— Девять дней меня преследовал кошмар, — сказала она. — Коричневые перчатки. Я ни о чем другом думать не могла. И вдруг оказывается, в них был всего лишь Тоби.

— Спасибо, — процедил сквозь зубы упомянутый джентльмен.

— Я без издевки. Я серьезно. Когда на чем-то так сосредоточишься, о других вещах забываешь, и, бывает, за что-то ручаешься головой, и совершенно напрасно. Думаешь, что это точно, что это правда, а оказывается — ничего подобного. И лишь в минуты крайней усталости, когда отключается сознание, вдруг вспоминаешь правду.

Голос Елены Лоуз поднялся до пронзительных нот.

— Ну, милая, — крикнула она, — все это очень психологично и по Фрейду, или как там еще, но все же объясните нам, бога ради, о чем вы толкуете?

— О табакерке, — ответила Ева.

— При чем она тут?

— Убийца разбил ее. Полиция сразу же собрала осколки и склеила. Знаете, я ведь в первый раз в жизни ее сейчас увидела.

— Но!… — начала Дженис в явном замешательстве.

— А вы посмотрите на табакерку, — предложил Дермот Кинрос. — Она небольшая. Два дюйма с четвертью в диаметре, согласно записи сэра Мориса. И на что она похожа, даже когда смотришь на нее вблизи? Она по форме в точности как часы. И действительно, когда сэр Морис показал ее своим, все подумали, что это часы. Верно?

— Да, — подтвердил дядя Бен, — но…

— Она ведь совершенно не похожа на табакерку?

— Не похожа.

— До убийства никто ее ни разу не показывал и не описывал Еве Нил?

— Видимо, никто.

— Тогда как же она могла на расстоянии пятидесяти футов определить, что это табакерка?

Ева зажмурилась. Мосье Горон и следователь переглянулись.

— Вот и вся отгадка, — продолжал Дермот. — И еще сила внушения.

— Сила внушения? — взвизгнула Елена.

— Убийца был очень умный человек. Он составил умнейший план убийства сэра Мориса Лоуза с Евой Нил в качестве второй жертвы, план, обеспечивающий ему железное алиби. И ему чуть было не удалось выйти сухим из воды. Хотите знать, кто этот убийца?

Дермот соскользнул с края стола. Он подошел к двери в холл и распахнул ее под пронзительным лучом маяка.

— Он настолько эгоцентричен, что, несмотря на все наши протесты, настоял на том, чтобы явиться сюда и лично дать показания. Входите, друг мой. Милости просим.

В мертвенно-белом луче все отчетливо увидели совершенно белое лицо Неда Этвуда.

Погожим днем ровно через неделю, уже под вечер, Дженис Лоуз высказывала свою точку зрения.

— Значит, безупречный свидетель убийства, на чьих устах лежала печать молчания, так как он не мог компрометировать даму, — сказала Дженис, — и есть убийца? Это что-то новенькое, правда?

— Нед Этвуд сам так думал, — согласился Дермот. — Он взял дело лорда Уильяма Рассела 1840 года и вывернул его наизнанку. Цель его, как я уже вам говорил, была обеспечить себе алиби в убийстве сэра Мориса. Ева должна была стать и его алиби, и свидетельницей, тем более надежной, — понимаете? — что она рассматривалась бы как свидетельница недоброжелательная.

Еву передернуло. А Дермот продолжал:

— Я потом еще объясню вам его исходный план. Но, конечно, он не мог предвидеть, что Тоби Лоуз в коричневых перчатках вдруг вляпается в это дело, обеспечив ему и свидетеля и жертву. Увидя его, Этвуд, наверное, просто глазам своим не поверил и чуть не закричал от радости. С другой стороны, он не мог предвидеть, что свалится с лестницы и у него будет сотрясение мозга, — что, в конце концов, и загубило весь план. Всех случайностей не предусмотришь.

— Дальше, — вмешалась Ева. — Все расскажите. Все, все.

Все почувствовали напряжение. Ева, Дермот, Дженис и дядя Бен сидели после чая в саду позади виллы Мирамар, в тени высоких стен и каштанов. Чай пили под деревом, листву которого уже чуть тронула желтизна. «Осень, осень, — думал Дермот Кинрос, — а завтра мне возвращаться в Лондон».

— Да, — сказал он. — Я и сам хочу вам все рассказать. Всю эту неделю Вотур, Горон и я докапывались до сути.

Глядя в тревожное лицо Евы, он клял в душе то, что ему предстояло рассказать.

— Вы молчали, как могила, — буркнул дядя Бен. И, не сразу овладев голосом, выпалил: — Одного не пойму: зачем ему было убивать Мориса?

— И я не пойму, — сказала Ева. — Зачем? Он ведь его даже не знал, правда?

— Думал, что не знает.

— Что значит — думал?

Дермот, положив ногу на ногу, откинулся в плетеном кресле. Когда он зажигал сигарету, на лице его из-за гневной сосредоточенности пролегли складки глубже обычных. Но, улыбаясь Еве, он постарался привести свое лицо в порядок.

— Я хочу, чтоб вы припомнили кое-что из того, что нам удалось выяснить. В прежние дни, когда вы еще были женой Этвуда, — он заметил, что ее покоробило, — вы ведь не были знакомы с Лоузами, верно?

— Не были.

— Но вы не раз обращали внимание на отца семейства?

— Да, верно.

— И каждый раз, видя вас с Этвудом, он пристально, как бы в недоумении, разглядывал вас обоих? Так вот. Он пытался вспомнить, где он уже видел Неда Этвуда.

Ева выпрямилась в кресле. Внезапное предчувствие, нежданная догадка мелькнула у нее в голове. Но для Дермота сейчас догадки были пройденный этап.

— И как-то, — продолжал он, — когда вы стали уже невестой Тоби Лоуза, сэр Морис принялся осторожно расспрашивать вас про Этвуда; но он запинался, кашлял, странно на вас поглядывал и вдруг оставил свои расспросы. Помните? Ну вот. А вы — вы были замужем за Этвудом. Но что вы о нем знаете? Что вам удалось о нем узнать — о его прежней жизни, семье и вообще?

Ева облизала губы.

— Ничего! Как странно, именно этим я попрекнула его в ночь… в ночь убийства.

Дермот перевел взгляд на Дженис, которая тоже открыла рот, пораженная внезапным предположением.

— Вы говорили мне, милая девушка, что у вашего отца была плохая память на лица. Но вдруг что-то подталкивало его память, и тогда он обычно вспоминал, где кого видел. Во время своей работы по тюрьмам он перевидал множество лиц. Вряд ли мы узнаем, когда именно он вспомнил, где он видел Этвуда. Но он определенно вспомнил, что «Этвуд» — самый настоящий преступник, сбежавший из Уондсвортской тюрьмы, где отбывал пятилетний срок за двоеженство.

— Двоеженство? — вскрикнула Ева.

Но спорить она не стала. Перед ее мысленным взором Нед Этвуд прошел по росистой траве с той же отчетливостью, как если б она воочию увидела его ухмылку.

— Типичный Патрик Мэхон [12], — продолжал Дермот. — Невероятный успех у женщин. Слоняется по континенту, подальше от Англии. Деньги кое-как зарабатывает разными сделками, а то и занимает у… — Дермот запнулся. — Как видите, события постепенно вырисовываются. Вы с Этвудом развелись. Верней, по закону вы никогда и не были женаты. И фамилия его вовсе не Этвуд. Загляните-ка в его досье. После так называемого развода Этвуд отправился в Соединенные Штаты. Он говорил, что еще вернет вас, и действительно, собирался. Но тем временем вы стали невестой Тоби Лоуза. Сэр Морис был очень доволен. Он был просто в восторге. Он хотел, чтобы ничто, ничто не помешало этому браку. Я надеюсь, Дженис и мистер Филлипс поймут меня, когда я скажу, что главное его соображение…

Все помолчали.

— Да, — сказал дядя Бен, жуя трубку. И свирепо добавил: — Лично я всегда был за Еву.

Дженис посмотрела на Еву.

— Я жутко с вами обошлась, — выпалила она. — Я же и подумать не могла, что наш Тоби такая эгоистичная свинья. Да, хоть он мне и родной брат, а все равно он свинья. Но насчет вас я в общем-то никогда не думала…

— Даже тогда, — улыбнулся Дермот, — когда вы интересовались, не сидела ли она в тюрьме?

Дженис показала ему язык.

— Но вы дали нам ключ, — продолжал Дермот. — Собственно говоря, вы открыли нам все, рассказав свою притчу о некоем Финистере или Макконклине. Вы только послушайте. История повторяется. Не ваша вина, если вы что неверно перетолковали. Дальше. Я думаю, все прекрасно знали (так ведь?), что Нед Этвуд вернулся в Ла Банделетту и объявился в «Замке».