не называя имени женщины. Он знал, что Торн поймет его намек на Диану. Ему самому нужно было заполучить Сибель. И он прекрасно понимал, что если вернется Диана, Сибель будет при ней.

– Откуда ты знаешь, что она захочет вернуться? – спросил Торн.

Энгус наклонился вперед, и стул под ним стукнул об пол:

– Ты не узнаешь ответа, пока сам не спросишь ее!

Несколько минут Торн неподвижно сидел, уставившись в пространство. Глубокая вертикальная линия пролегла меж бровей у переносицы. Он явно был недоволен.

Энгус не реагировал на это. Если граф разозлится и ударит его, Энгус с готовностью примет удар, будь он нанесен мечом или кулаком, потому что непоколебим в своей преданности. Но мужчина имеет право высказать свое мнение: и Энгус знал, что его слова имеют под собой реальную почву.

Время шло, и молчание затянулось. Торн беспокойно ерзал на стуле. Он медленно взглянул на Энгуса: