Аль-Мульк, Доллингс, женщина в ночном клубе, Шэрон, безжалостно подхваченные и расставленные слепыми божками не в круг, не в определенном порядке, не в затейливом марионеточном танце, а случайно, беспорядочно, словно их кружил некий ревущий вихрь. Всех нас несли бурные воды. Зайдя в гостиную за пальто и за шляпой, я замешкался. Толбот только что замолчал. Наступила столь необычная тишина, что я замер со шляпой в руке. Инспектор вновь щелкал зубами после длинной речи, во время которой он изо всех сил старался не касаться той темы, которая его в первую очередь занимала. Он прокашливался, стоя у стола с виселицей, — плотный, модный, шикарный…

Безусловно, обстановка была странноватая. Яркие янтарные лампы, причудливая резьба под высоким потолком, высунувшаяся темная, коротко стриженная голова Толбота…

— Что с вами, Толбот? — спросил сэр Джон.

Инспектор бросил на него непроницаемый взгляд практика, твердо следующего своим путем.

— Я вам уже говорил, сэр, — начал он, — что за все время пребывания господина аль-Мулька никто здесь не посещал…

— Да?

— А нынче днем кое-кто заходил. — Толбот переступил с ноги на ногу. — Нынче днем кое-кто побывал, — продолжал он. — Точно ничего сказать не могу. Около двух часов зашел некий мужчина, попросил соединить его по телефону с господином аль-Мульком. В вестибюле вечно темно, горит одна лампочка на коммутаторе, поэтому лицо телефонист не разглядел. Мужчина держался в тени, только руки с длинными белыми пальцами лежали на стойке. Он спросил, у себя ли господин аль-Мульк. Телефонист ответил, что тот ушел. Мужчина секунду помешкал, потом попросил передать ему карточку, предупредив, что он за ним вскоре зайдет. — Толбот прервался, прищурив глаза. — Мужчина протянул свою карточку. Телефонист, не взглянув, отложил ее для передачи аль-Мульку. Вскоре его смена кончилась, и визитку никто не вручил. Вот она, сэр.

Инспектор вытащил из блокнота кусочек картона и положил на стол, наблюдая за нашей реакцией. Сэр Джон, бросив быстрый взгляд, отвернулся с неестественно застывшим лицом. Я услышал сухой смешок Банколена.

В желудке у меня возникло тошнотворное ощущение. Вспомнилось обещание незнакомца вскоре зайти за аль-Мульком. На карточке было искусно выгравировано имя:

«Мистер Джек Кетч».

Туман на улице рассеялся, фонари окружали плясавшие яркие нимбы. Пэлл-Мэлл совсем опустела в пронзительном холоде. Вдали на Пикадилли со скрипом пронеслась машина. На углу я поймал проезжавшее такси, нырнул в темноту на заднее сиденье, и мы поехали вверх по Сент-Джеймс-стрит. Джек Кетч, палач, вручил визитную карточку: я считал это самой блестящей деталью творившегося вокруг безумия. Он совсем близко крался в темноте за нами… а может быть, и за Шэрон? В глухой лондонской ночи визгливо пели колеса автомобиля, в темном салоне машины вставали воспоминания, ворочались в душе, причиняя болезненные, но радостные страдания. Такси летело в бледных огнях Пикадилли с резкими гудками в таком же резком холоде. Беркли-стрит, тихий Мэйфер… В Барли на Сене в том апреле стояли белые домики, тянулись белые дороги, по ним скрипели повозки; испытующе поглядывая по сторонам, как колледжские профессора, шествовала достойная процессия гусей… Я мысленно услышал их гогот. На сонных улицах с густыми деревьями, залитыми солнцем, пахло соломой, навозом. Глухо пела река… Я вспоминал крошечный постоялый двор в Барли на Сене с красно-белыми занавесками, шелестевшими на речном ветерке. Шэрон их ловила… Ее глаза, руки, дымок коптившей в сумерках масляной лампы… Страдания, шепот, борьба, перебранки, слишком частая выпивка — все романтично смешивалось под проказливой весенней луной. Я теперь с изумлением понял, что мне нужна Шэрон. Такси свернуло налево через Беркли-сквер. Слегка поблуждав в темном холоде, я нашел дом на чистенькой улице. Такси со скрипом умчалось. Открылась огромная дверь в темный вестибюль, в глубине которого горела приглушенная лампа. Дверь открыла Шэрон. Она казалась еще меньше прежнего. Слабый свет падал на белые плечи, на темно-золотистые волосы с тоненьким белым пробором посередине, но лицо оставалось в тени. Она шагнула на свет, и я задохнулся, видя легкую улыбку, вопросительный взгляд… Услышал собственный голос, бормотавший, по нашему обыкновению, какие-то бессвязные высокомерные фразы, но в душе вскипал гнев, ибо в холле был кто-то еще. Мужчина. Проклятье! Ведь это наша первая встреча! Мужчина. Ну конечно. Видно, она не привыкла спать в одиночестве. Она протянула мне руку. Я на секунду коснулся ее, и что-то в душе моей щелкнуло, встало на место, с которого больше не стронется.

— Джефф, — сказала она, — это доктор Пилгрим. Доктор Пилгрим — мистер Марл.

Я испустил глубокий вздох, и мужчина отчетливо встал перед моими глазами. Высокий, худой, но огромный и сильный. Он мне инстинктивно понравился. Лицо квадратное, умное, добродушное, с тяжелой, мощной челюстью, обезображенное какой-то перенесенной болезнью, озаренное насмешливыми снисходительными зелеными, кошачьими глазами под густыми бровями. Ему было лет пятьдесят, но седина не тронула густых черных волос, а улыбаясь, как в данный момент, он выглядел на двадцать лет моложе. Могучие плечи загородили свет…

— Рад познакомиться, доктор, — сказал я. Пилгрим! Пилгрим! Знакомая фамилия… — Вы, случайно, не тот доктор Пилгрим, — уточнил я, — что живет в клубе «Бримстон»?

Он с удивлением посмотрел на меня:

— Тот самый, мистер Марл. Боже мой! Я про подобные вещи в книжках читал, только никогда не думал, что они удаются детективам на практике. Позвольте полюбопытствовать…

И вопросительно улыбнулся, а я застонал, поймав через его плечо взгляд Шэрон. Она лихорадочно гримасничала, прижав палец к губам. Эта юная леди постоянно меня поражала своими способностями, о которых не подозревали даже ближайшие мои друзья. Видно, мне сейчас была уготована роль детектива, причем, зная смелый размах ее фантазии, главного европейского следователя-криминалиста.

— Гм! — промычал я.

— …вы догадались об этом по грязи на моих ботинках, по потерянной запонке или чему-то подобному? — спросил Пилгрим.

Я презрительно махнул рукой:

— Фактически, все очень просто. Я сам остановился в клубе и мельком слышал вашу фамилию.

— А! — сморщил он лоб. — Ну, я рад, что это установлено не дедуктивным методом. Не совсем приятно иметь дело с такими людьми… — Доктор оглянулся на Шэрон, одетый в пальто, слегка приподнял шляпу. — Думаю, я сделал все возможное, мисс Грей, — сказал он. — Она сильно испугана, но ей, собственно, нужен просто хороший глоток бренди. На всякий случай завтра загляну. Разумеется, она может вернуться домой. А пока доброй ночи.

— Я вам бесконечно признательна, доктор, — поблагодарила его Шэрон. — Не знаю, что б я без вас делала…

Призвав на помощь все свое актерское мастерство, я старался изобразить детектива. Шэрон потом заметила, что я смахивал на херувима с зубной болью.

— Можно узнать, что стряслось? — солидно вставил я.

Пилгрим принял серьезный вид.

— Мисс Лаверн живет в соседнем доме, — начал он с задумчивым выражением зеленых глаз. — Много вам рассказать не смогу. Я играл в бридж с друзьями на Гросвенор-сквер, мы довольно поздно разошлись. Примерно полчаса назад я шел по Маунт-стрит, дверь соседнего дома распахнулась, оттуда с криком выбежала женщина и упала. Мне сперва показалось, будто она ударилась о фонарный столб и лишилась сознания, а потом выяснилось, что это просто обморок. С ней была мисс Грей; наверно, она вам подробно расскажет, что там стряслось. Мисс Грей предложила принести ее сюда, она уже очнулась. Вот, пожалуй, и все. — Доктор надел шляпу. Уголки губ поднялись в легкой улыбке, он, прищурившись, смотрел на нас. — Доброй ночи, мисс Грей. Всего хорошего, мистер Марл. Надеюсь, вы мне расскажете о дедукции. Как вам уже известно, я живу в «Бримстоне».

Дверь закрылась. Я посмотрел на Шэрон и зарычал: